Сказание об истинно народном контролере - Курков Андрей Юрьевич (читать книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Жена слушала с нескрываемым интересом. Лицо ее настолько оживилось во время рассказа, что казалось Добрынину — с трудом сдерживала она себя от желания расспросить своего мужа поподробнее. Но все-таки ни разу она не перебила Добрынина и, когда он уже закончил, подняла голову с его плеча и поцеловала народного контролера в висок.
— Ты у меня — герой! — сказала ласковым теплым голосом.
Добрынину нежности служебной жены были вообще-то ни к чему, а от поцелуя в висок он весь сжался и напряг мускулы, чтобы подавить ненужное желание. Но слова служебной жены, а точнее — слово «герой» мягко легло на душу, и сделалось от этого Павлу Александровичу приятно. Сразу смягчилось его отношение к этой женщине, и, преодолевая свое стеснительное скудословие, он спросил:
— А ты, Мария Игнатьевна, где была?
— В командировку ездила, — спокойно ответила служебная жена. — Военным помогала…
Добрынин, услышав это, удивился и понял, что он о своей служебной жене совершенно ничего не знает.
— А по какой части командировка? — выдавил он из себя еще один вопрос.
— Я ведь председатель женкомиссии Верховного Совета по вопросам материнства и счастливой семейной жизни…
Добрынину при этих словах стало нехорошо, голова закружилась, и он встал на ноги.
— Что с тобой, Павлуша?! — обеспокоенно спросила Мария Игнатьевна.
— Что-то с головой…
— Ты устал, наверно. Сколько пережил-то! Может, немного водочки выпьешь? — удивительно ласково пропела жена.
Павел Александрович закивал.
— Садись, садись, Павлуша, я сейчас! — и Мария Игнатьевна, вскочив, вышла на кухню.
Добрынин снова сел на диван. В голове его царил сумбур.
Мария Игнатьевна, возвратившись в комнату, поднесла мужу стопочку водки и маленький соленый огурчик. Павел Александрович выпил и закусил. Немного полегчало;
— Давай я тебе о своей командировке расскажу! — предложила служебная жена и тут же, не дожидаясь согласия Добрынина, начала: — Я по Белоруссии ездила, по военным частям. На пограничных заставах была. Восемь тысяч декалитров крови собрала…
— Чего? — напуганно переспросил муж.
— Крови, — повторила Мария Игнатьевна и пристально посмотрела в глаза Добрынину. — А ты… ты, может быть, не знаешь ничего?! Ты ж там был, где ни радио нет, ни газет… Конечно, ты не знаешь!
— Что я не знаю?
— Ну… о всесоюзной кампании по сбору крови.
— А зачем кровь собирать? — все еще озадаченно спросил народный контролер.
— На случай войны, — ответила Мария Игнатьевна. — Международная обстановка очень напряженная. Вот и взял советский народ обязательства: дать Родине миллион декалитров крови. В первую очередь, конечно, военные и коммунисты сдают. С ними проблем никаких нет. А вот крестьяне-колхозники… — и Мария Игнатьевна неодобрительно покачала головой. — Они не понимают… Еще не изжит собственнический инстинкт.
— А как это кровь можно у человека взять? — задумался вслух народный контролер. — Это же трудно…
— Да нет в этом ничего трудного! — разубедила его служебная жена. — Очень даже легко, медицинский способом из вены. Для этого специальный пятидесятитысячный отряд фельдшеров подготовлен. Они так и называются — пятидесятитысячники. А ты, наверно, Павлуша, еще кровь не сдавал, раз не знаешь об этом?
Добрынин почувствовал, как похолодели его ноги. Крови он не сдавал, да и не очень-то хотелось ему ее кому-то отдавать. Однако надо было отвечать на вопрос жены и отвечать так, чтобы она ничего плохого о нем не подумала.
— Нет еще… — вымолвил Павел Александрович. — Я не знал…
Прозвучало неубедительно, Добрынин сам услышал нотки трусости в своем голосе и скривил губы. А тут еще почему-то, может быть от мыслей, на языке ощутился вкус крови.
— Ничего, не бойся! — успокоила его Мария Игнатьевна. — Еще пять месяцев можно сдавать!
— А-а, — сказал Добрынин. — Хорошо…
— Павлуша, может, ты пообедать хочешь? Ты обедал сегодня?
— Нет, — ответил народный контролер. — Но не хочется…
— Так нельзя относиться к собственному здоровью! — строго произнесла служебная жена. — Ты же себе не принадлежишь! Ты принадлежишь Родине, а значит любая болезнь твоего организма — вредительство! Понимаешь?
