Эльфийский бык 3 (СИ) - Демина Карина (читать книги .TXT, .FB2) 📗
– Ты о чем вообще думал?! – маменькин голос, и в обычное-то время громкий, ныне заполнил весь особняк, от подвалов, в которых вызревали сыры и отдыхали вина, до самого флюгера. Причем от голоса этого флюгер, еще прапрадедом Волотовых деланный и им же зачарованный, вздрогнул и замер, чего не случалось в последние лет триста.
Береслав поспешно смел со стола крошки и, вскочивши, вытянулся перед маменькой.
Оно, конечно, зря.
Бесполезно.
Бывает же, что в семействе почтенном и старом, традициями известном, урождается… этакое вот. И оттого Береника Волотова на младшенького глядя, обычно давила тяжкий вздох да печалилась. В годы ранние вся-то родня по линии Волотовых наперебой убеждала, что ничего-то страшного, возьмет еще кровь свое, вырастет еще дитятко.
Вытянется.
А оно никак.
И ныне вот, на матушку глядючи, Береслав голову задирал.
– К-когда? – уточнил он робко.
– Что «когда»?
– Когда я думал?
– Вот и мне тоже интересно, когда же ж ты думал? – маменькин палец уперся в лоб. – И чуется, что никогда!
– Я…
Береслав отчаянно пытался вспомнить, что же этакого он в последние дни утворил.
Напился?
Так… это да, это давече случилось, но в тот раз, когда сдачу диплома отмечали, он вроде и не сильно злоупотребил. Да и матушка в отъезде была, дальние шахты проверяя. Донес кто? Но с чего бы… вроде ж не буйствовал, посуду не бил и даже матушкиного кота, тварь злопакосную, за хвост ни разу не дернул.
Тогда…
Может, Нютка позвонила? Обрадовала новостью неожиданной о скором прибавлении…
По спине поползла струйка пота. А если и вправду? Она намекала про семью там, детишек… Береслав, конечно, артефактом пользовался, ибо желания заводить семью и тем паче детишек не имел, но кто их, женщин, знает.
Коварные!
Могла ли…
– Мама, я не специально! – выдавил он и глаза закатил, изображая ужас и раскаяние, но, видать, не убедил, если матушка отвесила затрещину.
Да такого в жизни не случалось…
Ну, Нютка, дай только…
– Мама?! – Береславу было не столько больно, все же силу матушка всегда умела рассчитывать, сколько обидно. – Да что случилось?!
– Что? Случилось, да… случилось… – матушка скрестила руки на груди. – То случилось, что сына Господь крепко мозгами обделил…
– Виноват, – на всякий случай Береслав снова изобразил раскаяние. – Но чувство вины будет куда более искренним, когда я узнаю, что именно я сотворил.
Матушка вздохнула.
Вытащила телефон, тыцнула пальцем, тихо проворчав что-то под нос, скривилась, а после сунула этот телефон Береславу.
– Твое? – поинтересовалась она строгим голосом. – Творчество?
Хуже всего, что творчество и вправду было Береславово.
– А… это… ну…
– Твое, спрашиваю? – голос маменькин стал ласков-преласков.
– Ну… как бы… да, – Береслав отвел взгляд.
Врать маменьке он не мог. Не то, чтобы из моральных принципов, скорее уж потому, что Береника Волотова сына своего знала распрекрасно, а потому любое вранье его видела, чуяла и категорически не одобряла. Причем неодобрение это выражала весьма деятельно. Если в годы детские страдали уши – Береслав в тайне подозревал, что нынешняя его лопоухость именно от того и происходит, – то в годы ранней юности, согласно семейной традиции, основной удар взяла на себя задница. И следовало сказать, что общение с розгами, пусть и нечастое, весьма способствовало прояснению сознания. Хотя, наверное, расходилась с принципами гуманности и педагогики в принципе.
Но какая педагогика, когда традиции есть?
– И вот спрашиваю, о чем ты, иродище, думал, когда писал это?
– Ну… – Береслав потер ладонью лоб, честно пытаясь воскресить воспоминания. – Я… тогда… не очень… помнишь, я денег просил… немного… а ты сказала, что если мне мало, то надо пойти и заработать.
Матушка убрала телефон.
– А тут мне предложили… пару групп вести… в сетях… модерация, контент…
– Контент… – повторила маменька эхом.
