Маленькие боги (Мелкие боги) - Пратчетт Терри Дэвид Джон (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .txt) 📗
— Избейте его до полусмерти, и пусть жар сделает остальное. Ясмь начал было что-то говорить, но замолк, увидев выражение лица Ворбиса. — Сейчас же .
* * *
Мир тишины. Ни единый звук не доносится сюда, кроме шороха ветра в перьях. Отсюда сверху мир кажется круглым, опоясанным лентой моря. Видно все от горизонта до горизонта, солнце кажется ближе. И вот, глядя вниз, глядя на фигурки… …внизу среди ферм на краю пустыни… … на небольшом холмике… …маленький нелепый куполок… Ни звука, лишь свист ветра в перьях, когда орел складывает крылья и падает камнем вниз, и свет сходится клином на крохотном движущемся пятнышке, на котором сконцентрировано все внимание орла. Ближе и… …когти выпущены… …цап … …и вверх…
* * *
Брута открыл глаза. Его спина всего-лишь была в агонии. Он давно привык выключать боль. Его распялили на поверхности чего-то, его руки и ноги были прикованы к чему-то, чего он не видел. Небо вверху. Возвышающийся фасад святилища с одной стороны. Немного повернув голову, он у видел примолкшую толпу. И коричневый металл железной черепахи. Он чувствовал запах. Кто-то только что затянул оковы на его руках. Брута взглянул вверх, на инквизитора. Ну, что он там должен сказать? А, вот. — Черепаха Движется? — пробормотал он. Человек усмехнулся. — Не эта, дружище, сказал он.
* * *
Мир кружился под Омом, пока орел поднимался на панцеребойную высоту, а его разум был объят экзистенциальным ужасом оторванной от земли черепахи. И мыслями Бруты, ясными и четкими в непосредственной близости от смерти… Я лежу на спине, становится все жарче и жарче , и скоро я умру… Осторожно, осторожно. Собраться, собраться. Это может случиться в любую секунду… Ом вытянул свою длинную костлявую шею, вгляделся в тело прямо над собой, выбрал то, что он надеялся, было примерно тем, чем нужно, просунул нос сквозь коричневые перья над когтями, и цапнул. Орел сморгнул. Ни одна черепаха никогда за всю историю не делала ничего подобного ни с одним из орлов. Мысли Ома проникли в маленький серебристый мирок орлиных мозгов:
— Мы ведь не хотим обидеть друг друга, верно?
Орел сморгнул еще раз. Орлы никогда не развивали большого воображения или предвидения, свыше представления о том, что черепаха разбивается, если ее сбросить на камни. Но у него начала вырисовываться мысленная картина того, что случится, если отпустить тяжелую черепаху, по-прежнему нежно стискивающую весьма существенную часть его тела. Его глаза увлажнились. Новая мысль прокралась в его мозг. — Теперь. Сыграешь, ох, в мячик со мной, я сыграю…в мячик с тобой. Понял? Это важно. Вот что я собираюсь сделать… орел стремительно поднялся в струях горячего воздуха с раскаленных скал и устремился в сторону далекого сияния Цитадели. Ни одна черепаха прежде не делала этого. Ни одна черепаха во всем мультиверсуме. Но ни одна черепаха никогда не была богом, и не знала неписанного мотто Квизиции: Cuius tecticulos habes, habeas cardia et cerebellum. Когда все внимание приковано к твоему захвату, сердца и мысли никуда не денутся. Урн протолкался сквозь толпу, Фергмен тащился следом. Это является одновременно и силой, и слабостью гражданских войн, по крайней мере в начале: все одеты в одну и ту же униформу. Много легче находить врагов, когда они носят другие цвета, или по крайней мере говорят со смешным акцентом. . Их можно, скажем, обзывать “гуками”. Это упрощает дело. — Эге, подумал Урн. — Да это же почти философия. Жаль, что я скорее всего не доживу, чтобы рассказать об этом кому-нибудь. Большие ворота были приоткрыты. Толпа молчала и была чем-то поглощена. Он вытянул шею, чтобы посмотреть, а потом взглянул вверх на солдата около него. Это был Симони. — Я думал… — Она не работает, горько сказал Симони. — А вы…
— Мы все сделали! Что-то сломалось!
— Это все здешняя сталь, сказал Урн. — Связующие узлы, работающие с детонацией… — Да какая теперь разница? — сказал Симони. Унылый голос, которым это было сказано, заставил Урна взглянуть туда, куда были обращены глаза толпы. Там была еще одна железная черепаха — точная модель черепахи, посаженная на что-то вроде жаровни из металлических полос, в которой пара инквизиторов все еще раздувала огонь. А на спине черепахи, прикованный цепями, лежал… — Кто это?
— Брута. — Что?
— Я не понимаю, что происходит. То ли он ударил Ворбиса, то ли нет. Или что-то еще. В любом случае, привел его в ярость. Ворбис остановил церемонию, прямо здесь и сейчас. Урн взглянул на дьякона. Еще не Ценобриарха, ибо он еще не был коронован. Среди Ясмей и епископов, нерешительно топчущихся у открытых ворот, его бритая голова сияла в утреннем свете. — Тогда давай, сказал Урн. — Что?
— Берем лестницу и спасаем его!
— Их здесь больше, чем нас. — сказал Симони. — А разве не так всегда и бывает? Ведь их не стало сказочно много только потому, что они схватили Бруту, верно?
Симони схватил его за руку. — Рассуждай логически, можешь ты это? — сказал он. — Ты же философ, верно? Посмотри на толпу. Урн посмотрел на толпу. — Ну?
— Им это не понравится. — Симони повернулся. — Слушай, Брута все равно умрет. Но так это будет что-то значить. Люди, в глубине души, не понимают, всю эту трепологию о форме мира и всех прочих вещах, но они запомнят, что Ворбис сделал с человеком. Так? Мы сделаем смерть Бруты символом для людей, ты что, не понимаешь?
Урн поглядел на далекую фигурку Бруты. Он был обнажен, за исключением набедренной повязки. — Символом? — сказал он. В горле у него пересохло. — Так надо. Он вспомнил, как Дидактилос говорил, что мир — забавное место. И, подумал он отстраненно, так оно и есть. Здесь люди, зажаривая кого-то до смерти, оставляют ему, приличия ради, набедренную повязку. Надо смеяться. Иначе сойдешь с ума. — Знаешь, сказал он, поворачиваясь к Симони. — Теперь я знаю , что Ворбис — это зло. Он сжег мой город. Так и Цортеанцы поступали так же время от времени, а мы жгли их города. Это просто война. Кусочки истории. И он лгал, мошенничал и тянулся к власти, и множество людей поступают точно так же. Но знаешь, в чем разница? Знаешь, что это?
— Конечно, сказал Симони. — То, что он делает с…
