Экскурсия - Жуков Н. (прочитать книгу .TXT) 📗
Ночью, после всей этой жары и духоты, разразилась гроза. Меня это нисколько не встревожило: пусть погремит, дождичком польет. В комнату дождь не попадал, так что окна прикрывать не понадобилось. Какая-то мысль бродила на дне моего сонного и сытого сознания, что-то было плохо, и связано это было именно с тем, что дождь не хлещет по стеклам, не заливает паркет и ковры… Совсем я что-то сдурел, подумал я. Неужели мелкие стычки с экскурсоводом заставляют меня подсознательно желать ущерба отелю? Глупости какие… Тут я, видимо, вырубился, потому что подскочил от близкого и сильного разряда. И в голове моей высветилась, как молнией, причина тревоги и недовольства. Окна — на Запад. А ветер — с Востока. Из Мордора! Гроза из Мордора!! Келеборн!!! Я выскочил из постели и бросился к телефону. Линия не работала — то ли она была местной, то ли гроза сделала свое черное дело. Пришлось одеться, то есть впрыгнуть в шорты и майку. Вдруг по коридору носит кого-нибудь, хватит с меня нудизма на сегодня…
Я проскакал коридор до лифта, взлетел на седьмой этаж. Расселили нас, надо сказать, учитывая склонности клиентов, неплохо: я оказался на первом этаже, не заглубленном, правда — на здешнем камне это сложно,— но окнами в цветничок. Эльфа же, хотя никто и не имел такого слова в виду, вознесли на последний этаж, что также отвечало его потребностям. Но в результате установившаяся между нами связь несколько ослабла, и поэтому час или полтора были упущены. Номер Келеборна был рядом с лифтом — далеко бежать не пришлось. Я ломанулся в дверь без стука. Она открылась легче, чем можно было предположить. Внутри мне показалось как-то особенно темно. Пошарив по стене, я зажег верхний свет. Келеборн лежал на здоровенной пятиспальной кровати лицом вниз. Он казался не существом, а складкой покрывала или тенью. "Умер он, что ли?" -закралось мне в голову. Но тут же я вспомнил, что эльфы просто так не мрут. Тогда я сосредоточился на своих щущениях и опять, как в начале нашего путешествия, полетел в пропасть. Только теперь она была горячей, и со дна ее подымались не то языки пламени, не то ищущие, злобные пальцы. Я затряс головой, ущипнул себя за ляжку. Наваждение отступило, но никуда е делось. И чего его туда понесло, в который раз задался я вопросом. Впрочем, это лирика, а делать-то что? Не фельдшера же к нему звать… Стой-стой, что такое говорил Оле? Ацелас… Ну-ка, где аптечка… Аптечка нашлась в ванной, и там был флакон с насадкой, на котором значилось: "Ацелас. При головокружениях, обмороках, мигренях распылить в 1 футе от лица". Если поможет — засажу все междурядья этим сорняком, поклялся я. Легко сказать — в футе от лица, а если это лицо закрыто руками, волосами и вжато в подушку? Я потряс Келеборна за плечо — никакого ответа. Подергал за волосы — то же. Перевернуть, надо перевернуть. Но ведь он футов семи ростом, как же я его… Я залез на кроватищу, ухватил эльфа за локоть и за рубаху на боку — и неожиданно легко перекатил на спину. Вот это да, подумал я. То-то говорят, что эльфы ходят по канату, как по дороге, а снег держит их даже без наста. Так, теперь ацелас. Ух, ну и дух! Смотрим… Лицо Келеборна было одного цвета с рубахой. Полузакрытые глаза слабо светились, и выглядел этот отблеск из-под век жутковато. Я не мог сидеть просто так, потому что было очень страшно. Вспомнилось, как в Шире моя матушка вытаскивает из обмороков (час о притворных) свою тетю Камелию. Может, рискнуть? И — раз-два! — влепил эльфу пару пощечин. Тот погасил глаза совсем и что-то заговорил на непонятном языке. Это явно был не тот эльфийский, которым пижоны пользуются в Арноре и Гондоре. Ладно, продолжим. Ацелас в упор на виски и тереть, тереть — вот уже у самого пальцы горят, а толку… Нет, есть толк. Эльф вдруг как-то сразу очнулся. Гроза уходила. Снаружи чернота сменилась синевой: близился летний рассвет.
