Голубиная книга 2 (СИ) - Боброва Ирина (лучшие книги читать онлайн txt, fb2) 📗
Идёт дальше, уж до городской ограды добрался, а сам по сторонам смотрит, каждую мелочь подмечает. «Э–эх, домов пустующих всё прибавляется. Уходят старики в светлый Ирий, а молодёжь всё больше уезжает. Эдак скоро народ лукоморский перестанет существовать как самостоятельная национальная единица. Надо б с послами иноземными контакты оживить, торговлю предложить в Лукоморье, да прочие народные промыслы организовать – какие в их землях избыток имеют, а у нас в дефиците. Пущай едут иноземцы, себе добра зарабатывают, да и нам польза с того большая. Чем парни да девки в заграницы шастать будут, мы эти заграницы сюда привезём»…
Так, размышляя о делах управленческих, о судьбе Лукоморского государства, да о будущем народа лукоморского, миновал царь городскую ограду. Не отвлекаясь от дум, машинально кивнул дружинникам воеводы Потапа, стоящим в карауле на городских воротах. Добры молодцы, бравые дружинники, вытянулись, копьями о земь стукнули, лаптями щелкнули – любо дорого посмотреть! Царь на минуту от дум отвлекся, выправкой залюбовался, да зацепился взгляд за заплату на рубахе одного из богатырей. Мимоходом отметил, что дружине форму новую нужно справить, сегодня же мастериц швейного дела за работу посадить. Ведь если наплыв иноземных мастеров да торговцев намечается, а перед этим, естественно, посольства контакты налаживать приедут, то и встречать надобно их достойно. А у Потапа в дружине кто во что горазд, тот так и выряжен. Где ж такое видано: дружинники – и в лаптях? Как бы не расслабились, не разжирели богатыри лукоморские, пока хызрыры сидят у себя в степи, ностальгией мучаются, о былых грабежах да разбоях вспоминают.
Неспешно прошёл полями, мимо пруда к лесу вышел. Встал на опушке, по сторонам посмотрел – нет никого. К берёзе спиной прислонился, кору рукой потрогал – корявая. Хмыкнул: корявины, если присмотреться, точь в точь лицо Урюка Тельпека, хызрырского князя, напоминают.
«Да, смирными стали соседи, скучно даже. А куда им деваться? С Кызымкой моей шибко не поворуешь, не поозорничаешь», – подумал Вавила, а вслух посетовал:
– Э–эх, где вот носится Кызымка эта?
– Да тут где–то была, только что мимо пронеслась, да ужо поди полцарства проскакала, – раздался скрипучий голос сверху. Поднял голову царь и видит: Леший на дереве сидит, рядом Лешачиха. Леший лапы сучковатые выставил вперёд, на них моток ниток натянут, а супруга нитки в клубок сматывает. Вот если не знать, так можно подумать, что пряжу развесили сушиться. Леших от веток не отличишь, они хоть на берёзе, хоть на сосне, хоть на каком другом дереве притаиться могут.
– Вот ведь неуёмная, – вздохнул царь–батюшка, – в постели лежать надобно ей больше, сил перед рождением наследника набираться.
– А ты почём знаешь, что наследник у тебя будет? – проскрипел Леший. – А может, опять девка? Или, того интереснее, снова три, а то и четыре – крупным, так сказать, планом?
– Тьфу на тебя, накаркаешь ещё! – Отмахнулся Вавила. – Волхв камни гадальные кидал, сказал – сын народится.
– А на что спорим, что дочь?
– А на что спорим, что сын?
– Да хватит вам, тоже мне, поперешные нашлись, – сердито прикрикнула Лешачиха. – Сын, дочь, какая разница? Кого Род даст, того и нянчить будем всем колхозом. Тоже мне, моду взяли, чуть что – сразу спорить!
– И то верно, – согласились спорщики, хорошо зная тяжёлый нрав и не менее тяжёлую лапу жены лесного хозяина.
– Я вот что думаю, Леший, как бы мне послов иноземных в страх ввергнуть, да чем бы удивить?
– А что думать? Привези их в лес, брось на денёк–другой, а я попужаю. И сам развлекусь, и для государства польза – забоятся войнами на Лукоморье идти. А ежели, сдуру, и пойдут войной иноземцы, то в лес точно не сунутся, а нашим партизанить потом вольготно будет.
– Ну, просто ума палата, – сердито проворчала Лешачиха. – Ты у нас, давай, ещё парк ужасов в лесу устрой… – скривилась она, мотая клубок. – А Водяной, соответственно, аквапарк сооружать кинется… А у Кощея, во дворце хрустальном для полной комплектации комнату смеха организуйте…
– Почему это комнату смеха? – хором спросили Леший и Вавила.
