Жюльетта. Том II - де Сад Маркиз Донасье?н Альфонс Франсуа (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗

– Не понимаю, почему мы медлим и не свернем шею этому юному нахалу, – вдруг сказал он, хватая за горло пажа, который жалобно заскулил и завращал глазами.

– Вздерните его, – подала голос королева.

– Радость моя, – воскликнула я, целуя очаровательную Шарлотту, – так вы тоже любите жестокие забавы? Если это так, я вас обожаю еще больше. Вы, конечно, слышали о милой шутке китайского императора, когда он кормил своих золотых рыбок гениталиями детей своих рабов?

– Разумеется. И я с удовольствием сделала бы то же самое. Давайте, Фердинанд, покажем, на что мы способны. Эта женщина восхитительна, в ней есть ум, характер и воображение; я уверена, что она разделяет наши вкусы. Вы, друг мой, будете палачом Зерби, а мы вспомним, что истребление живого существа – самый сильный возбудитель для плотских услад. Повесьте Зерби, дорогой супруг, повесьте немедленно! Жюльетта будет ласкать меня, пока я наслаждаюсь этим зрелищем.

Все произошло очень быстро: Фердинанд повесил пажа с таким искусством и с такой ловкостью, что мальчик испустил дух еще до того, как мы приступили к мастурбации.

– Увы, – вздохнула Шарлотта, – мне никогда не везет: он умер, а я не успела приготовиться. Ну да ладно, спустите его на пол, Фердинанд, и подержите его руку – я хочу, чтобы она приласкала мне вагину.

– Нет, – возразил король, – этим займется Жюльетта, а я буду содомировать труп; говорят, это ни с чем не сравнимое ощущение, и я хочу испытать его. О, какое блаженство! – завопил он, вломившись в еще теплую задницу. – Не зря утверждают, что слаще этого нет ничего на свете. Какая хватка у мертвого ануса!

Между тем жуткая сцена продолжалась; Зерби, конечно, не вернулся к жизни, но его палачи едва не скончались от удовольствия. Последнее извержение Шарлотты произошло таким образом: она распласталась на холодевшем теле пажа, супруг целовал ей клитор, а меня она заставила облегчиться себе в рот. В виде вознаграждения за услуги я получила четыре тысячи унций, и мы расстались, пообещав друг другу в скором времени встретиться в более многочисленной компании.

Вернувшись домой, я рассказала сестрам о странных вкусах его величества короля Сицилии [103] .

– Чудесно, – заметила Клервиль, – когда такие страсти встречаются у тех, кого Природа выделила среди прочих умом, богатством или властью.

– Но это же вполне объяснимо, – сказала Олимпия, которую мы называли только по имени, чтобы не скомпрометировать ее славную фамилию, – более того, нет ничего неестественного в том, что самые изысканные формы наслаждения отличают людей, которые обладают даром исключительной проницательности или стоят выше других благодаря милостям фортуны, сделавшей их деспотами. Человек высокого интеллекта, обладающий властью или богатством, наверное, не может наслаждаться так, как это делают простые смертные. Если он захочет сделать свои удовольствия более утонченными, он неизбежно придет к убийству, ибо убийство – высшая степень удовольствия: его диктует сладострастие, убийство – это часть эротики, одна из прихотей эротического сознания. Человеческое существо достигает последней стадии пароксизма в плотских утехах только через приступ ярости; человек мечет громы и молнии, изрыгает ругательства, теряет всякое чувство реальности и меры, теряет над собой контроль и в это критическое мгновение обнаруживает все признаки брутальности; еще один шаг – и он становится варваром, следующий шаг – и он делается убийцей; чем больше в нем ума, тем изощреннее его мысли и поступки. И все-таки одно препятствие сдерживает его: он либо боится заплатить слишком большую цену за свое удовольствие, либо опасается закона; избавьте его от этих глупых страхов посредством золота или власти, и вы толкнете его в мир преступлений, так как безнаказанность успокоит его, и ничто не остановит человека, если помимо богатого воображения он обладает неограниченными средствами.

– Тогда, – сказала я подругам, – мы трое находимся в завидном положении: у нас есть огромные богатства, и Фердинанд гарантировал нам абсолютную безнаказанность.

– Черт возьми! – воскликнула Клервиль. – Как воспламеняет меня эта сладостная уверенность! – С этими словами шлюха задрала свои юбки, расставила ноги, раскрыла пальцами нижние губки и продемонстрировала нам пунцовое, наполненное жаждой и ожиданием влагалище, которое, казалось, бросает вызов всем мужским органам Неаполя.

– Я слышала, в этом краю водятся великолепные копьеносцы, – продолжала она, – пусть Сбригани позаботится, чтобы мы не пропустили ни одного.

– Я еще вчера обо всем договорился, – заявил с гордостью наш услужливый спутник. – Заплатил нескольким поставщикам, и теперь каждое утро в вашем распоряжении будут две дюжины симпатичных молодцев в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти; я сам буду проверять их, и если, несмотря на мои строгие требования, вам попадутся негодные экземпляры, мы их тут же отбракуем…

– Какие размеры ты заказал? – поинтересовалась Клервиль, которую уже вовсю ласкала Раймонда.

– Вы не увидите ни одного меньше пятнадцати сантиметров в окружности и двадцати в длину.

– Постыдитесь, Сбригани! Такие размеры, может быть, и сойдут для Парижа, но здесь, в Неаполе, где растут чудовищные члены… Что до меня, я ни за что не соглашусь на меньшее, чем двадцать сантиметров в обхвате и тридцать в длину.

– Мы тоже, – в один голос заявили мы с Олимпией. – Пусть их будет меньше, но чтобы они были лучше…

– О чем вы говорите? – разволновалась Клервиль. – Я не вижу причин уменьшать их число. Напротив, кроме качества я требую количество. Поэтому, Сбригани, я прошу тебя доставлять нам каждое утро тридцать мужчин с размерами, о которых я уже говорила. Это будет по десять на каждую. Скажем, мы совокупимся с каждым по три раза – большего мне и не надо, хотя любая из нас, прежде чем выпить утреннюю чашечку шоколада, в состоянии загнать десятерых скакунов. С тобой разговаривает женщина, которой легкая утренняя разминка не помешает совершить в течение дня множество непристойностей; в самом деле, ведь только хорошенькая каждодневная плотская встряска помогает поддерживать нужное похотливое состояние, а для чего еще созданы мы, как не для плотских утех?