Таинство любви сквозь призму истории - Картленд Барбара (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .TXT) 📗
Грубое римское отношение к любви и браку было искажением древней добродетели. Основавшие Римскую империю племена славились непреклонностью и отвагой. Они возделывали свою землю и храбро сражались, защищая ее от вторжения.
Брачный союз у них, как у всех примитивных жизнедеятельных народов, устраивал клан с единственной целью – соблюсти интересы клана, нисколько не думая о чувствах пары, получившей приказ вступить в брак.
Наверняка первые римские жены были столь же неинтересными, как их преемницы через века. Но они усердно трудились, блюли дисциплину, вполне могли руководить хозяйством и семьей в отсутствие мужчин, которые вскоре стали участвовать в военных кампаниях, на много месяцев уводивших их за пределы Италии на Восток и на Север.
Племенной моральный кодекс был суровым. Оставшиеся мужчины не смели тронуть жену солдата, а если решались на это, женщина добровольно лишала себя жизни. Честь племени значила больше жизни отдельного человека.
Обычай самоубийства сохранялся на протяжении всей долгой истории Рима. Мужчины и женщины убивали себя ради чести семьи, клана или государства. Но мало кто решился бы на это из-за безответной любви.
Сначала римлянин, муж и отец, обладал верховной властью. Римская женщина, подобно своим греческим предшественницам, проводила первую часть жизни под присмотром отца, имевшего право держать ее взаперти, выпороть, продать в рабство или убить. После замужества муж получал над ней почти такую же власть, позволявшую решать вопрос жизни и смерти.
При подобной дисциплине римская женщина неизбежно тупела, но никогда не превращалась в бесхребетную дурочку. Она всегда гордилась своим вкладом в благополучие семьи и клана. При не слишком богатом муже она лично вела домашнее хозяйство, заботилась о детях и тихо, спокойно вмешивалась в деловые и профессиональные занятия супруга.
Римская матрона была скрытой за семейным троном движущей силой, хотя муж никогда не признался бы в этом друзьям. Может быть, важно отметить, что в известной сексуальной позе римской женщине отводится активная доминирующая позиция. Каким бы незначительным ни был гражданский престиж женщины, в пределах перистиля семейного дома она оставалась госпожой.
Отношение римлян к сексу было чисто физическим. Они не знали ничего подобного греческим теориям о столь же чудесном слиянии тел, как в союзе двух душ.
Возможно, интеллектуалы считали соитие неприятной животной привычкой, деловые же люди – приятнейшим из ощущений. Более глубокому взгляду на секс никого не учили, и никто не пришел к нему естественным образом.
Один из величайших в мире интеллектуалов, Лукреций, считал любовь болезнью, причем ее удовлетворение свидетельствует, что она укоренилась в организме, поэтому можно лишь пожалеть мужчину и женщину, пытающихся утолить любовь в объятиях друг друга. Совокупление, по его мнению, слабость, способная перерасти в пагубную привычку.
В строках, во все времена вдохновлявших великие любовные поэмы и романы, он гениально описывает любовную страсть, но придает делу такой оборот, что возвышенная, на наш взгляд, жажда любви оборачивается для Лукреция пустым потворством слабости.
Пер. Ф.А. Петровского)
Лукреций был блестящим исследователем человеческой природы и не пропагандировал отказ от секса, признавая, что человек нуждается в любви не меньше, чем в еде и воде. По его мнению, мужчина, испытывая сексуальный голод, должен как можно быстрее и легче его удовлетворить.
Он выражал уверенность, что мужчина почти не рискует влюбиться, если всегда будет тщательно искать в женщине не достоинства, а недостатки, не красоту, а изъяны.
Чтобы не прийти к опасному мнению о красоте женских атрибутов, он предлагает мужчине признать их отталкивающими, мерзкими, непристойными. В трудах Лукреция видно типичное отношение римлян к сексуальным прелестям: их необходимо считать безобразными.
Очевидно, что римляне заимствовали любовную теорию в Афинах и упростили ее. Аналогичная тенденция просматривается в отношении римлян к гомосексуализму. При постоянном старании Рима унаследовать славу Греции, гомосексуализм в империи никогда не выходил из моды.
Но римский мужчина практически не был способен просто наслаждаться телесной и духовной красотой юноши. Еще не пришло время признать эту любовь утонченной, а инстинкт подсказывал, что в ней нет ничего хорошего. Мальчиков соблазняли просто в качестве занимательной альтернативы их сестрам и матерям.
В государстве, почитавшем мужскую силу и считавшем войну благородным искусством, гомосексуализм неизбежно получал широкое распространение.
Насилие оставалось прерогативой солдата наряду с грабежом. Женщинам запрещалось присутствовать в военных лагерях. Но когда множество мужчин – в ранние годы существования империи простых граждан, а не профессиональных солдат из других стран – собирались вместе и участвовали в тянувшихся годами кампаниях, следовало ожидать возникновения гомосексуальных связей.
Гораций писал:
(Пер. И. Гинцбурга)
Гомосексуализм, как почти все сексуальные отношения римлян, был не столько психологическим извращением, сколько способом быстро удовлетворить сексуальные аппетиты в отсутствие женщин. Порой мальчик просто казался новинкой.
Юлий Цезарь, известный каждому по сильно искаженным образам в пьесах Шекспира, был несравненным полководцем, но и слишком типичным римлянином.
Возможно, у него были истинно гомосексуальные склонности, так как он в юности славился утонченными манерами, привычкой обливаться духами и наряжаться. И всю жизнь хлопотливо заботился о самом наглядном признаке мужественности – о своих волосах. Он не только начисто брился, но также выбривал и умащал тело.
Римская чернь наполовину презрительно, наполовину восторженно именовала его «царицей» каждого побежденного царства, властителя которого он захватывал в плен. По мнению образованных римлян, могущественный Цезарь был «мужем для женщины и женой для мужчины, когда считал это политически выгодным».
Этим и объясняется роман Цезаря с Клеопатрой. Он должен был насладиться телом вассальной царицы, и тут ему повезло – царица оказалась хорошенькой девочкой, причем столь же безжалостной и амбициозной, как ее соблазнитель. Ни один из них не испытывал запечатленной в легендах великой любви.
Интрижки Цезаря, вряд ли заслуживающие называться любовью, были такими же многочисленными, как у любого римского верховного властителя. Промискуитет ограничивался только соображениями потенциального политического риска.
Разумеется, Цезарь считал риск несущественным. В результате самые преданные ему полководцы, друзья, родственники, даже враги позволяли ему соблазнять их жен, дочерей и сестер. Те, кому хватало ума, объявляли это привилегией.
Как ни странно, адюльтер в Риме находился под официальным запретом. Этот закон был издан суровыми клановыми вождями молодого государства. В империи он считался смешным, относились к нему так же, как средний американец к «сухому закону» в 1920-е гг. Закон существует затем, чтобы его нарушать.
Почти всеобщая практика адюльтера со стороны мужа и жены – другой пример стремления римлян принизить любовь, в данном случае превратив ее в преступление.