– А потому, что ваши иноземцы, как сквозь стены хрустальные рожу Кощееву узрят, особливо, то выражение, с каким он на змеёныша смотрит, так со смеху помрут. А уж как змея вашего головастого увидят, когда его Дворцовый с ложечки кормит, так и вовсе, как твоя супруга по–хызрырски лопочет, придёт им однозначный «кирдык»!..
– Да я ж пока думаю, – пошёл на попятную Вавила, однако для себя отметив, что рациональное зерно в Лешачихином ворчание всё же есть. – Боюсь я, как бы царице родить не приспичило. Вот окажется посреди поля, одна…
– Обижаешь, царь–батюшка, – проскрипел Леший. – Да разве ж можно в Лукоморье одному остаться? Тут у нас ни днём, ни ночью такого случиться не могёт. Все всегда на виду, всё просматривается вдоль и поперёк, каждое слово у всех на слуху, а каждое дело, либо какое другое действо, как на ладони, со всех сторон видным делается.
– И то верно, – впервые согласилась с мужем Лешачиха. – На лугах луговики, а в полях полевик с межевичками зажигают, водяной, русалки, берегини в каждом дереве. А прочие? А тут ещё и мыши, и пичуги небесные, да любой зверь лесной или гад водный – все за царицей присматривают. Случись что, не дай Род, тут же сообщат, вмиг тревогу поднимут до самого Ирия. Нас всех уже Домовик твой упредил, с ситуацией ознакомил. Али думаешь, мы вот на краю леса, на самой опушке для собственного удовольствия сидим? Тоже, за бабой твоей, на лошадях помешанной, наблюдаем.
– Спасибо вам, лесные хозяин с хозяйкою! – поклонился Вавила и, прищурив правый глаз, ткнул в сторону Лешего указательным пальцем:
– А всё одно сын у меня народится! Поэтому ты и спорить не хочешь, потому что проиграть боишься!
– Кто не хочет? Я не хочу? Кто боится? Я боюсь? Да ты сам боишься, а я хоть щас! А я даже спорить с тобой не буду, настолько уверен! А вот, ежели, под дерево стволов навалить, чтоб промежуток небольшой остался, царица твоя на коне в промежуток тот между завалом и ветвями нижними впишется? А вот я думаю, согласно моему вразумению, так нет, не впишется! Либо конь ногами в завале застопорится, либо царица головой в кроне запутается. А вот ты как думаешь?
– Да она у меня любое препятствие возьмёт, особливо на коне, тут уж я спорить не буду, – махнул рукой Вавила. – Хоть под кроной прошмыгнёт, а хоть и над самой кроной сиганёт! Она у меня ого–го наездница!!!
– Э, царь, не юли! Теперь ты боишься!
– Кто? Я?! Да я хоть щас спорить буду. Да я на свою царицу весь годовой запас молочных продуктов поставить готов – со всего царства! – Вавила вскочил, засучил рукава и протянул Лешему ладонь. – Что? Боишься? А–ааа! – с пониманием протянул он, бросив косой взгляд на Лешачиху. Та насупилась и недвусмысленно погрозила царю кулаком. – Да только не буду я с тобой спорить, – немного разочарованно сказал он, – ведь тебе–то и ставить нечего. Ты ж, Леший, ещё за прошлый спор мне медок да грибы с ягодой еженедельно на кухню поставляешь.
– Кому нечего на кон поставить? Мне? Мне, да?! Да я перстенёк волшебный поставлю, – и Леший достал из складок коры, покрывающей всё его тело, маленький перстенёк с бледным, розовым камнем: – Ну, ну, спорим?
– Спорим! – распетушился Вавила и, встав на носки, вверх руку протянул, стараясь ударить по сучковатой ладони.
Леший прыгать вздумал, да позабыл, что нитки на руках растянуты, запутался и вниз рухнул. Лешачиха клубок из рук выронила, давай ловить благоверного, и следом за мужем на Вавилу упала. Тут стук копыт послышался, из лесу на всём скаку жеребец вылетел, на нём царица Кызыма. Сидит на конской спине, словно в кресле удобном, за гриву лошадиную держится, и погоняет: «Чок! Чок!». Перемахнула она через завал, не заметив мужа под корягами, от которых лесных хозяев отличать так и не научилась, и в Городище понеслась.
– И конь в завале ноги не обломал, и наездница даже волоском кроны не задела – идеально взяла препятствие! – Восхищённо проскрипел Леший. – Выиграл ты, царь–батюшка, твой теперь перстень.
