Выход в свет. Внешние связи (СИ) - Хол Блэки (версия книг .TXT) 📗
Но мне признания Мэла не помогут. Они мне не нужны.
Нужны, нужны, нужны!
Мэл ехал в машине, покинув шумное сборище, проводившее его возгласами сожаления, причем в трубке стенали, в основном, женские голоса. Или мне показалось?
Наше телефонное общение прогрессировало. Мэл заговорил! Пусть не напрямую со мной, но он объяснился. Тепло мне или холодно от его откровений?
Не знаю насчет степени горячности услышанного, но координация движений нарушилась. Шатаясь, я сходила в пищеблок за водой и влила в себя еще один стакан с ударной дозой сонных капель. А Мэл ехал и в тишине салона слушал жадные глотки, ожидая моего отклика, моей реакции.
Правдоподобно ли его объяснение, когда Дэн сказал о вахтерке? — спрашивала себя, прислушиваясь к внутреннему голосу, но тот как назло молчал. Ведь недавно я сама убеждала Мэла в том, что ничего не было, а его выкручивало от подозрений и ревности.
— Эвка! — влетела в швабровку соседка, напугав. — Знаешь, что мы не купили, головы садовые?
Я замерла с телефоном у уха.
Что делать? Отключиться или показать Мэлу, что тоже не скучаю, и что у меня полно заботливых друзей, которых беспокоит моя личная жизнь?
Не успела я сделать выбор, как соседка сказала:
— Опять красная как вареный рак. Втрескалась по уши, не отпирайся.
Теперь я поняла Мэла, загнанного в ловушку допросом друзей, так как не знала, что сказать на выпад Аффы, и как ответить, чтобы не выглядеть посмешищем в обоих направлениях.
— Ни в кого я не втрескивалась, — ответила грубо, отодвинув трубку от уха.
— Мой тебе хороший совет. Забудь про своего Мелёшина, — выдала девушка, спалив меня как бенгальский огонек.
В трубке заскрежетало и запикало. Это Мэл остановил машину — на обочине или посреди дороги, — но он внезапно затормозил, чтобы выслушать претензии ничего не подозревающей Аффы.
Я ничего не должна ему и ничем не обязана. Если Мэл рассказывает всем подряд о расставаниях с подружками, это не означает, что я тоже буду откровенничать. И вообще, сейчас отключу треклятую зеленую штуковину.
— Эвка, — присела на кровать соседка. — Да оторвись ты от своей игрушки!
Подтянув колени к груди, я отняла телефон от уха.
— Мелёшин — не тот, кто тебе нужен, — сказала Аффа. — Он не умеет ухаживать за девушками, не умеет слушать, не умеет любить…
Вот это правильный разговор пошёл. Кое-кому полезно услышать чужое правдивое мнение о себе, — покосилась я на горящий экран.
— Линзы не нужны, чтобы увидеть, что ты по нему сохнешь, а зря, — продолжила соседка. — У тебя же на лбу написано…
Вникнув в её речь, я запоздало вспомнила, что на другом конце города те же слова долетели до Мэла. Ужас! Конспирация насмарку!
Ну, все, достаточно с меня стыдобени, — нажала на рассоединение и отключила телефон.
— Никто по нему не сохнет. Мелёшин доводит меня до белого каления.
— Ну-ну. Что-то не похоже, — посмотрела недоверчиво Аффа. — Слушай, а влажные салфетки у тебя есть? Я могу завтра купить.
— Спасибо, Афочка. У меня еще остались.
Умеет же она быть раздражающе навязчивой и заботливой одновременно.
— А хочешь, погадаю? — предложила Аффа. — Все равно не могу сидеть спокойно. На чем бы?… Давай на заварке!
— Ну, не знаю, — пожала я плечами. — Наверное, на гадание уходит много сил?
— Да ну тебя, — отмахнулась соседка. — Большинство гадателей — хорошие психологи и не заморачиваются с использованием способностей. Основная часть их предсказаний основана на внимательном наблюдении за клиентом. Вот сейчас, не привлекая свое умение, скажу, что ты растеряна тем, что я сказала, потому что это правда.
— Интересно, почему?
— Не кипишуй. Потому что трешь нос, отводишь глаза в сторону и мямлишь нечленораздельно. Ведешь себя как неопытный воришка, которого поймали с поличным.
— Вот, Афочка, и гадание не потребовалось. Расписала всё, как есть, — сказала я едко.