— Рэнди? — как-то неуверенно сказал Келеборн. — Что с вами, почему вы плачете? Тут я осознал, что с меня потоком льется соленая смесь — пот со лба и слезы из глаз. И такое снизошло на меня облегчение, что я захохотал, и ничего не мог ни сказать, ни объяснить, досмеялся до икоты, но остановиться не мог. Эльф озадаченно глядел н все это, потом взял меня, как куль, деловито отнес в ванную и сунул головой под холодный кран. Потом, когда мы сидели на лоджии, проветривались и сохли, глядя в хвост ушедшей грозе, Келеборн сказал, что чуть было не отправился к Мандосу вместо Лориэна, и благодарен мне за то, что я вернул ему надежду свидеться с семьей. Что за Мандос такой, я разу не сообразил, и что у Келеборна еще и семья какая-то есть, очень удивился. Но потом вспомнил кое-что из Трофиных сказаний, и по спине у меня забегали такие мурашки, что захотелось пустить за шиворот "любимчика" из "Уютного Унголка". Чтобы не послать эльфа снова в нокаут, я решил помолчать. И помолчал — часиков шесть, пока он не растолкал меня и не повел завтракать.
Выехали на этот раз довольно рано, причем обед загрузили сухим пайком. Мокрый Итилиэн блистал тысячами луж, ручейков и листьев. Над Андуином висела мощная радуга. Солнце властно гнало мордорские тени. Экскурсовод вещал, пассажиры шумели. Все как умел радовались жизни. Эльф вертел косматой головой по сторонам — Итилиэн ему нравился не меньше, чем мне. День прошел вполне прилично. Несколько раз "Инканус" останавливался в самых красивых местах, мы обозревали виды, лопали раннюю землянику и абрикосы. Сухой паек оказался не таким уж и сухим — саморазогревающиеся консервы, шоколад, банки разного пива, вина Южного Гондора. Я отдал всему должное, осоловел и взмок. Келеборн пренебрег консервами и пивом, но с интересом отведал шоколад. Оказывается, он раньше никогда его не ел — просто потому, что никогда не ходил в магазины.
В одном из живописных уголков случился легкий скандальчик, и причиной на сей раз даже был не я. Гномы, обычно тихо сидевшие на своих местах, вылезли поразмяться, и, осматривая скалы, складным карманным кайлом отгрызли щетку каких-то кристаллов — не о хрусталя, не то аметиста. Экскурсовод заметил это и поднял хай. Пожалуй, с ним согласился не только я, но и Келеборн. Щетку у гномов отняли, экскурсовод извлек из багажника "Инкануса" эпоксидный клей и присобачил ее на место. Похоже, что инциденты, подобные этому, случались часто, и борьба с ними была отработана. Потом "дунаданец" пригрозил пожаловаться в шахтный профсоюз и удержать у гномов из зарплаты полную стоимость путевки. Гномы опять сели на места и притворились спящими, как Дарин.
К вечеру местность поскучнела, зелени сильно поубавилось, субтропические виды сменились кривыми елками, корявыми соснами и чахлым березняком. Погода снова начала портиться. Наползли тучи — к счастью, с юга, а не с востока. Но из-за них неожиданно рано стемнело. Келеборн заметно скис. Я размышлял о том, как же эти эльфы жили в Средиземье и даже сражались со всякой дрянью у самых границ Мордора, если они такие чувствительные. Ведь столько лет прошло, как нет никаких злых сил, все это сказки, и не более… Ну, не сказки, конечно, раз эльф действительно существует — я покосился на сникшую длинную фигуру слева. Но вроде вычищали весь этот Мордор не раз, все там выловили и простерилизовали,— а вот поди ж ты, наверное, для эльфа и камни помнят что-то такое — не такое.
— Нас было много, Рэнди,— вдруг сказал у меня над ухом голос Келеборна. — Вместе мы противостояли всему, даже когда бродили в одиночестве. А я остался один, и корабль мой уплыл. У меня появилось чувство, как будто я проглотил айсберг.
— Так… а как же вы теперь? Семья-то… уехала?.. — забормотал я и тут же заткнулся, боясь ляпнуть какую-нибудь непоправимую глупость.
— Уехала,— спокойно и с какой-то скрытой радостью ответил эльф.
— И вы теперь тут навсегда? — спросил я. Мне уже очень хотелось, чтобы он остался навсегда. Приглашу его в Шир, места у нас там благословенные… Келеборн вдруг нагнулся и заглянул мне в глаза. Не знаю уж, что он там увидел, но не рассердился, а погладил меня по голове — даже не как ребенка, а как кошку.
— Провидит только Эру,— сказал он.
