Жгучая ложь - Пирс Энтони (книги читать бесплатно без регистрации .txt) 📗
Сделавшись королем, Инь-Ян стал править, проявляя лишь темную сторону своей натуры, поэтому более известен как король Ян. Ничуть не заботясь ни о замке Ругна, ни о благоденствии Ксанфа, он поселился в своем деревенском доме и всецело посвятил себя изготовлению всяческих нечестивых заклятий. Это было его любимым развлечением. По правде сказать, в большинстве своем состряпанные им чары были нейтральными — заклятие редко бывает добрым или злым само по себе, все зависит от того, кто и как им воспользуется. Некоторые из этих чар, например, забудочное заклинание Провала начали действовать задолго до появления на свет Яна. Не знаю, как такое могло случиться, тем не менее это факт. Чары множились, но они не использовались во благо людям, и Ксанф постепенно клонился к упадку. Заклятия попросту распространялись по всей стране и, попадая в руки невежд, творили немало зла и тем самым потешали Яна. Конечно, мы узнавали обо всем, что происходило за стенами, лишь время от времени, когда в замок ненароком забредал какой-нибудь призрак. Однако рано или поздно, пусть даже с большим опозданием, нам становилось известно все. По прошествии времени волшебник Ян умер, но традиция была прервана, и следующий король не вернулся в замок Ругна. Монархи стали править Ксанфом из своих деревенских домов, так что от королевства осталось одно название. Волны нашествий из Обыкновении накатывали одна за другой, и некому было организовать отпор. В истории Ксанфа настала темная эпоха, и виной тому была жестокая ложь Панихиды. Она вознамерилась любой ценой уберечь замок Ругна от разрушения, но в известно смысле проклятие ее мачехи осуществилось — замок перестал существовать как столица Ксанфа.
Конечно, валить всю вину только на Панихиду было бы несправедливо. В конце концов, она не избирала себе участь быть проклятой, да и аист доставил ее без ее ведома. Возможно, первопричина бедствий коренилась в злобной демонессе, обманувшей короля Громдена, а ее дочь лишь воплотила в жизнь задуманное матерью.
Но все это не снимает вины с меня. Я собственными руками помог Панихиде в ее черном деле. Ведь я доверял ей, прекрасно зная, что она не заслуживает доверия. Я любил ее, хотя должен был знать, что рожденная демонессой не способна ответить на любовь любовью, что бы она там ни говорила. Она поступила со мной так же, как ее мамаша с ее отцом. Даже хуже, потому что король лишь увлекся демонессой, а я любил Панихиду по-настоящему. Она значила для меня слишком много и при жизни, и после смерти. Даже когда любовь превратилась в ненависть, то была ненависть к ней! Все это звучит глупо, но чего, кроме глупости, можно ждать от неотесанного варвара?
Но чем дольше длилось мое призрачное существование, тем тягостнее становились угрызения совести, которые я испытывал и по другому поводу. Мне не давала покоя судьба Элис, девушки, которую я покинул, оставив Крайнюю Топь. Теперь, познав лживую любовь Панихиды, я был бы рад вернуться к этой простой, порядочной девушке. Но что толку? А ведь у меня была возможность просто-напросто покинуть Панихиду на мосту, предоставив ей самой разбираться с Инь-Яном, да вернуться в Крайнюю Топь, к молодой женщине, которая никогда бы меня не предала. А вот я предал ее, обещав вернуться и не сдержав слова. Это тоже была жестокая ложь, за которую мне по справедливости пришлось поплатиться. Хуже всего было то, что я не знал, как жила Элис все эти годы, — возможно, она ждала меня до конца своих дней. Со временем вину перед ней я стал ощущать даже острее, чем вину перед Ксанфом.
Однако не все было так уж безнадежно плохо, во всяком случае для Ксанфа. Поскольку род человеческий упустил бразды правления, другие народы окрепли, и людям пришлось научиться относиться к ним как к равным. Взять хотя бы кентавров. Прежде их считали не более чем животными, вьючными и тягловым скотом, а теперь они создали собственное королевство и стали вполне цивилизованным племенем. Эльфам тоже жилось неплохо, и я мог лишь порадоваться за сородичей очаровательной Колокольчик.
