Зови меня Зверь (СИ) - Ливадия Любовь Олеговна (читаемые книги читать .txt) 📗
– Картер!
Он ничего не слышал. Смотрел перед собой безучастным взглядом и сам напоминал туман. Аврора с трудом отвела от него глаза и вгляделась в тени.
Шёпот усилился. Завывания ветра схлестнулись с хищным воем.
– Картер.
Мимо пронеслись, шевеля волосы, три тёмных клуба не то дыма, не то чего–то живого. Голоса, надрывные и хрипящие, ввинчивались в уши, заставляя замирать на месте и слушать, слушать, слушать…
Картер вздрогнул. Дёрнулся, но руки не отпустил.
И вдруг туман разошёлся в стороны, обнажая чёрные отвесные скалы, высеребренные луной. Узкая бухта клинком прорубила материк и на блестящей водной глади ржавыми пятнами запестрели лёгкие лодки. Десятки чёрных точек посыпались из них в редкий подлесок.
Голоса нарастали. Слышались свист воздуха в лёгких, глухое рычание и топот ног. Пахнуло копотью и смолой, к голосам присоединились сигнальные трубы, скрип орудийных башен и тетивы.
Аврора вцепилась в окаменевшую руку:
– Картер, что это?!
Он не ответил. Бледное лицо раскрасили яркие всполохи. Аврора обернулась – сторожевая башня над главными воротами крепости рухнула, осыпав горящими осколками мост. Сотня голосов взревела в едином порыве, перекрыв гул огня. Чёрные тени метнулись сквозь гарь в крепость. И снова голоса: визгливые, хрипящие, отрывистые. Сизые струи развеялись совсем близко от Авроры – она ойкнула и отпрянула от нового видения – бородатого гиганта, бегущего по горящему двору сквозь суетящихся солдат. Люди и лошади, мечи и луки, огонь и смола – всё смешалось вокруг, но он упрямо несётся к замку, не замечая ничего и никого. Останавливается только для того, чтобы сгрузить ношу в маленькой комнате под самой крышей. Ноша брыкается и орёт, но гигант легко, как пушинку, скидывает её на кровать и уходит, запирая за собой дверь. Рыжий, коротко стриженый паренёк вскакивает с кровати, бросается следом, но, конечно, не успевает. Крики и звон оружия долетают даже сюда, всё ощутимее пахнет дымом. Юноша с остервенением кидается за стулом, но стул разлетается в щепки о косяк. Расшвыривая по углам вещи, он ищет, ищет хоть что–нибудь, чем можно открыть дверь, молотит в неё, кричит срывающимся, ещё не сломавшимся голосом, пытается отжать доски. Воздух тяжелеет и горчит на прокушенных губах, дым заволакивает комнату; он больше не может стоять и сползает по стенке на пол, надрываясь от кашля. И внезапно дверь открывается, и тот же человек успевает перехватить пленника, тряхнуть за плечи и гаркнуть в самое ухо:
– Уходим!
– Нет! – пленник бьётся, выкручивается, но освободиться из рук гиганта нет смог бы и взрослый мужчина. – Пусти! Я не сдамся! Мы не уйдём!
– А что сделает с нами твой отец, если мы тебя не вытащим?!
Охранник берёт его в охапку и несётся вниз, где люди и тени уже неотличимы друг от друга, где воет огонь и мечется камень. Стена и всё, что вокруг, залито винным заревом, конюшня пылает факелом, выбрасывая в чёрное небо клубы дыма. Гигант подбирает щит, суёт в руки юноше и бежит дальше, расчищая дорогу мечом. Кто там рядом, кто под ногами – не разглядишь. Юноша глотает злые слёзы. Он хочет туда, в гущу боя, встать плечом к плечу с теми, кто рубится за него и корону.
Он тряпкой висит в руках воина, потому что знает, что К'Милл пал, а тех, кто выжил и не спас принца, король не пощадит.
Тени метаются вокруг и над головой, путаются под ногами. Рядом вырастает одна и с рёвом вонзает меч в горло гиганта. Хлынувшим потоком принцу заливает глаза. Гигант падает, подминая под себя юношу.
Выбраться!
Принц вскидывает голову, кое–как открывая глаза – и видит зверя.
Выше и больше человека, сильнее, в броне и коже. Из под шлема торчат косматые лохмы, переходящие в наброшенную на плечи шкуру.
