ВИА «Орден Единорога» - Лукьянова Наталья Гераниновна (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .txt) 📗
И захотелось ей вернуться туда, где у нее были белые ажурные гольфы с помпоном; где утром она засовывала под кран пионерский галстук, а потом с шипением проводила по нему утюгом. Поднимался пар, и цвела за окном акация.
Дождь стекал по стеклу, и все мысли, которые были в ее голове и все чувства, которые были в ее сердце были слишком грозными и безрадостными для обезьянок-перчниц, абажура, трех кошек и клетчатых салфеток. И даже для того, чтобы плакать.
ГЛАВА 14
Наверное, все дело в особых свойствах знойного воздуха. Он имеет свойство колебаться, вибрировать и, от того, искажать видимое. Иного объяснения примерещившемуся Ангелине Игнатьевне Лыковой, дежурной переезда и Екатерине Ивановне Свежак, пенсионерке возвращающейся с садового участка, а так же, по слухам, еще доброй дюжине очевидцев, просто нет.
Разве что еще на штучки загрязненной экологии или опыты секретных лабораторий над психикой солнцекамцев все это можно списать: и летучий корабль, который видели почти все жители города и Это вот еще. А может, все-таки, воздух? Булгаков вон описывает подобный случай на Патриарших прудах.
А дело было так. Ангелина Игнатьевна, приятная женщина лет тридцати восьми, мать сына-подростка и жена рабочего МПО «Сильвинит», получив сигнал о приближении состава, опустила шлагбаум, перегородив дорогу автотранспорту, спешащему из Южной части Солнцекамска в Северную и наоборот. В ряду остановленных препятствием разнокалиберных легковушек Ангелина Игнатьевна и увидела Это.
Это имело обманчивый вид обыкновенного автобуса (возможно, возможно, это и был обыкновенный автобус маршрута номер восемь, тривиальной рыжей покраски), а внутри… такого за свою, средней продолжительности, но достаточно опытную жизнь дежурной переезда не удавалось еще увидеть.
В автобусе сидел всего один мужчина. Шофер.
Все остальные — стояли.
Стояли мужчины относительно пожилые, но еще крепкие; стояли мужики, возвращавшиеся со смены; стояла молодежь на свих длинных, но бессильных нижних конечностях с «Клинским»в верхних; стояли мальчики, начиная с пяти лет. Даже пьяные (!) стояли!
А женщины сидели.
И не только беременные, пожилые или с детьми. А все.
…А Екатерина Ивановна Свежак видела все Это, еще и изнутри.
Войдя в автобус на остановке, она испугалась. Вот так и начинается старческий маразм! Слова: «Садитесь, бабушка!»едва не лишили ее чувств. С прытью, неожиданной в ее возрасте, Екатерина Ивановна ринулась было к выходу, но двери уже сдвинулись, и автобус тронулся. Тут силы оставили беднягу, а когда кто-то, услужливо подхватил ее под локотки, усадил-таки на кожаный диванчик, старушка разрыдалась в букет укропа.
Сквозь слезы и зелень наблюдала она неестественно напряженные лица стоящих мужчин и на цыпочках передвигающуюся по салону кондукторшу. И совсем не удивилась, обнаружив на задней площадке негра, хиппи и «мушкетерца»с огромным мечом, как в кино. Маразм крепчал.
— …Правильно мужчина придумал. Я бы, вообще, в автобусах с автоматом ездила или пистолетом. Спасу нет от этой молодежи! — жарко зашептала на ухо Екатерине Ивановне соседка по сиденью, старушка в розовой панамке и с помадой на усохших губках, — Зашел в автобус и как заорет: «Извольте», мол, «уступить места дамам»! А то сделаю из вас инвалидов — тогда и сидеть будете!».
Вечерком, сидя на лавочке у подъезда, Екатерина Ивановна несколько успокоилась: у ее товарок галлюцинации были и похлеще. У нее-то что: двадцать негров с автоматом, и в автобусе, сидя, проехала.
Х х х
Женюрка был — о-го-го! Просто чудо, какой мужчинка! Просто зашибись! Мечта любой телки.
Усы и блестящие тренировочные штаны. Улыбка и взгляд с поволокой. Военный ( зэков на вышке охраняет). Наполовину молдаванин. Короче: мастер спорта, полковник Абрам Чунгачгук.
Любая его, Женюрку полюбит. Любая его, Женюрку, захочет. И любая лопнет от счастья завести от него, Женюрки, пару-тройку киндеров.
