Создатель. Жизнь и приключения Антона Носика, отца Рунета, трикстера, блогера и первопроходца, с опи - Визель Михаил
Он не то чтобы нас бросил – просто он стартапщик. Он нас поднял, поддержал нас. Мы не искали – а это очень важно – зарплату, пока раскручивались, не думали о хлебе насущном. Он платил нам деньги – и думаю, что свои. Я никогда не спрашивала, где он их берёт, было неудобно; нас было четыре человека, и у каждого была зарплата.
Потом он нас просто отпустил. Раскрутил проект, а дальше сами, девочки. Но именно он дал нам возможность подняться, помог влиться в крошечную благотворительную тусовку. Благодаря тому, что это был фонд Антона Носика, нас пригласили на день благотворительности к Путину, там меня приняли только потому, что я была директором фонда Носика. Это дорогого стоит.
Сначала я разобиделась, что он свалил и даже перестал отвечать на письма. Но в итоге мы сильно сами раскрутились – поняли, что мы одни, и стали сами всё делать, рассчитывая только на себя. <…>
Он научил нас следовать своим принципам до конца, даже когда сам начинаешь в них сомневаться и хочешь дать слабину, свернуть на лёгкий путь.
Сколько раз мы были в крайне сложном положении из-за [принципа] «из рубля 100 копеек дойдут до ребёнка» – а смогли сохранить этот лозунг всё равно. Изворачивались, изыскивали возможность найти денег на содержание фонда. <…>
[Антон находил] спонсоров на зарплату и во многом помогал нам. Он мог поддержать нас в любой момент, легко мог перевести свой гонорар за лекции, привести донора с крупными пожертвованиями, написать пост в ЖЖ про сложный сбор.
Как мы помним, Антон вывел для себя правило, что эффективно с проектом он может работать два года. Но «Помоги. Орг» никуда не исчезнет из его жизни до самого конца – останется запущенным в фоновом режиме, как говорят программисты. В ЖЖ dolboeb будут регулярно появляться объявления о сборе на конкретную операцию, коляску, препарат и т. д.
Я читаю лекции в «Ситиклассе», и весь мой гонорар оттуда идёт прямым перечислением в «Помоги. Орг». «Ситикласс» забирает себе 50 %, что резонно, ибо покрывает его операционные расходы. Остальное идёт в фонд. А может быть, и сам «Ситикласс» захочет свою долю закинуть туда же – в прошлом такие случаи были.
В 2017 году Носик подтвердил верность изначально заявленному курсу:
За 12 лет существования «Помоги. Орг» я много раз публично объяснял принцип его финансирования. И он, замечу, не изменился, хотя, возможно, был ошибочным, меня за него не раз критиковали.
Из денег, собранных на конкретных детей, удерживается 0 рублей, 0 копеек, 0 % пожертвованного. Те деньги, на которые «Помоги. Орг» живёт, он так и собирает: на себя, не на детей, от узкой группы жертвователей. Один раз за 12 лет их денег не хватило – и помогли читатели ЖЖ.
И там не только деньги: много лет Фонд не платит арендной платы, потому что живёт в помещении, принадлежащем одному из жертвователей. За рекламу на ТВ и на радио, в прессе и в ЖЖ Фонд тоже не платит: её размещают добровольно разные менеджеры, редакторы и авторы, желающие поддержать его работу. Сайт сделан Студией Лебедева бесплатно и поддерживается волонтёрами.