И вообще, хватит на сегодня предсказаний и пророчеств. Мне хватило черной сферы в кабинете Стопятнадцатого. Там никто, кроме меня, не видел будущего, а здесь Аффа станет свидетельницей провала, если увидит в чаинках мою невисоратскую биографию.
— Не волнуйся, при гадании не перенапрягусь, — успокоила девушка, истолковав заминку по-своему. — Я не смогу открыть твое будущее "от" и "до", но и одного слова будет вполне достаточно.
И на том спасибо. "Лгунья!" — закричит Аффа, вперив в меня указательный палец, насмотревшись на заварочное будущее. Да, одного слова хватит с лихвой.
— Ну, пошли! Не ломайся, — потянула соседка, и я неохотно побрела за ней в пищеблок.
— Опять наврешь?
— Ни в коем разе. Это дело принципа, — заверила девушка, щедро сыпанув чайных листьев в кружку и в стакан с грифоном на подстаканнике.
— Поверю в последний раз, — проворчала я. — А где Лизбэт? Что-то её не видно.
— Оставила записку, что после экзамена поедет к родителям, так что мы с ней разминулись.
Сегодня профессор сообщил Лизбэт, что ей не стоит питать напрасных надежд на совместное будущее. Как девушка пережила сногсшибательную новость? Выслушала с каменным лицом, а придя в общагу, сорвалась и устроила погром? Или кричала на Альрика и бросала обвинения? А может, кинулась ему на шею и открылась в своих чувствах? Раньше нужно было вешаться с признаниями, а теперь поздно — невестушка греет профессорский бок.
— И Капа пропал. Затих за стенкой, — перекинулась я на непутевого близнеца Чеманцева.
— Я столкнулась с ним сегодня, когда из института неслась. Он поехал к отцу.
— Знаешь, что Сима переехал в стационар к Морковке?
— Нет, — удивилась соседка. — Капа ни словом не заикнулся. И давно?
— Проходит реабилитацию, а потом выпишется.
— Поначалу я считала, что Сима пострадал заслуженно. Сам виноват, что нарушил правила, — сказала девушка задумчиво. — А теперь… Представила себя на его месте и поняла, что такое могло случиться и со мной. По правилам скучно и неинтересно жить, и все мы нарушали их и не раз. Меня тоже иногда заносит, только осознаю это задним числом. Не знаешь, сильно он пострадал?
— Понятия не имею. Хотела сходить в гости, но Капа сказал, что пока не стоит. У Симы обожжено лицо.
Соседка ахнула, прикрыв рот ладонью. В это время засвистел чайник, прервав тягостный разговор.
— Завариваем и идем гадать, — воодушевилась Аффа, прихватив со стола блюдце и ложку.
Когда кипяток в стакане окрасился в коричневый цвет, и чаинки опустились на дно, она проинструктировала:
— Не торопись пить. Как немного остынет, обхвати стакан ладонями и подумай о том, что для тебя важно. Потом выпей мелкими глотками, но не до конца, а остатки перелей на блюдце. Размешаешь ложечкой и оставишь, чтобы чаинки осели. Понятно?
Отчего же не понять? В моих руках побывало пророческое око, которое я раскрутила будь здоров, так что теперь знаю всю свою жизнь наперед.
Ладони обхватили горячий стакан, прикипая к стеклу.
Что для меня важно? Немногое. Учеба и ненавистный аттестат. Мама, которую страстно хочу увидеть и обнять. Мэл.
Нет, он не важен.
Каким же по счету оказался выпитый за вечер стакан? Шестым или седьмым?
Пальцы горели, горело горло, горел язык. Горели щеки, пока я думала о том, что оказалось самым важным для меня.
После того, как инструкция была соблюдена, девушка склонилась над блюдцем, на дне которого осел темный островок чаинок. Лично для меня не виделось особого смысла в том, как они улеглись, но соседка, попивая чаек, рассказала, что при гадании обращают внимание на фигуры, образованные чаинками, на расположение относительно середины блюдца и на равномерность распределения чаинок.
Молчание длилось долго, моя нервозность росла. Зачем я согласилась?
Наверное, заварка нашептала Аффе мой секрет, и она потрясенно застыла, не в силах поверить.
— Выбор, — сказала, наконец, гадальщица. — Тебе предстоит сделать нелегкий выбор, который изменит твою жизнь.