Добрынин кивнул.
Мария Игнатьевна пошла в кабинет, чтобы по телефону заказать обед.
Народный контролер, оставшийся наедине с собою, ощутил в голове неприятное движение мыслей, из которых все или почти все оканчивались вопросительными знаками. Что делать? Как вести себя со служебной женой, особенно если принять во внимание то, что она — председатель комиссии женсовета Верховного Совета? Надо ли докладывать ей о проделанной работе? Обязательно ли надо ее обнимать, если она обнимает его первая? Десятки вопросов, от самых, казалось бы, простых и глупых до полностью непонятных, блуждали по утомленному, а оттого и сумрачному сознанию народного контролера. От этого блуждания уже начинала по-настоящему болеть голова.
— Сейчас принесут! — радостно сообщила Мария Игнатьевна, вновь появившись в большой комнате. — Я пойду на кухне стол вытру.
Добрынин проводил служебную жену взглядом и снова, к своей кратковременной радости, остался один.
В кабинете зазвонил телефон.
Народный контролер подумал, что жена услышит и сама побежит туда, чтобы снять трубку. Ведь это ей звонят. Это она здесь живет постоянно. Но Мария Игнатьевна не шла, а телефон звонил и звонил, и пришлось Павлу Александровичу встать и самому пойти к этому монотонно дребезжащему аппарату. Зайдя в кабинет, Добрынин подошел к столу и взял трубку.
— Алло! Алло! Это квартира товарища Добрынина? — вырвался из трубки резкий мужской голос.
— Да, — ответил Павел Александрович.
— А кто у аппарата? — спросил голос, — Я… Добрынин…
— А, здравствуйте! За вами выехал автомобиль! Собирайтесь! Через пять минут спуститесь к подъезду!
— Хорошо, — согласился Добрынин и тихо обрадовался возможности избежать «семейного» обеда.
Из трубки уже неслись короткие гудки, а Добрынин все держал ее и держал, думая о чем-то своем, сокровенном и родном, как прошлое.
— Павлуша! — долетел из глубин квартиры голосок жены.
Народный контролер опустил трубку на рычаги аппарата, вышел в прихожую и, обув сапоги, заглянул на кухню.
— Я это… обедать не смогу… За мной автомобиль послали… Мария Игнатьевна, вы уж…
— Что с тобой, Павлуша?! — искренне удивилась служебная жена. — Что это ты со мной так разговариваешь, будто я тебе не самый близкий человек!
— Извини… — выдохнул Добрынин. — Мне вниз идти надо. Автомобиль послали.
— Ну ничего, я попрошу, чтобы твой ужин на плите держали, пока не вернешься! — пообещала Мария Игнатьевна и, легкой походкой подойдя к нему, опять поцеловала в висок.
— Я пойду! — уже более решительно произнес народный контролер и быстро вышел из квартиры, прихлопнув за собой двери покрепче, чтобы сработала механическая защелка английского замка.
Навстречу Добрынину поднимался дворник Василий. Увидев Добрынина, он радостно улыбнулся, потом вдруг озадачился и в связи с этим спросил:
— А вы что, товарищ Добрынин, я же обед несу…
— Мне, Василий, в Кремль срочно надо. Вызвали, — отчеканил уже совершенно другим, смелым голосом народный контролер.
Василий покачал головой, выказывая одновременно и сочувствие, и уважение Добрынину.
— Жалко, — сказал он. — Такой суп хороший, совершенно русский, скапусточкой. На второе кровянка с гречкой, а вы — в Кремль. Кровяночка такая, что пальчики оближешь, меня только что повар угостил…
Добрынин после упоминания о кровянке вновь ощутил вкус крови на языке, рассердился из-за этого, сплюнул некрасиво и, ни слова не сказав дворнику, сбежал вниз по лестнице.
Как раз к подъезду подъехал автомобиль, и, усевшись с ходу на переднее сидение рядом с шофером, Добрынин буркнул: «Давай!» Все еще было светло на улице. На тротуарах появились пешеходы в больших количествах. На перекрестках стояли постовые милиционеры, все в белом, и особыми жезлами подавали знаки водителям автомобилей. Но как только машина, в которой ехал Добрынин, подъезжала к очередному перекрестку, милиционер тут же вытягивался в струну и, останавливая движение, пропускал их автомобиль, отдавая ему честь. Однако в этот раз все Добрынина раздражало и сердило, а все из-за непроходящего вкуса крови на языке.
