Сказание об истинно народном контролере - Курков Андрей Юрьевич (читать книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Вернувшись в свой кабинет, Банов снова посмотрел на часы.
Пятнадцать минут второго.
Осталось еще два первых класса, и можно проводить линейку. Надо только дать последним минут десять на праздничный полдник.
Только что плакавший октябренок вышел от донорской бригады со счастливой улыбкой на личике, сжимая правую ручку в локте. Он снова подошел к окну, заглянул на небо и тут же зажмурился из-за неожиданно прорвавшегося сквозь облака солнечного луча.
Вскоре забор крови был окончен. Донорская бригада собирала иглы и прочие инструменты. Федор Палыч закрывал продезинфицированными резиновыми пробками большие бутыли с донорской кровью и вдруг заметил на столе бутылочку, наполовину заполненную кровью.
— Какая группа? — спросил он у сестер. — Кто забыл слить?
— Это того, синюшного! — ответила Вера. — Вы же сами сказали «отдельно».
— А-а! — Федор Палыч кивнул, потом взял бутылочку в руку и вылил кровь в стоявший на подоконнике горшок со столетником.
Одна из сестер, сняв халат, достала из своей сумочки бутерброд с вареной колбасой и стала его жадно есть.
Федор Палыч посмотрел на нее, насупился, но промолчал. Он тоже и устал, и проголодался.
Учащиеся выстроились на втором этаже и ждали начала линейки.
Все были аккуратно одеты, аккуратно подстрижены. Все было как обычно, только лица некоторых учеников и учениц были бледноваты. Октябрята зевали.
Завуч Кушнеренко доложил директору о готовности, и они вместе вышли из кабинета. Завуч нес в руках картонную коробку со значками.
Остановившись в центре, Банов объявил праздничную линейку открытой, поздравил всех учащихся со Всесоюзным днем донора.
Потом по очереди выходили старосты классов, рапортуя:
— Товарищ директор! 10-А класс кровь сдал!
— Товарищ директор! 10-Б класс кровь сдал!… Это длилось минут десять, после чего началась основная и заключительная часть праздника. Каждый учитель читал вслух список учеников своего класса, и каждый из вызванных подходил к директору и получал из его рук значок организации «Красный донор».
Открытую коробку со значками держал в руках завуч Кушнеренко, и Банов каждые несколько секунд вслепую лез туда рукой, чтобы взять следующий значок. Пальцы были уже исколоты. «Хоть бы быстрее это дело закончить!» — думал директор школы;
— Цымбалюк Виктор! — читал очередей учитель. — Цыганок Петр!
— Роберт Ройд!
Услышав знакомую фамилию, Банов поднял голову и посмотрел на шагающего к нему ученика. Роберт шел легко, на лице сияла улыбка. «Никакой бледности, здоровый парень», — подумал директор школы и сам улыбнулся. Правая рука снова полезла в картонную коробку. Зудящие исколотые пальцы взяли на этот раз два значка.
Мальчик удивленно посмотрел в глаза Банову, но тот кивнул, мол, все правильно, так и надо. А потом сильно пожал руку Роберту.
Настроение у Банова улучшилось, прибавилось бодрости, и он уже без всяких серых мыслей продолжал раздавать значки, забыв об исколотых пальцах, о своей усталости, о грядущих осенних ливнях.
Вскоре после окончания сбора урожая в Новых Палестинах выпал снег. Выпал он, как и положено первому снeгу, ночью, а наутро все жители человеческих коровников, не скрывая радости, выбежали во двор. Снег скрипел под ногами. Дети и взрослые бегали по нему, и от этой картинки, увиденной ангелом, возникло у бывшего небожителя ощущение неподдельного счастья. Тут же заметил он среди бегавших и радостно смеявшихся новопалестинян — и горбуна, и печника Захара, и всех детей — числом восьмерых. И самому захотелось побежать следом, закружиться рядом с остальными. Сделал ангел шаг, и еще один. И прислушался к вблшебному таинственному скрипу снега. Что-то было в этом звуке удивительно чистое, почти райское. И в самой его чистоте было что-то божественное, и удивился ангел: почему не выпадал при нем снег в Раю? Однако тут же нашлось объяснение, и остался ангел этим объяснением самоудовлетворен. Снег ведь был признаком холода, а в Раю всегда было тепло, и одежды носились там легкие, и цветы цвели постоянно, и зелень окружала всех, не то, что тут, посреди внезапно наступившей хоть и красивой, но мертвоватой зимы.
