Выход в свет. Внешние связи (СИ) - Хол Блэки (версия книг .TXT) 📗
Вот уж где мы разгулялись! Продегустировали созревшие продукты скрещивания томатов и дынь, измазавшись в липком соке. Понадкусали и выбросили из-за дикой кислости селекционные яблоки, выращивавшиеся на молодильные капли. Наелись свежих побегов пшехлебы, со знанием дела раскритиковав неравномерное распределение сдобы в ростках.
Пошатываясь и поглаживая надутые животы, мы кое-как добрались до бокса с ахтуляриями.
— Вот они, чудовища, из-за которых моя диссертация о камнеедах пошла коту под хвост! — воскликнул лаборант.
Уж не знаю, в каком свете виделись ему ахтулярии, а я с большим интересом разглядывала через стекло небольшие стройные деревца, усыпанные темными продолговатыми плодами. Каждый из созревающих плодов словно подсвечивался изнутри, отчего кожица казалась прозрачной. Даже издалека было заметно сокодвижение в мякоти, питающее углеводами и витаминами наливающийся урожай.
— Уродство! — воскликнул гневно лаборант. — Ошибка природы, которую нужно исправить.
Я согласно закивала, и мужчина потащил меня в бокс, в глубину сказочного сада. Остановившись среди деревьев, он снял с верхней ветки плод, и тот медленно потух в руках. Я тоже сорвала парочку, и теплые гладкие лампочки погасли в моих руках.
Кроме невероятной пользы, ахтулярии оказались очень вкусными, со сладковатой маслянистой мякотью, изрезанной темно-синими прожилками. В результате, после устранения природной ошибки, мы, объевшиеся до невозможности, сидели, привалившись к деревьям, а вокруг валялись во множестве косточки. У меня же язык устал рассуждать о преимуществах камнеедов перед гадкой ахтулярией.
— Пора, — сказал мужчина и сыто икнул.
Кряхтя, мы поднялись на ноги и, набив карманы плодами, поплелись забирать разъедалы из изоляционного бокса, до которого, наконец, добрели. Горшки с растениями стояли за перегородкой и освещались тусклой электрической лампочкой. Я потрогала мертвые листочки, похожие на вялые поникшие промокашки. Но стволики были твердыми, а значит, в растениях теплилась жизнь.
Мужчина принес пустые упаковки из-под удобрений. Вместе мы перевалили кусты в обрезанные пластиковые коробки и составили в драный пакет, после чего я направилась в шлюз-комнату переодеваться, помахав на прощание новому знакомому. Правду говорят, своя ноша не тянет: ни пять разъедал одной руке, ни сумка с ахтуляриями в другой.
Пришлось пережидать прогорнивший звонок в женском туалете. Надпись про меня и Мэла чудесным образом испарилась, зато на другой кабинке среди наддверной росписи появилось уравнение: "М + И = ЛЮБОВЬ", выведенное красным сигнальным цветом.
Я прохихикалась. Просто и неинтересно — два слагаемых, исход известен. Достану-ка из сумки перо и внесу исправления, написав наобум. В итоге получилось: "М + И + Д =?".
После воздушной волны, отметившей начало перемены, траектория движения пролегла к чердаку. Залезши наверх, я высыпала ахтулярии на тумбовый стол, сложив их аккуратной горкой. На листочке, криво вырванном из тетради, также криво накарябала: "Марату" и для верности придавила бумажку темным плодом. Теперь походим по чердаку и проверим, будет ли видна кучка на столе под разными ракурсами.
Убедившись в прекрасной видимости от люка и от окна, я потащилась ленивой походкой в общепит, не забыв о скарбе с дохлыми растениями. После незапланированного вегетарианского обжорства меня развезло и начало клонить в сон. В столовой было на удивление многолюдно, но столик в углу пустовал, словно заговоренный. Отлично! Подходящий момент, чтобы разложить конспекты и начать работу по общей тории висорики.
— Теснись! — сказали сбоку, и в поле зрения появился Мелёшин с подносом, а с ним Макес и бритый тип, который появился в компании парней перед пожаром в столовой.
Ага, притянули тяжелую артиллерию. Значит, Мэл решил перезнакомить меня со всеми своими друзьями и под шумок исполнить задуманное. А где же Мелёшинская блондинка? Страдает, поди, несварением после праздничного пиршества.
