Гибкий график катастроф - Георгиева Инна Александровна (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
— Нет. Алекс уехал на выступление, мачеха с отцом в Париже, а у Егора, кажется, четвертое по счету свидание. Или пятое, я уже запутался.
— В смысле «пятое»? — не поняла я. — За неделю?
— За день, — поправил Богдан. — Егор месяц думал, с кем будет праздновать День Валентина, в итоге выбрал пять самых с его точки зрения достойных девушек и решил уделить каждой по два часа. Сегодня с девяти утра в запарке. Уже четыре раза прибегал переодеваться… да, точно четыре. Тогда эта — последняя. Кажется, Светочка. Ей обломился ресторан и ночь любви. Так что он ее привезет домой, но не скоро, поскольку свидание только началось, а на финишной прямой Егор вряд ли спешить будет.
Несколько мгновений я смотрела, как за окном сгущается лес, и представляла четырех влюбленных девиц, так запросто отпустивших парня на ночь в День Валентина. Это же как нужно любить, чтобы терпеть на ушах столько лапши?!
— Мне показалось или ты действительно рассуждаешь со знанием дела?! — покосилась на Богдана.
— Что ты, Полиночка! — тут же вскинулся он. — Я бы так никогда не поступил!
— Смотри мне! — пригрозила с улыбкой. Хотя и так знала: от меня парень к другой бегать не станет. Нет, он, конечно, может попытаться, но делать это со сломанными ногами (и это если мне какой-нибудь ломик под руку не попадется — я вообще страшна в состоянии аффекта) будет несколько проблематично.
В этот момент машина остановилась. Богдан вынул ключ, обежал авто спереди и предупредительно открыл мне дверь:
— Прошу вас, моя королева!
«Какой джентльмен», — довольно подумала я и с ним под руку вошла в дом.
А там…
Знаете, если бы под окнами сейчас завыли пожарные сирены, я бы не удивилась: Богдан явно перестарался со спецэффектами. Свечи были везде. То есть буквально везде: на каждой плоской поверхности. Даже на ступенях! Мало того что я тут же ощутила себя в церкви (что, конечно, не добавило сексуального напряжения), но и с точки зрения обычного инстинкта самосохранения это был просто ахтунг.
— Ты что, уехал, оставив свой муравейник в огне?! — пришпилила парня к полу взглядом. — Тебя папа в детстве не учил со свечками не играться? А розы?! — Я демонстративно развела руками: весь пол был усыпан бордово-красными цветами. И не просто бутонами: против такого даже я бы не стала возражать, хотя и предпочла бы получить их в виде букета: но он оставил стебли. Колючие стебли! — Только не говори, что в постели так же!
Затравленный взгляд Богдана был красноречивее любых слов. Я мысленно выругалась: и чему удивляться? Будто не знала, с кем встречаюсь. Он же дизайнер! Ему же пофиг такая мелочь, как удобство и уместность, главное — эстетическое, мать его, удовольствие.
— Ну хорошо, — мурлыкнула, усилием воли взяв себя в руки. — Думаю, с розами мы как-нибудь справимся.
— Конечно! — тут же просветлел Богдан. — Идем! Там уже чайник, наверное, нам в третий раз воду кипятит…
— Ты еще и электрочайник оставил включенным в розетку?!
— Да ладно! Что я, совсем дурак?! Надолго бы не оставил.
— А если бы мы в пробку попали?!
— Суббота, вечер! Ну какие могут быть пробки?!
Мне очень захотелось ответить что-то типа «Мажор. Деньги. Ну, какие могут быть мозги?!», но не успела: в дверь постучали. Настойчиво так, по-хозяйски.
Я нахмурилась. Что у нас получалось с логическими выводами? Алекс вряд ли бы так рано вернулся — он к своему выступлению три недели готовился. Даже если Ева сейчас гоняется за ним по сцене, чтобы прижать к стенке и выяснить отношения, концерт он не отменит. Ядвига с Георгием уже в самолете. Судя по часам, где-то над Берлином. Богдан со мной. Остаются либо Ева, либо Егор, и мне не нравились оба варианта. Хотя, признаю, первый был бы лучше, потому что со страхом юной Моргалис я уже привыкла бороться: два подзатыльника — и она снова на пути к «Домино». А вот Егор нам вечер подпортит. Дом у Соколовых, конечно, большой, но интим есть интим. Хотелось бы одиночества.
Только вот на этот раз я ошиблась в обоих случаях. На пороге стояла девушка и, мама дорогая, она была такой красоткой, что даже мне стало не по себе. Светлые волосы, небесно-голубого цвета глаза, точеная фигурка, чемодан из кожи молодого крокодила…
— Добрый вечер, — вежливо поздоровалась она, пока я пыталась вставить обратно выпавшую от восхищения челюсть. — Могу ли я видеть Егора?
