Добрые предзнаменования - Гейман Нил (книги без сокращений txt) 📗

Кассета, которую он вставил на ходу, была «Музыкой воды» Генделя, и ею она и оставалась на протяжении всей дороги домой.

ВОСКРЕСЕНЬЕ

(Первый день из оставшейся части их жизней)

В районе половины десятого мальчик, разносящий газеты, принес их воскресные выпуски к входной двери Жасминового Домика. Пришлось три раза ходить.

Серия ударов, вызванная их ударами об коврик, разбудила Ньютона Пульцифера.

Он не стал будить Анафему. Она, бедняжка, была совершенно разбита. Когда он ее уложил в постель, она говорила почти бессвязно. Всю жизнь она прожила в соответствии с Пророчествами – и больше Пророчеств не было. Чувствовала себя, должно быть, как поезд, который доехал до конца пути, и ему необходимо ехать дальше.

С сегодняшнего дня она сможет жить так же, как все остальные, все для нее будет неожиданно. Какая удача.

Зазвонил телефон.

Ньют помчался в кухню и на втором звонке поднял трубку.

– Але? – проговорил он.

Голос, наполненный искусственной дружественностью, приправленной отчаянием, начал быстро бормотать с другого конца провода.

– Нет, – ответил он. – Это не я. Это П.Реббор, а не Анафема Приббор. Нет, не как «прелестные», после "р" буква "и". И она спит.

– Ну, – добавил он, – я совершенно уверен, что она не хочет, чтобы дырки заделывали. Или двойное стекло вставляли. В смысле, она, знаете ли, домиком не владеет. Она его просто сняла.

– Нет, я не собираюсь ее будить и спрашивать, – продолжил он. – И скажите мне, мисс, э… да, мисс Морроу, почему бы вам всем не отдыхать в воскресенье, как все нормальные люди делают?

– Воскресенье, – повторил он. – Конечно, сегодня не суббота. Почему должна быть суббота? Суббота вчера была. Сегодня правда воскресенье, честное слово. Как это, вы день потеряли? Не понимаю. Кажется мне, вы слегка увлеклись продажей… Але?

Он зарычал и положил трубку на место.

Продавцы по телефону! Как было бы здорово, если бы с ними произошло что-то ужасное.

У него внезапно появилось сомнение в своих словах. Сегодня ведь правда воскресенье, верно? Взгляд на воскресные газеты его вновь в этом уверил. Если воскресная «Таймс» говорила, что сегодня воскресенье, можно было быть уверенным что так оно и есть. Значит дело они завершили. А вчера была суббота. Конечно. Вчера была суббота, и он эту субботу всю жизнь помнить будет, если только сможет вспомнить, что он не должен был забывать.

Видя, что он очутился в кухне, Ньют решил сделать завтрак.

Он ходил по кухне так тихо, как только было возможно, чтобы не разбудить других жильцов дома, но были тут и звуки не подвластные ему, ужасающе сильные звуки. У древнего холодильника дверца, закрывалась со звуком, похожим на гром судьбы. Из кухонного крана вода лилась, как из песчанки с недержанием мочи, но звук этот кран издавал, как дверь, которую сто лет не смазывали. И Ньют никак не мог найти, где что находится. В конце концов, как делает практически с зари времен всякий человек, который без помощи хозяев завтракает на чужой кухне, он удовлетворился несладким растворимым черным кофе [82].

На кухонном столе лежало нечто примерно прямоугольной формы, обернутое в обгоревшую кожу. Он смог различить слова «Пре естные и Акк» на обгоревшей обложке. «Как же все переменилось за день, – подумал он. – Превратилась из книги, в которой все про все написано, в просто обгорелый прямоугольник».

Итак… Как же они ее получили? Он вспомнил человека, пахнувшего дымом и даже в темноте носившего темные очки. И еще было что-то другое, прокручивающееся все вместе… мальчики на велосипедах… неприятное жужжанье… маленькое, неряшливое, уставившееся на что-то лицо. Все это вместе висело в его мозгу как нечто, не то чтобы забытое, а вечно висящее на грани между помнимым и забытым, как память о вещах, что никогда не происходили [83]. Как такое возможно?