Он — парень простой. Не какой-нибудь.
А таких, как Лика… Тьфу! Полно! К тому же, он человек тонкой душевной организации — ему все эти сцены вот уже где. Он человек широких интересов: он в тетрис любит поиграть, видик посмотреть, он музыку любит послушать, «Ace of base». Он сына любит. У-тю-тю-тю-тю! Когда тот не орет и не мешает играть в тетрис, смотреть видик и в целом культурно отдыхать.
А если бабы пачками к нему в постель прыгают, то тут уж ты милая виновата сама. Стоящие жены и уберут, и вымоют, и сварят, и постирают, и с детьми позанимаются, и, после этого, снимут с мужа ботинки и, в перерывах между ночными кормлениями младенца, обслужат благоверного по последнему слову «Камасутры», и все это с обожающей улыбкой. ( Надо отметить, Лика не вписывалась в идеал лишь нежеланием снимать с мужа обувь и носки, а так же как-то последнее время редким появлением беспечальной улыбки на измученном лице)…
А деньги ему самому нужны. На развод подала, ладно. А на алименты зачем? Когда не в напряг я и сам могу занести что-нибудь, конфет там, игрушку. И, вообще, радовалась бы, что целых двоих детей тебе сделал.
И комнату эту я у тебя заберу. Мне нужнее. Мне нужно новую жизнь начинать. Не у матери же все ютиться в трехкомнатной. В свой Казахстан вали обратно, к родственникам…
— …Давай, Женька, выноси диван. А ты, коза, хорошо подумай! Алиментов она захотела! Дрянь бесстыжая! В душу наплевала! И какому парню! Берите, берите, мужики холодильник. Он на сына моего, Женьки, деньги куплен! Выкиньте эти бутылки с сосками от туда. Мне чужого не надо!
Шифоньер застрял в дверях, когда стол-книжка, старый черно-белый телевизор, кресло на трех ножках и ковер, все пятьсот японского года производства, уже торжественно спустились вниз и прошествовали к грузовику под причитания пожилой вахтерши общежития, в котором и происходило все дело:
— Нет! Вы только посмотрите, что делается! Маялась с ним — маялась. Он гулял-гулял! Развелась. С двумя детьми осталась. Так он еще и последнее из дому уносит. У своих же детей отбирает. А те итак голодом сидят. Так еще и в пустой комнатешке остаются. Ну, нет совести у людей!
Как ни странно это в нашем мире, сетования женщины нашли живой отклик в душе прохожих, точнее, прохожего. От шествующей мимо дверей общежития номер два, принадлежащего муниципалитету, по улице Розы Люксембург, троицы отделился стройный седовласый юноша в белой рубашке романтического героя. Остановившись возле женщины, он с интересом прислушался.
—… Ликуся — такая славная девочка. Аккуратная, приветливая, дети всегда ухоженные, в колледже вечернем второе образование получает, ночами шьет. Тихая. А этот явился с мамашей-нахалкой, от алиментов, мол, отказывайся! А они и так голодали сколько, пока суд, да дело. Нет у нас в стране ни закона, ни защиты!
Из приоткрытого окна второго этажа, заставленного горшочками с разнообразными кактусами, доносились ругань и тихий плач.
— Спокойно, граждане! 911! С Вами МЧС России! — Прокомментировал Шез действия рыцаря, в два приема оказавшегося на крыше подъезда и через минуту уже эффектно возникшего на нужном подоконнике, — Не сердись, любимая, мы протрем подоконник! — послал Гаррет воздушный поцелуй вахтерше, — Подскажи-ка мне, голубчик, в какую комнату мебель поднимаем? — это уже к шоферу «газели», в кузов которой сгружались отбираемые вещи, — Разве Вы, гражданин, не слышали, что в связи с участившимися терактами запрещен всяческий вывоз и вынос из зданий общего пользования, предметов, весом более десяти килограмм, особенно, холодильников и телевизоров. Все подозреваемые в подобном вывозе, должны в обязательном порядке задерживаться до выяснения.
На извечное: «Да, кто ты, эм-переэм, такой?!»Шез солидно представился: «Я — Толя Дукалис, а это — комиссар Рэкс из Чикаго. Акция осуществляется совместно с Интерполом. Тащи наверх шмотки, а то мой напарник стрелять начнет. У них с этим проще: объяснительных писать не надо».
