Песни народов Северного Кавказа - Автор неизвестен (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
В этом отношении показательны адыгские песни об Андемыркане, о Дамалее Широкие Плечи, о Нартуге, карачаево-балкарские песни о Бек-Болате и Гапалау, осетинские песни о Чермене, о Тотрадзе и т. д.
В этих произведениях громко звучит протестующий голос народа, никогда не мирившегося не только с иноземным насилием, но и с притеснениями со стороны «своей» привилегированной верхушки, «своих» князей, алдаров и прочих представителей горской знати.
Андемыркан — сын князя и незнатной женщины (по другой версии — унаутки, то есть холопки). Но он превосходит всех князей и умом, и мужеством, и благородством, а главное — он заставляет князей следовать законам справедливости, в противном случае им приходится расплачиваться собственной кровью. Он дерзко бросает им вызов от имени простых людей и посрамляет их и в бою, и в других ситуациях, где требуется проявить личное благородство и защитить справедливость. За все это князья ненавидят его и убивают, прибегнув к подлому предательству в полном соответствии с духом эпохи межфеодальных распрей, интриг, коварства и вероломства.
Осетинский герой Чермен — тоже сын знатного и простой крестьянки, так называемой «именной жены», то есть второй жены феодала, взятой из сословия свободных крестьян. Он лишен каких бы то ни было имущественных прав, должен пожизненно прислуживать своим же братьям по отцу, рожденным знатной женщиной. Он — холоп в собственном доме. Перед его необычайной физической силой и исключительным мужеством знать трепещет. Особенно же приводит их в ярость то, что он ищет равноправия не только для себя, но и для всех обездоленных крестьян. Его знатные родичи, разделив пахотные земли, ни одной полоски не дали крестьянам, обделили и Чермена — кавдасарду не полагается иметь собственную землю. Чермен собрал крестьян и вспахал самые лучшие земельные участки. Захват земель феодалов переполнил злобой ожесточившихся родичей, справиться с героем в открытом бою они не имеют ни сил, ни мужества, и, подобно кабардинским пши (князьям), осетинские алдары прибегают к испытанному средству — предательство и вероломство погубили благородного и доверчивого героя.
Дамалей Широкие Плечи возглавил восстание крепостных крестьян, он вожак «чувячного войска». Княжеские дружины Кабарды бессильны против дерущихся за свободу крепостных, хотя те и одеты плохо и вооружены чем попало. Воодушевленные стремлением к свободе, уверенные в возможности одолеть князей и устроить справедливое общество, крестьяне с беззаветной храбростью участвуют в самых отчаянных схватках и побеждают. И вновь князья прибегают к обману, коварству, к обещаниям и вероломству. И когда крестьянская масса успокаивается, доверившись духовным наставникам народа, князья обезглавливают все движение. И все же образ вождя «чувячного войска» навсегда остался в памяти и народа, и княжеского сословия: для одних он стал символом свободы и подвига во имя свободы народа, для других — пугающим призраком грядущего восстания всех обиженных и обездоленных.
Другие песенные герои не получили столь широкой популярности, но и они были носителями тех же социальных и нравственных идеалов. Адыгский герой Нартуг гордится тем, что хотя он, быть может, за всю свою жизнь ничего путного не сделал, но одна заслуга у него несомненно есть: жестокого князя, притеснителя всех крестьян, он «мечом успокоил». Гордый смельчак из балкарского аула Хулам Бек-Болат решил изгнать из села князя Шакманова, пользовавшегося правом первой ночи и попиравшего человеческое достоинство крестьян. Шакманов, конечно, и не подумал отказаться от своего наследственного права, и Бек-Болат в единоборстве сбросил его со скалы. Герой карачаево-балкарской песни Гапалау, подобно Чермену, вступил в борьбу за права крестьян на землю, но был убит девятью напавшими на него князьями. Имя его осталось в памяти народа и взывало к праведной мести князьям, идущим ради сохранения своих привилегий на любое преступление.
Несколько особняком в этой галерее героев стоит образ старика Атабия, героя карачаево-балкарской песни. Его дочерей князь продал, оставив слепого старца на произвол судьбы. Атабию трудно вынести это, но отомстить в открытом бою он не может: он стар и слеп. Отчаявшись, он идет на самую жестокую расправу: ночью на ощупь он пробрался в спальню княжеских сынков и зарезал их. Здесь индивидуальное мщение, по сути дела, является формой проявления социального протеста.
Среди героических песен, разумеется, было небольшое число и о героях-наездниках, об удальцах, которые совершали набеги, угоняли табуны лошадей, скот и т. п. Старое родовое сознание, которое понятия справедливости и гуманизма распространяло лишь на представителей своего рода, для которого за околицей родового поселения начиналась земля недругов, не считало преступным угон чужого скота. Когда же такие набеги совершались смело и мужественно, то их участники становились героями песен. Однако с развитием национального самосознания, с углублением патриархально-родовых противоречий, обострением сословных конфликтов эти песни потеряли свое былое значение. Истинными героями народной песни остались борцы против сословных привилегий, против феодальных притеснений, против самодержавного насилия. Они были возвеличены в эстетическом сознании народа как носители идеалов свободы, справедливости, добра и мужества в общенациональном масштабе. Патриархально-родовое сознание отошло в прошлое как ограниченное и изжившее себя, уступило место национальным и социальным идеалам новой эпохи.
В песнях о героях, занимающих столь большое место в репертуаре народов Северного Кавказа, народ славил не только своих отважных и благородных сынов, но возвеличил себя, свой творческий дух. Народы Кавказа, как известно, высоко ценили героическое начало в человеческом характере, высоко чтили храбрость, смелость и отвагу. Конечно, горцы в этом смысле не исключение, — везде, где в этом была необходимость, люди воспитывали в своих сыновьях мужество и отвагу. Но в горах Кавказа — на суровой земле и в суровых исторических условиях — героизм был особо необходим. Собственно, мужество никогда и никому не мешало, не было лишней чертой в характере человека, ведь и простая повседневная жизнь требует от человека немалого мужества, необходимого ему не только в бою. Наша обычная мирная жизнь ведь тоже своеобразный «вечный бой». Поэтому мужество всегда останется благороднейшим и драгоценнейшим свойством человека, как и талант, как способность творить жизнь, создавать самого себя по законам красоты. Мужество раздвигает горизонты человеческих дерзаний, освещает душу человека светом гордого непокорства и оптимизма. Без мужества невозможно самоуважение, без него человек давно стал бы ничтожеством. Видимо, так думали горцы Кавказа, и они были правы.
В состав героических песен по праву входят и так называемые абреческие песни, известные у многих народов как разбойничьи. Все они — песни о горестной судьбе и героической борьбе людей, в одиночку осуществлявших в форме индивидуального террора социальную месть порабощенного народа.
Тяжелые условия жизни, невыносимый двойной гнет со стороны местных феодалов и царского самодержавия, заносчивого и продажного чиновничества вынуждали храбрых и свободолюбивых людей вступать в открытую, хотя и безнадежную, борьбу с огромным враждебным миром. Они покидали свои очаги, уходили в горы и леса и посвящали свою жизнь борьбе с врагами. Это были мстители за народные обиды, люди высокой нравственности. Путать их с разбойниками с большой дороги нельзя. Такую репутацию им сознательно создавали царские чиновники, чтобы скомпрометировать их в глазах общественности и оправдать свои репрессивные меры.
Абречество на Кавказе в конце XIX века вообще было развито. Прислужники царизма искали причины разбоя в национальном характере, в нравственной и психологической природе горцев, оправдывая репрессии властей. Коста Хетагуров, защищая горцев от клеветы, утверждал, что причины разбоя — в условиях общественной жизни и материального бытия горцев. Он справедливо считал, что действительным разбоем занимаются в основном представители бывшей знати, «самое ничтожное меньшинство» горцев, «живущее традициями мятежного прошлого». В числе разбойников были, разумеется, и отдельные крестьяне, ибо «безземельные или имеющие ничтожные земельные наделы горцы, не получая никакого дохода с земли для удовлетворения своих насущных жизненный потребностей… в борьбе за существование легко впадают в преступление» [4].