Призраки замка понимали и поддерживали друг друга, ведь при жизни всем нам довелось хлебнуть немало горя. Мы считали себя хранителями заброшенной столицы и верили, что настанет день, когда закон и порядок восторжествуют, король поселится в замке Ругна и возвестит наступление нового золотого века. Будучи одухотворенным, замок мог противиться разрушительному действию времени, а все, что находилось в кольце караульной рощи, составляло с ним единое целое. Теперь я понимал, почему деревья встречали меня так враждебно, — они знали, что мое появление обернется для замка злом, независимо от того, выполню я миссию или нет.
Будучи призраком, я обошел окрестности и принес свои извинения каждому дереву и каждому зомби, пострадавшему от моего меча. Попросил я прошения и у старого ровного чудища. Всем им было обещано, что ничего подобного впредь не повторится. Конечно, то были пустые слова, ведь я все равно не мог проделать то же самое снова, но стражи замка отнеслись ко мне с пониманием. Приняв во внимание и то, что действовал я не по злому умыслу, а под влиянием заблуждения, они простили меня. Я стал одним из них и заботился о замке как мог. Мне даже посчастливилось помочь королю Промашке отстоять его в борьбе против злою Конюха.
Через пару лет появилось новое привидение, та самая Ида, которая так красиво поет. Она покончила с собой и никак не ожидала того, что случилось с ней после смерти. Несчастная пришла в заброшенный замок, чтобы расстаться с опостылевшей жизнью, и никак не думала, что ее ждет призрачное существование. Самоубийцам несвойственно задумываться о будущем. Как и все мы, Ида при жизни была несчастна — она потеряла своего возлюбленного и вынуждена была выйти замуж за человека, столь ей ненавистного, что в конце концов предпочла смерть. Глядя на нее, я с болью вспоминал Элис, хотя искренне надеялся, что мое безрассудство не заставило эту девушку распорядиться своей судьбой так ужасно.
До сих пор я считался самым младшим из призраков, ибо все прочие умерли раньше меня. Теперь младшей стала Ида, и я взял ее под свою опеку. Помогая освоиться в этом новом для нее мире, я старался облегчить ее горе и незаметно облегчал свое. Помогая другому, помогаешь себе — это правило справедливо как для живых, так и для мертвых.
Прошло время — долгое время, ибо чувства призраков столь же эфемерны, как и их тела, — и наши отношения переросли в тесную дружбу, а затем и в любовь. Панихида превратилась в отдаленное воспоминание — Ида стала единственным смыслом моего существования. Так и вышло, что истинную спутницу жизни я встретил лишь после смерти.
Наконец настал долгожданный день — король Трент поселился в замке Ругна, вернув монархии былое величие. Вот уже тридцать лет, как Ксанф процветает, а темные времена канули в прошлое. Но призраки остались, ибо наши истории не завершены. И наверное, не будут завершены никогда.
Глава 16
Жгучая истина
Такова повесть о моей жизни, — сказал призрак Джордан, — печальная и поучительная. Я был тупым, неотесанным варваром и дорого заплатил за глупость и невежество. Правда, после смерти мне повезло больше: посчастливилось увидеть конец темной эпохи и встретить Иду, мою любовь. А теперь, твоими стараниями, ко мне вернулась память о прошлом, пусть даже жгучая, как тот щелок, которым мы очистили гобелен. Я благодарен тебе за это, моя маленькая принцесса, хотя далеко не все воспоминания оказались приятными.
Айви призадумалась. История показалась ей интересной, но она породила множество вопросов, на которые хотелось бы получить ответы. Не совсем ясно обстояло дело с Провалом — понятно, что на него наложено забудочное заклинание, понятно, что это заклинание состряпал Ян, но как все-таки он ухитрился сделать такое до своего рождения? Но еще больше ее интересовало все, что имело отношение к аистам. Особенно как их вызывают — уж не связано ли это просто-напросто с поцелуями? Из родителей решительно ничего невозможно вытянуть, всякий раз они упорно уводили разговор в сторону. В таких вопросах взрослые всегда заодно, и возможность разговорить Джордана на эту тему представлялась сомнительной, однако попробовать стоило. Только не напрямик — начать следовало исподволь.