Тварь запрокидывает голову и воет – победно, злорадно – и именно этот вой заставляет принца захлебнуться от бешенства.
Двуручник гиганта великоват для подростка, на тренировке он его поднять не смог, но сейчас рукоять ложится в ладони как влитая, а принц даже не думает о том, как управиться с непосильным оружием.
Как на ристалище, только сильнее – клинок вошёл под броню и вышел за плечом. Переливчатый вой перерос в рёв. Принц в последний момент отскочил в сторону, дав противнику упасть. Наклонился за мечом и посмотрел ему в глаза. Пустые, холодные и чужие. Просто человек. Просто враг.
И нет больше страха поднять меч на человека. И нет больше жалости к врагу.
Другого меча у него нет. Сбоку налетает кто–то, пригибает, спасая от удара, и медленно оседает. Юноша оборачивается, но уже ничего не может сделать – только забрать из верной руки орудие.
Солдаты налетают с двух сторон, встают кольцом вокруг наследника и таранят толпу, прорубаясь к выходу. Их мало, очень мало, но это всё что есть. На место павших встают другие, чтобы самим остаться на скользких камнях. Юноша бежит в кольце, сжимая ненужный меч. К нему не допускают врага. Ему не дадут выйти из кольца. Он не сможет помочь.
Крепость горит, освещая поля и лес. Принц рыдает, скорчившись на земле. Шатающийся воин подходит к нему и упрямо тянет вверх. Юноша не упирается, не замечая ничего вокруг. Двое других тащат за собой наспех связанные жерди, к которым примотан защитник крепости, равный годами принцу, со слипшимися чёрными волосами.
Они уходят к холмам – горстка солдат, выживших в бойне – туда, где далеко, в сутках пути им на встречу несётся грозная армия, во главе которой ведёт своих воинов грузный чернобородый мужчина…
…Аврора сидит на полу и плачет. Перебирая мокрые рыжие пряди, она зовёт. Зовёт сюда, где темно и страшно, но нет больше ни горящих стен, запаха боя, ни победного рокота.
Картер не слышит её. Он смотрит мимо и, не переставая, шепчет имена. Имя за именем, имя за именем. Слёзы смешались и капают на каменный пол. Чьи они – неважно. Он лежит и не видит, что всё уже исчезло. Он всё ещё там. Для него башни не потухли. Для него враги ещё рушат стены. А друзья остаются на камнях.
Имя за именем.
Ребята осторожно, с опаской подползли с разных сторон.
– Вы где были?
– Рори, ты меня слышишь?
– Он живой?
Аврора подняла на них заплаканное лицо:
– Я не знаю…
Время перестало существовать. В нем не было смысла. Не было надобности.
Тягучее, абсолютно непролазное чувство затянуло душу, проглотив все звуки, все желания. Мысли больше не путались – они просто не появлялись.
Стены и потолок не давили, отчаяние поселилось внутри и больше не давало свободно дышать. Забивало все эмоции, всё, что могло дать ощущение жизни. Потому что ничего не было.
Иногда они проваливались в полузабытье, и только в этом жутком, тошнотворном состоянии становились прежними.
Картер лежал долго. Сначала безучастно, ни на что не реагируя смотрел вверх, потом начал шевелиться, сел к стене и застыл.
Первая драка произошла между Атоном и Кованом. Вторая – уже со всеми парнями. Почему – никто не знал. И не хотел знать. Аврора вяло наблюдала, как ругающийся ком перекатывается от стенки к стенке и даже не пошевелилась.
Кайрина часто и подолгу плакала. Почему – никто не спрашивал. Никому не было интересно.
Кошмары никогда не повторялись. С каждым разом они становились всё ярче, всё реальнее. Иногда они попадали все в один, иногда делились, но никогда поодиночке. Вывалившись из очередного ужаса, ребята ненадолго оставались собой, но очень быстро снова расходились по углам, переставая не только думать, но и понимать.
После очередного возвращения, когда остальные только–только стали ровно дышать, распластавшись каждый у своей стенки, Дункан поднялся на ноги и подошёл к Ковану. Тот поднял голову, оскалился, но друг его остановил:
– Ты видел снежинку?
– Чё?
– Вот тут, на стенке.
– Ничего я не видел, отвали.
– А я видел.
Отходить Дункан не стал, вперил напряжённый взгляд в друга. Кован, в глазах которого уже начал потихоньку угасать интерес к происходящему, всё–таки спросил:
