Тридцать один Ученик - Смеклоф Роман (читать книги онлайн без txt) 📗
— Особенное душегубжество.
Тебя! — он указал холёной рукой на дядю. — Будут кормить до заворота кишок! Тебя! — палец вытянулся в мою сторону. — Голодный ожидает шок!
Ошейник словно ремешок,
Затянет аж до потрошок!
Архивариус распахнул глаза и вытаращив их, крутил головой.
— Тебя особенное ждёт
Во тьму исходную вернёт!
— Почему такая несправедливость? — возмутился я.
— Объективность не равна
Правосудию сполна!
Беспристрастности она –
И совсем уж противна́! — Душегуб склонил голову и улыбнулся.
Крылья за его спиной затрепетали.
— Семь уплыли с этим фей,
Их не видно по сей день!
Это что тебе трофей,
На чужбине гробить фей?
Оливье не удостоил его ответом.
— Тут и вовсе мерзкий путь,
Страшно прошлое вернуть!
Он указал полированным ногтем, на всё ещё ошарашенно озирающегося архивариуса.
— Такое… трямо-ривно,
свету источника противно!
— Как говорил главный королевский егерь: «Не пойму где я, кажется заблудился». Полагаю, это ошибка… — начал архивариус.
— А я? Что я?
— Правосудие для тех,
Кого не покрывает мех!
— Немедленно прекратите эту отвратительную дискриминацию! — закричал голем.
Приятно, когда за тебя заступаются. Особенно, если рот свело от праведного негодования. Остальные достойны кары, а я виноват исключительно в том, что оборотень. Я снова задёргал ногами, правда, с прежним успехом.
— Последнее желание? — выкрикнул Оливье.
— Отставить завывания! — оборвал Душегуб.
Поднявшись над корнями, он расправил крылья. Непрозрачные, серые с красными прожилками. И в три широких взмаха подлетел к нам.
— Здесь умирают желания!
Через тела страдания! — ядовито добавил фей.
И под тонкий свист его крылья почернели, а в нас полетели хлопья сажи. Запахло подгоревшим мясом. Желудок сжался. Ещё немного, и меня стошнит. Даже представлять неохота как это. Меня еще не рвало кверху ногами. Я напряг мышцы и сжался, готовясь к худшему. Но в животе неожиданно забурчало. Так бывает, когда я долго не ем. Поджелудочную тянет и подсасывает. Голова туда-сюда кружится. Этого ещё не хватало! Душегуб выкачал из меня всю энергию. За диким голодом последует превращение. Плечи и руки уже распирало, и я зашипел от боли. Обычно перевоплощение занимает часы, а тут ещё пару минут, и всё — оборотень!
От заклятий у фея удлинились крылья и за ними протянулась пепельная дымка. Рваные клоки серой мглы разрослись на половину одуванчикового поля, заслонив перевёрнутое дерево и небо. Крылья вздрагивали, как в агонии кидая россыпи сажи.
Разобравшись со мной, Душегуб набросился на архивариуса. Тот висел вниз головой и бледное лицо побагровело. Он хватал ртом воздух, жадно сглатывая. В горле скрежетали скребущие друг по другу когти. И хоть меня крючило из-за превращения — всё равно передернуло. Так в междумирье подбирались неведомые твари. Их до умопомрачения боялся Оливье, а меня и вовсе парализовало.
Дядя покосился на Мровкуба и завопил:
— Только не это!
Лицо архивариуса полиловело. Рот так широко распахнулся, что должна была сломаться челюсть и лопнуть щёки.
— Я не ворочусь! — пророкотал Мровкуб изменившимся голосом с чужими интонациями.
Я бы пискнул с испугу, но плечи, руки и грудь так разнесло, что не хватало дыхания. Изменения подбирались к ногам. Скоро дойдёт до шеи. О том, что будет дальше, даже думать не хочется. Я всхлипнул, но архивариуса корёжило так, что не обращать внимания было невозможно.
— Истинная магия! — восторгался голем.
Изо рта Мровкуба высунулся прозрачный шар и надулся больше него самого, загородив тощее тело от фея.
Душегуб взмахнул крыльями и взлетел повыше. На потемневшем лице застыло удивление, быстро сменившееся гневом.
— Смеешь бороться с судьбой?
Призываешь на зримый бой? — закричал он с такой силой, что пришлось закрыть уши руками.
Шея надулась, и чёрная цепь впилась в кожу. Я схватился за ошейник, но только придавил пальцы. Цепь душила, вминая кадык.
— Пускай лицезрят!
В искореженном голосе архивариуса слышались победные нотки.
Внутри прозрачного шара засверкали молнии.
— Что творится? — прошипел я, силясь оттянуть ошейник.
— Пузырь, — восхитился Евлампий, — показывает сотворение заклятий.
— Знаю, — прохрипел я.
Может, я далёк от магии, тем паче от всяких там тонкостей, но что такое пузырь знаю. В академии наставники вешали такие шары на студиозусов, чтобы приглядывать, как те колдуют и указывать на ошибки. А ещё пузырём наказывали! Он болтался над провинившимся, и вся академия потешалась над его невежественной волшбой.
— Обличает мысли во время колдовства студиозусов, а для мага опузырение в бою — унизительно.
— Знаю… — начал я.
С лихвой глотнул унижений в академии.
— Так же постыдно, — не обращая внимания, продолжил Евлампий, — как голые рыцари. Сражаться-то они могут… Только как врагу в глаза смотреть?
Голозадые рыцари хохма ещё та. Волосатые ноги, торчащие из-под панциря, могли бы развеселить, если бы не давивший на горло ошейник. Хотя подсмотреть, что у другого в голове очень интересно. А уж у колдуна! Только волшебники друг друга пузырями не заклинают. Чего они там не видели? Подумал о молнии, получи.
Я долго ждал яркой вспышки, даже забыл про цепь, но бушующая в пузыре гроза, так на поляне и не проявилась.
— Молни пшик, — обиделся я.
— Что? — переспросил голем. — Молния? Её не будет — не воспринимай буквально. Есть огромная книга по толкованию знаков. Не в меру остроумные колдуны называют её пузырялогией. Молния — это огромная, готовая к атаке сила, которая…
Взвыло так, что я оглох. Сжавшись и косясь прищуренными глазами на пузырь, я мечтал исчезнуть. Рванул не он. Зато из пузыря разметало молнии и теперь на их месте бушевали бурые клубы огня. А вот фей пропал. А с ним давящее чувство голода. Дыхание наладилось и превращение отступило. Даже сила, держащая ноги, растаяла. Волшебная пыль облетела и я, вовремя подставив руки, свалился в траву.
Отряхнувшись, я поднялся. В голове ещё звенело.
— Что бахнуло? — будто бы тихо спросил я.