Наверное, я высказала предположение вслух, потому что Мэл уставился на меня, а парни весело закхыкали.
— Не страдает, — сказал Мэл. — Тебя волнует её отсутствие?
— Мне наплевать, — пожала плечами. — Вот, думаю, соберется она покушать с тобой тет-а-тет, пооткровенничать о жаркой новогодней ночи, а тут я под боком сижу.
Сказала, а потом подумала — ну, и смелый же у меня язык! Говорит правду, не боясь.
Мелёшин уставился изумленно, а парни, прикрыв рты, начали давиться смешками.
— Откровения откладываются на неопределенный срок, — ответил Мэл, ухмыльнувшись. — Она готовится к пляжному сезону.
— Ого! — присвистнул Макес. — Очередная диета?
— Правильно, надо начинать сейчас, чтобы к лету довести тощую как палка фигуру до полной прозрачности, — вырвалось у меня. Макес с бритым засмеялись, а Мэл посмурнел.
— Не к лету, а к окончанию сессии, — пояснил снисходительно, — чтобы отметить завершение на южном курорте.
Я почему-то уверилась, что блондинка отправится в чудесное путешествие вместе с Мелёшиным, и не замедлила съязвить:
— Не спалите пятки на горячем песочке, а также нежные части тела и прочие загорательные места.
— Какая заботливая, — протянул Мэл. — И ведь не хотел ехать, а теперь придется, назло некоторым. Так что не беспокойся, пятки не спалим. Как вернемся, расскажу тебе в подробностях о голубом небе, коралловых рифах и большой белой яхте.
— Давай, давай! — раздухарилась я. — Хочу полюбоваться на твой облупленный нос. И надувной круг с собой не забудь! И панамку от солнца!
— Точно! — поднял указательный палец Макес. — Возьми акваланг и ласты.
— И сувениров привези, — вклинился низким голосом бритый товарищ, прожевав кусок отбивной.
— Акулу привезу, — огрызнулся Мелёшин, — чтобы она укоротила язык Папене.
— За что? — я деланно пожала плечами. — Сижу, развлекаю, даю умные советы. Берегись: говорят, на ярком солнце высыхают мозги. Но тебе ссыхание не грозит, потому что твои мозги сморщенные и размером с кулачок.
— Советуешь по-умному, а сама море ни разу не видела, — парировал грубо Мэл. — И вряд ли увидишь. Другие сидят на диете, потому что стремятся к цели, а ты почему не ешь?
— Ну, и лети со своей целеустремленной на все четыре стороны да не забудь ей в карманы мелочи насыпать, а то ненароком сдует, — разозлилась я.
— Ну, и полечу, — повысил голос Мелёшин. — Пора отдохнуть от зудежа и поучений. Тоже мамочка выискалась!
— "Мамочка" спит и видит, чтобы крокодилы утащили тебя на морское дно!
— Крокодилов на море не бывает, — просветил Мэл. — Двоечница.
— Сам шибко умный. Извилины в пружины завились и из ушей торчат!
— У меня-то хоть завиваются, а у тебя одна и та прямая. Крикнешь в ухо, а там эхо гуляет.
— А у тебя!..
Не найдя, что ответить, я гордо развернулась и уставилась в окно.
— Ничего, — успокоил Мелёшин. — И с одной извилиной вполне можно жить.
Буду выше грязной суеты. Не поворачиваясь, я завела руку за спину и показала болтуну неприличный жест.
— Как дети, — вынес вердикт бритый тип.
Остатки обеда протекли в молчании под звяканье столовых приборов и глухой стук тарелок. Я слышала, как парни ушли, и, выждав пару минут, развернулась. Стол опустел, и лишь одинокий Мелёшинский поднос сиял нетронутостью столовского изобилия.
Злая как тысяча чертей я вылетела из столовой. Ух, попадись мне, Мелёшин!
И искать не нужно. Он активно общался с парнями, оккупировавшими постамент у Списуила.
— Мелёшин! — закричала я издалека, направившись к статуе святого, чтобы прояснить возникшее недоразумение.
Он замер и медленно развернулся.
— Мы так не договаривались! — возмутилась, подойдя ближе.
— Ой, какие цыплятки здесь гуляют и не подозревают о голодных котярах с острыми когтями, — сказал кто-то из парней. По массам прошло оживление и смешки.
— У голодных котяр цыплятки встанут комом в горле, — парировала я смело.
