Вся Стальная Крыса. Том 1 - Гаррисон Гарри (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗
У меня стянуло кожу на затылке.
— В песке на пляже обнаружены вещи, как установлено, принадлежавшие шпиону. В настоящее время район поисков оцеплен, там объявлен комендантский час, тщательно обыскивается каждое здание. Возможно, преступник до сих пор носит украденную одежду. Тому, кто видел на ком-нибудь этот костюм, следует немедленно поставить в известность полицию или силы безопасности.
На экране появилось довольно точное компьютерное изображение вещей, которые я позаимствовал на катере. Некоторое время они медленно крутились в пространстве, потом появилась человеческая фигура. Вместо лица было пятно, но я не сомневался, что рано или поздно оно примет мои черты. Какой срок понадобится полиции, чтобы узнать мои приметы, проследить мой путь и выяснить, что я в армии?
Дверь казармы с грохотом захлопнулась, лампы погасли. Я лежал, неподвижно глядя в темноту; в груди гулко стучало сердце.
Глава 9
Нелегко заснуть, узнав о том, что тебя разыскивают по всей стране. Для этого нужны железные нервы и сверхчеловеческий самоконтроль. Сказав, что обладаю и тем и другим, я бы покривил душой. Я не против того, чтобы соврать разок-другой, когда нужно. Всякая маскировка — это ложь, а постоянная, искренняя ложь — это лучшая маскировка. Это профессиональная необходимость. Но нельзя лгать самому себе. Надо принимать правду, какой бы гадкой она ни казалась. Не лгать так не лгать. Я уснул, потому что вымотался до предела и наконец-то оказался в горизонтальном положении, тепле и покое…
Я спал крепко и сладко, пока не услышал не то шорох прибоя, не то шелест опадающей листвы. Но более всего этот звук напоминал шуршание старой грампластинки или магнитофонной ленты.
Последнее предположение не замедлило подтвердиться. Под сводом казармы раскатилось искаженное записью пение трубы, и вспыхнули лампы.
С грохотом распахнулась дверь, и вбежавший сержант истошно завопил:
— Подъем! Хватит отлеживать задницы! Скатать койки! Вынуть из ящиков бритвенные принадлежности! По двое — в уборную! Ну, шевелись, ленивые свиньи! Живей, живей, живей!
Я успел проскочить в уборную, прежде чем в дверях образовалась пробка. В тот миг с лязгом встали на место крышки ниш, а сержант выскочил из казармы и запер дверь. Затем со всех сторон ударили струи холодной воды. Замешкавшиеся рекруты наконец протиснулись к нам. Они дрожали и плакали; разовая форма от воды лезла по швам, и сквозь прорехи виднелась посиневшая кожа.
Умывальников было очень мало, но мне удалось протолкаться к одному из них. Взглянув в кривое зеркало на измученную, бледную, с запавшими глазами физиономию, я едва узнал себя. Я подумал, что с нами, наверное, сознательно обращаются по-скотски — хотят запугать, вывести из равновесия, сбить с толку, иными словами, подготовить для промывания мозгов, для полного разрушения личности.
Ну уж нет! Мозги и личность Джима ди Гриза вам не по зубам! Придет время, и я выберусь из этой дыры, оставив вас в дураках. А пока у меня одна задача — выжить!
Сверхзвуковое лезвие противно заверещало, сбривая щетину. Сунув в рот автоматическую зубную щетку, я умылся и вышел из уборной.
В дверях казармы снова показался сержант Клутц.
— Выходи строиться на поверку! — заорал он и тут же в страхе отпрянул: я ринулся на него как бык. Сбежав с крыльца, я встал под фонарем по стойке «смирно».
Сержант повернулся и подошел ко мне.
— Шутить вздумал? — процедил он сквозь зубы, брызжа слюной мне в лицо.
— Никак нет, сэр! — Я выпятил грудь и ел начальство глазами. — Выполняю приказ, сэр! Мои старики, отец и дед, были солдатами, они говорили: нет лучшей доли, чем солдатская, и нет в армии чина выше, чем сержант. — Я перестал орать и прошептал: — Сэр, скажу вам честно — я не мобилизованный. Я — доброволец. Пожалуйста, не говорите об этом ребятам, не то меня засмеют.
Он промолчал. В уголках глаз блеснули капельки влаги. Или мне показалось? Как бы там ни было, он не отвесил мне оплеуху, а повернулся и прошел в казарму — пинками выгонять остальных рекрутов.