Он сидел, глядя на стену, пока стук в дверь не вернул его обратно на землю.

На ступеньке у двери стоял маленький, бодренький человечек в черном непромокаемом плаще. Он держал маленький картонный ящик и он сверкнул улыбкой Ньюту в лицо.

– Мистер, – он сверился с куском бумаги в одной руке, – Пульсифер?

– Пульцифер, – поправил его Ньют. – С "ц".

– Ох, извините меня, виноват, – отозвался человек. – Раньше я только на бумаге имя видел. Э. Ну ладно. Это, судя по всему, для вас и миссис Пульцифер.

Ньют непонимающе на него поглядел.

– Нет никакой миссис Пульцифер, – ответил он холодно.

Человек снял свою шляпу с круглым верхом и узкими полями.

– Ох, ужасно виноват, – проговорил он.

– Я имею в виду, что… ну, есть моя мать, – бросил Ньют. – Но она не мертва, просто она в Доркинге. Я не женат.

– Как странно. Письмо очень, э, точно.

– Кто вы? – спросил Ньют. Он был в одних брюках, а у двери было холодно.

Человек с трудом уравновесил ящик и вытянул из внутреннего кармана карточку. Ее он передал к Ньюту.

На ней было написано:

– Да? – проговорил он вежливо. – И что я могу для вас сделать, мистер Бэддикомб?

– Можете меня впустить, – ответил мистер Бэддикомб.

– Вы не судебное предписание мне принесли или что-то такое? – спросил Ньют. События последней ночи висели в его памяти, как облако, постоянно меняясь, когда он думал, что может увидеть картину, но он смутно припоминал какое-то разрушение каких-то вещей и ожидал какого-то возмездия.

– Нет, – ответил мистер Бэддикомб, выглядя слегка обиженно. – Для этого у меня есть специальные люди.

Он прошел мимо Ньюта и положил ящик на стол.

– Честно говоря, – поведал он, – мы все в этом заинтересованы. Мистер Байченс чуть сам не приехал, но у него сейчас проблема с путешествиями.

– Послушайте, – проговорил Ньют, – я не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите.

– Это, – ответил мистер Бэддикомб, предлагая Ньюту взять ящик и улыбаясь, как Азирафаил, собирающийся попробовать показать фокус, – ваше. Кто-то хотел, чтобы вы это получили. Они были очень точны.

– Подарок? – спросил Ньют. Он осторожно оглядел обернутый клейкой лентой ящик, а затем стал рыться в ящике кухонного стола, ища острый нож.

– Я думаю, скорее завещание, – поправил мистер Бэддикомб. – Видите ли, эта вещь у нас уже триста лет. Простите. Что, я что-то не так сказал? Я бы на вашем месте подержал палец под краном.

– Черт, о чем вы говорите? – вопросил Ньют, но к нему уже подползало определенное ледяное подозрение. Он пососал порез.

– Это странная история – я могу сесть, вы не против? – и, конечно, всех деталей я не знаю, я ведь в фирму всего-то пятнадцать лет назад пришел, но…

… Когда доставили ящик, это была очень маленькая фирма, занимающаяся делами закона; Редфиерн, Байченс и оба Роуби, а уж тем более мистер Бэддикомб, были ее далеким будущим. Клерк-юрист, что принял предложенную посылку, был очень удивлен, увидев на ящике привязанное к нему бечевкой письмо, адресованное лично ему.

В письме были определенные инструкции и пять интересных фактов об истории последующих десяти лет, которые обеспечили воспользовавшемуся ими пытливому молодому человеку достаточно денег, чтобы он смог начать – и продолжить – успешную карьеру.

Все, что ему надо было сделать взамен – проследить, чтобы за ящиком аккуратно присматривали более трехсот лет, а затем доставили его по определенному адресу…

…хотя, конечно, фирму за века много раз перекупали, – закончил мистер Бэддикомб. – Но ящик всегда был частью имущества, так уж повелось.

– А я и не знал, что «Хейнцевскую Пищу для Малышей» делали еще в семнадцатом веке, – пораженно проговорил Ньют.

– Это было положено сейчас – чтобы не поломать ящик в машине, – ответил мистер Бэддикомб.