— А вы, собственно, кто? — спросила, не обращая внимания на вытаращенные глаза Богдана.
— Наташа, — улыбнулась она, и от этой улыбки вокруг замелькали солнечные зайчики (притом, что солнце село часа три назад). — Наташа Игнатова.
Я с обалделым видом посмотрела на Богдана, потом снова на девушку и выдала самое умное, что пришло в голову:
— Та самая Наташа Игнатова?!
Видимо, она не очень поняла вопрос.
— Ну наверное, — нерешительно развела руками. — А где все-таки Егор?
— А… у… э… — судорожно попытался сформулировать внятный ответ Богдан, но у него это плохо получилось.
— В магазин ушел! — перебила я.
В бездонных глазах Наташи появилось сомнение.
— В субботу вечером? — уточнила она. — В День святого Валентина?
— Он очень ответственный! — сквозь зубы выдавил Богдан. Я быстро закивала. Наташа огляделась вокруг с несколько потерянным видом: она явно не ожидала такого поворота событий. И если принять во внимание их с Егором «интересные» отношения, ее можно было понять.
«Мечта всей жизни», «Муза», «Любимая»… Ева рассказала мне о том, что с самого детства ее старший брат был по уши влюблен в Наташку, но так и не смог ей признаться. А потом она уехала с семьей в Америку, оставив его здесь с разбитым сердцем и неуемным либидо. Ева говорила, он так и не смог ее забыть, хотя я не слишком понимала, как это вяжется со всеми его нынешними девушками. По ходу, для Наташи полигамия и настоящее чувство тоже не сочетались. Возможно, она даже ждала все это время, надеялась, что однажды он наберется храбрости и вернет ее домой. А потом плюнула на условности, взяла чемодан и сделала первый шаг. Вот только дома ее встретил не Егор, а незнакомая девушка в одном корсете и онемевший от неожиданности Богдан.
Кстати об этом.
— Меня зовут Полина Казакова, — вспомнив о правилах приличия, протянула я гостье руку. — Я — девушка Богдана и подруга Евы.
— Приятно познакомиться, — потрясла она мою ладонь, чисто по-американски улыбаясь во весь рот.
Я тут же мысленно восхитилась белизной ее зубов и посторонилась, бедром двигая с места истукана-метросексуала, чтобы гостья могла войти в дом.
— Проходи, пожалуйста. На кухне гораздо теплее. Будем пить чай.
— Ну что вы! — тут же замахала руками и даже слегка покраснела Наташа. — Я не хочу вам мешать в такой вечер!
«Уже помешала», — с сожалением подумала я, но вслух покачала головой:
— Ни в коем случае. Нам как раз не хватало третьего.
— Для чего?! — очнулся-таки Богдан. Не вовремя, однако.
Я скрипнула зубами:
— В «Монополию» думала сыграть, — ответила с сарказмом и вернулась к гостье: — Ты, Наташа, к нам надолго?
— Всего на день, — смущенно опустила она глаза, переступая наконец порог. — Завтра утром улетаю обратно.
— Шикарно… — почти простонала я.
— Что, прости?
— Говорю, — сглотнула, пытаясь придать голосу дружелюбия, — хорошо, что вечер только начинается. Иди на кухню, я к тебе сейчас присоединюсь. Только халатик накину.
Девушка покраснела пуще прежнего, сразу став чем-то похожей на Еву, и быстрым шагом скрылась в указанном направлении. Я обернулась к Богдану:
— Где сейчас Егор?!
Парень на миг задумался и вдруг рыкнул, с трудом сдерживаясь от попытки пнуть чемодан:
— Понятия не имею! У него каждая свиданка в новом месте, — и добавил, хмуря брови: — Ну кто ее просил приезжать без предупреждения?!
— Это называется «сюрприз», — мрачно ответила я.
— Это называется писец! — шепотом отрезал Богдан. Я развела руками: таки да! Ну и что теперь?! Всякое бывает. И потом: Игнатова, конечно, сглупила, понадеявшись на удачу, но в моем понимании это не оправдывает Егора. Во-первых, потому что хватит уже маяться дурью! Тебе за двадцать, ты точно знаешь, кого любишь, так наберись храбрости и признайся ей! Это — правильно, логично и избавит тебя от кучи геморроя в дальнейшем! А во-вторых (но в этом я бы никогда не призналась вслух), Наташа была такой милой и симпатичной, что я просто физически не могла на нее злиться! Наоборот — ее, как и Еву, хотелось пожалеть, приласкать и, так сказать, спасти от всех на свете.