В строю я воспользовался минутой покоя, чтобы задать себе вопрос: что делать дальше? Ответ пришел сразу: ничего. Пока тебя не выследили, Джим, не высовывай носа из рядов. Стань своим для обитателей этих милитаристских джунглей. Держи ушки на макушке, а глаза открытыми, и все, что увидишь и услышишь, мотай на ус. Чем больше ты увидишь и услышишь, тем выше будут шансы на спасение. Не паническое бегство, а тщательно продуманный план выручит тебя в конце этого предприятия. Запомни этот совет, Джим, и следуй ему при любых обстоятельствах.
После переклички, во время которой Клутц переврал великое множество имен, даже такое простенькое, как Билл, мы строем направились в столовую. Когда запахло настоящей едой, на мостовую, словно частый дождик, закапала слюна. Получив поднос, я глазам своим не поверил — камни под карамелевым соусом, не иначе! Впрочем, камни оказались мягкими, горячими и недурными на вкус. В мгновение ока опустошив тарелку, я бросился за добавкой. В те минуты мне казалось, что в армии не так уж плохо. Но я сразу выбросил эту мысль из головы. Нас кормили только для того, чтобы мы не умерли с голоду. Начальство рассуждало так: если некоторые рекруты не выдержат учебы, то не из-за плохой кормежки, а из-за слабости тела или недостатка силы воли. Кто останется жив — превратится в относительно крепкий, закаленный винтик военной машины.
«Ублюдки!» — мысленно выругался я и пошел за третьей порцией.
После завтрака полагалась утренняя зарядка — вероятно, для лучшего усвоения пищи. Сержант Клутц вывел нас на широкую площадку, где уже упражнялись новобранцы. Нас поджидал инструктор, детина с чрезмерно развитой мускулатурой и непропорционально маленькой головой. У меня зубы стучали от его рева:
— Что такое?! Почему опоздали на целую минуту, кретенодж?!
— Совсем обнаглели, свиньи, — наябедничал наш любимый сержант, доставая из кармана длинную черную сигару. — Едва оторвал их от корыта.
Кое-кто заверещал, услышав столь наглую ложь, но самые умные молчали. Чего-чего, а справедливости ждать не приходилось.
Мы опоздали, потому что Клутц не мог идти быстрее.
— Вот оно что?! — Крошечные глазки инструктора затлели как угольки. — Ну-ну, поглядим, стоит ли кормить таких недоносков. Ложись! Пятьдесят отжиманий! Начи-най!
Приказ меня не испугал — я каждое утро отжимался сто раз, чтобы не потерять форму. Да и ветер дул холодный, не мешало размяться. Пять… Когда же нам выдадут нормальную постоянную робу. Пятнадцать…
Отжимаясь в двадцатый раз, я заметил, что слегка вспотел. Кругом пыхтели, кряхтели и стонали. Когда инструктор досчитал до тридцати, добрая половина взвода лежала без сил на земле, а сержант Клутц стряхивал пепел на чью-то спину. Пятьдесят раз отжались только я да культурист, боявшийся уколов.
— Еще пятьдесят! — прорычал, гневно глядя на нас, инструктор. Культурист, кряхтя, отжался двадцать раз и скис. Я выполнил упражнение до конца.
— Все, сэр? — спросил я инструктора. — Или еще пятьдесят?
— Встать! — рявкнул он. — Ноги шире плеч, руки перед собой, делай, как я… Раз, два, три, четыре…
К концу физзарядки мы обливались потом, а двое слабейших неподвижно лежали в пыли. Один из них, держась за бок, постанывал у моих ног. Инструктор подошел и пнул его носком сапога, тот только крякнул.
— Сопляки недоделанные! Маменькины сынки! — выразил свое недовольство сержант Клутц. — Уберите с глаз моих этих недоносков! Вы двое и вы двое, оттащите их в палатку лазарета и бегом обратно.
Я перекинул через плечо руку бесчувственного рекрута. Мой напарник выглядел не намного лучше, чем тот, кого мы тащили в лазарет.
— Ты не напрягайся, только делай вид, будто помогаешь, — сказал я ему.
— С… спасибо, — пропыхтел он. — Я не в такой прекрасной форме, как ты.
Это я уже заметил. Парнишка был субтильным, с цыплячьей грудью и тенями под глазами. И выглядел старше остальных рекрутов.