— Эй, ангел! — прокричал кто-то из бегавших. — Давай к нам!
Ангел улыбнулся и побежал к радующимся людям, выискивая среди них взглядом Катю. Нашел, подбежал.
— А, ангелочек! — улыбнулась она. — С первым снегом тебя!
И холодными алыми губками учительница чмокнула его в щеку.
Ангел замер, а Катя, увидев вдруг рабочих, волочивших веревкой со стороны сараев вереницу деревянных салазок, побежала к ним, на ходу крича: «Чур я первая! Я — первая!» Набегавшись вдоволь, жители Новых Палестин выстроились в очередь и, разобрав салазки, понеслись на них вниз с холма с радостными криками, охами и ахами. И действительно, первой полетела вниз на салазках учительница Катя, смеясь и выкрикивая что-то радостное.
Салазок плотники-строители сделали много, штук двадцать, однако, конечно же, на всех не хватало и остальные новопалестиняне терпеливо ждали на вершине холма своей очереди прокатиться с ветерком.
Дождался своей очереди и ангел, и первый раз в своей жизни полетел он вниз по накатанному полозьями спуску.
Зазвенело вдруг в морозном воздухе било, и все оглянулись на главный коровник. Там, держа тяжелый молот в руке, стояла повариха Клава.
— Завтрак остывает! — крикнула она, подождав, пока не затихнул рельс.
В главном коровнике топились все три печки. Было тепло, но тускло — керосиновые лампочки освещали больше самих себя, чем накрытые деревянные столы, выставленные посередине.
Каждый сел к столу со своей глиняной миской. Разнесли горячую пшенную кашу. Хлопнула дверь во двор, и тут же в коровнике приятно запахло копченым мясом. Это Захар с двумя красноармейцами принес закопченную целиком свинью. Тушу положили на лавку и тут же начали кромсать, передавая отрезанные Kyoto к столам.
Ангел сидел рядом с Архипкой-Степаном и горбуном.
Архипка-Степан был чем-то удручен. Он сидел неподвижно, уткнувшись взглядом в миску с кашей.
— Эй, счетовод, — повернулся один из красноармейцев к горбуну. — Твоя скоро рожать будет? Да?
— Ага, — промычал, жуя мясо, горбун.
— Моя тоже, — сказал красноармеец, широко улыбаясь.
Ангел тяжело вздохнул.
Архипка-Степан посмотрел на него пристально и снова опустил свой взгляд на кашу.
После завтрака жители Новых Палестин разбрелись кто куда, но большей частью повыходили снова на заснеженный двор.
Наступала первая зима в Новых Палестинах, но грядущих морозов никто не боялся. Амбары и погреба были уже заполнены запасами. У речки, еще не замерзшей, осенью поставили сруб, полностью закрывший печку-коптильню, Теперь там жил Захар, жил и работал, коптил и мясо, и рыбу, и птицу всем, кто только ни просил об этом. Приходили к нему и крестьяне из ближнего колхоза, и из трех закопченных для них куриц всегда одну оставляли коптильщику, и от каждого поросенка отрезали Захару по окороку, так что и мясные запасы Новых Палестин увеличивались быстро, ведь все заработанное коптильщик отдавал к общему столу, кроме, конечно, того, чем утолял собственный голод. Часто к нему стучались и любившие выпить новопалестиняне, обычно в компании с бригадиром. Требовалась им, ясное дело, закуска, а в благодарность они охотно наливали Захару кружку, а то и второю самогона. Самогон Захар не пил, однако брал и сливал в большую бутыль и хранил у себя под лавкой на всякий случай.
Снова скрипел снег под ногами ангела — шел он вниз к полю. Хотелось удалиться и как бы издали поглядеть на село-холм, жителем которого он стал. Хотелось наедине с собой подумать об этих людях, рядом с которыми он теперь жил. Морозный воздух с каждым вдохом вселял бодрость в тело и мысли ангела.
И вдруг глухо зазвенело над полем било, и ангел обернулся, увидел, как побежали вверх, к главному коровнику, катавшиеся на салазках. Испугался ангел, что беда случилась, и тоже туда побежал.