То есть, по сути дела, расходы на собственно Фонд – это ФОТ, бухгалтерия, канцтовары, транспорт и связь. [523]
У меня нет вообще никакого касательства к деньгам и банковским счетам Фонда, я оттуда не получаю ни копейки, только заношу по мере возможности. [524]
Сам Носик продолжил заниматься благотворительностью на более высоком, системном уровне: боролся (разумеется, не один, а вместе с единомышленниками и сочувствующими) за то, чтобы сотовые операторы не присваивали 60 % от переводов смс-ками, а отщипывали по 5–9 %. А ещё – продавливал отмену НДФЛ с получаемых на лечение средств. Последнее Антон описывает в июне 2017 года особенно драматично:
Представьте себе: в доме поминки. Сидят убитые горем родители, которые ради лечения ребёнка продали квартиру, машину, дачу, влезли в долги и бросили работу (ребёнок же сам не доедет из Иркутска ни до РДКБ, ни до «Адассы»). Открывается дверь, входят налоговики и говорят: а теперь, дорогие, уплатите ещё в казну 13 % от тех миллионов, в которые, по нашей оценке, обошлось фондам лечение вашего малыша. И благотворительные фонды, заметим, не могут тут легально встрять со своими деньгами: ни у кого из нас в уставе нет такого пункта, как «уплата НДФЛ за должников в федеральное казначейство». <…> Вот когда я всё это рассказал Медведеву, и когда юристы Падвы нашли соответствующий пункт в Налоговом кодексе, то пункт этот перестал действовать, и больше мы этих чудовищных историй не слышим. [525]
Упомянутая здесь встреча президента Медведева с представителями интернет-сообщества имела место 29 апреля 2011 года. Антон, как мы видим, сумел донести имеющуюся проблему налоговых вычетов у получателей благотворительной помощи. «Да, это чудовищная вещь, и это надо поправить», – отреагировал Медведев. [526]
Но более серьёзную для развития благотворительности в России задачу – добиться, наряду с давно существующими налоговыми вычетами для физлиц [527], уменьшения налогооблагаемой базы на сумму осуществлённых пожертвований и для юридических лиц (которые сейчас могут жертвовать только из чистой прибыли) – «поправить» не удалось ни тогда, ни в дальнейшем. «Для юрлиц, к сожалению, до сих пор ни одной льготы», – написала мне в октябре 2019 года сотрудница «Помоги. Орг» Людмила Баранова.
Но всё-таки главным вкладом Носика в благотворительность в России стало не лоббирование изменений в налоговом законодательстве, а «лоббирование» изменений в головах людей. На протяжении всех 12 лет, которые Антон прожил с фондом, он терпеливо и последовательно, раз за разом, на всех доступных площадках разъяснял сами принципы цивилизованного жертвования на благие дела. И сам подытожил это за две недели до смерти:
Собственно, функций у «Помоги. Орг» изначально было три, из которых благотворительный сбор денег был самым последним приоритетом. Главная наша задача состояла в том, чтобы и самим научиться, и другим показать, как надо правильно заниматься благотворительностью в Интернете. На наших успехах и на наших ошибках учились буквально все люди, которые потом пришли в Интернет собирать деньги. И сегодня они, конечно же, собирают в сто раз больше, чем мы. Это было совершенно понятно заранее, что придут люди с хорошими связями, с мировой славой, подтянутся крупнейшие финансовые корпорации и вещатели страны, и они будут с этим ресурсом собирать миллиарды. А наше дело <…> состояло в том, чтобы показать пример best practices и предостеречь от ошибок тех, кто придёт за нами следом. [528]
Главная ошибка – это, конечно, некритичный «партизанский сбор», которым, увы, злоупотребляют мошенники. Ради того, чтобы предостеречь от него, Антон нарушает собственное же правило не писать о семье – и в сентябре 2015 года публично приводит в пример того, как делать нельзя, собственную маму.
Моя родная мать из лучших побуждений 10 лет распространяет среди своих подписчиков в соцсетях разную дезу без проверки, и я до сих пор никак не могу ей объяснить, что не всякая доступная в Интернете ложь заслуживает некритического тиражирования от собственного имени, среди доверяющих тебе людей. Когда я предъявляю маме документальные доказательства, что мальчик, для которого она просила срочно сдавать кровь или слать поздравительные открытки, умер за 8 лет до этого её благородного призыва, она лишь презрительно фыркает и пожимает плечами. Мотив-то был искренний, а там трава не расти. Стыдно, конечно, писать такое про собственную мать, но в борьбе между правдой и ложью мы с ней по разные стороны баррикад. Я считаю, что тиражирование ложных утверждений без проверки – недопустимо, а она – что благие намерения оправдывают любую ложь и любую помощь мошенникам. [529]