И привычно заныла задница.
Нет… после того, как ему двенадцать исполнилось, розги из жизни исчезли, сменившись иными способами воздействия. Но что-то подсказывало, что убрали их не так и далеко. И с маменьки станется…
– Дальше, – потребовала она.
– Надо… было популярность группы повышать. Подписчики там и все остальное… ну а народ наш как? Ему всякие благообразные новости… ну тьфу, тухляк. Любят же что повеселей… чтоб там… ну, разное…
Он стушевался.
– Я и подумал… вброс сделать. Хайп поймать… мам, ну это же что… это ж просто группа… таких в сетях десятки! Сотни! Я статью удалю и…
– Поздно, – произнесла матушка премрачно. – Твой… вброс с хайпом перепечатали. Надо полагать, такие же идиоты…
Задница заныла сильнее.
– А газетенка эта попалась на глаза… как ты думаешь, кому?
– Нет, – севшим голосом произнес Береслав.
– Да, дорогой мой… там, конечно, поставили сносочку, что, мол, народное мнение… аноним… но вот мне аккурат позвонили… поинтересовались… как же вышло так, что ты, мой сын… и этакие пакости пишешь.
Краска прилила к щекам.
И отлила.
И…
– А… ты?
– А что я? Пообещала выяснить. Обстоятельства.
Матушка махнула рукой.
– И?
– И выяснила, что младшенький у меня не только слабосилок, но еще и идиёт редкостный, – это Береслава Волотова произнесла с глубокой печалью.
– И что теперь?
Вдруг подумалось, что розги – это не самое плохое, что может в жизни случиться. И Нютка вон тоже… пусть бы была беременной, Береслав уже согласен.
На семью.
Детей.
И в принципе.
Род за ней хороший, с таким и породниться не грех. А что мозгов у Нютки, как у канарейки, так… Береслав с ней изначально интеллектуальные беседы вести не планировал. Для бесед найдет кого-нибудь. Как все делают.
Пусть и тошно, но… жизнь – она такая.
– Теперь… теперь, дорогой мой, придется это доказывать.
– Что я… идиёт?
– Именно. Что ты просто идиёт, а не заговорщик и изменник…
Береслав закрыл рукой лицо.
– …которому самое место на каторге. А то и на плаху ведь можно. Чай, имелись прецеденты.
Заныла шея.
Вспомнился вдруг просмотренный давече исторический фильм, причем не весь целиком, ибо смотрелся он одним глазом, да и сопровождался просмотр потреблением всякого-разного. А вот сцена казни в память врезалась. Хорошо так врезалась. Надежно.
– Так… какая измена… и заговора никакого, – произнес он сдавленным голосом. – Никого уже давно… за измену-то…
– Повода не было, – отрезала маменька. – А теперь твоими стараниями появился.
– И как быть?
– Как, как… будем… искать… доводы, – Береника Волотова поморщилась, уже предчувствуя, что эти самые доводы станут роду в приличную сумму. А зряшних трат она не любила. – Компромиссы…
– А я?
– А ты пока поедешь…
– В ссылку?
– В Подкозельск, – она дотянулась и отвесила еще одну затрещину, перебив вопрос. – Поднимать сельскую культуру.
– В смысле?
– В прямом! Ты у нас по диплому кто?
– Маг… – Береслав замялся, поскольку собственная специальность звучала… да не звучала она, никак. Но что сделаешь, если на традиционный для семьи землеведческий факультет он не проходил по силе.
И ни на какой из реальных тоже не проходил.
Вот и оставались к выбору – теоретическая магия, требовавшая хорошего знания математики, а с нею у Береслава никогда взаимопонимания не было, и искусствоведение.
– Маг, – отозвалась маменька эхом. – Искусствовед, специалист-культуролог и регионовед.
Почему-то прозвучало издевкой.
Надо было идти на реставрацию, там и интересней, и…
Поздно.
– А в Подкозельске аккурат клуб имеется. Имелся. Года три как с баланса сняли. Но теперь опять поставят. Для повышения культурного уровня населения, – маменька поднялась и Береслав на всякий случай втянул голову в плечи.
Береника Волотовна только пальцем погрозила.
– Посидишь там, – сказала она. – Годик-другой… концерта организуй какого. Мероприятие устрой. Придумаешь чего-нибудь. Но чтоб с отчетностью, ясно?!
