Побег из сказки - Набокова Юлия (книги полностью .TXT) 📗
– Ты как хочешь, а я так не могу.– Девушка спрыгнула с коня и протиснулась сквозь кустарник.
Маркиз вздохнул, спустился со Звездочки, привязал коней у дороги и последовал за своевольной спутницей, прорубая себе путь мечом, который он приобрел взамен скушанного гарпией в придорожной деревеньке.
Первой страдальца увидела шедшая впереди Глаша и аж вскрикнула от ужаса.
– Кто там – зверь или человек? – раздался позади нее голос Оливье, и мгновением позже он оказался рядом.
– Посмотри сам,– прошептала потрясенная девушка.
И было от чего потерять самообладание!
На траве между деревьев, прижавшись спиной к стволу дуба, корчился израненный полумедведь-полуюноша, образ которого мог привидеться только очень эксцентричному художнику. У несчастного была покрытая бурой шерстью звериная спина и голая мужская грудь, шея и лицо были чуть тронуты шерстью, и на этом бледном, искаженном нечеловеческой мукой лице метались вполне человеческие глаза. Бедняга катался по земле, словно отбиваясь от невидимого врага. Одной рукой, звериной до плеча и человеческой от локтя, он держался за рану в боку, из которой хлестала кровь, а другой, медвежьей с острыми когтями, махал перед собой. Нижняя часть туловища у него была полностью звериной.
– Оборотень,– ахнул маркиз, опуская меч.
– Что это с ним? – слабым голосом спросила Глаша.
– Похоже, что его ранили, когда он был в человеческом облике,– предположил ее спутник.– Он решил перекинуться, так как оборотни быстрей исцеляются в своей звериной ипостаси, но к тому моменту потерял уже много сил, и трансформация не смогла завершиться. Бедняга.
– Что с ним теперь будет? – обеспокоенная тоном Оливье, спросила Гликерия.
– Медведь будет изо всех сил цепляться за жизнь и оттягивать конец, а парень будет страшно страдать, потому что раны смертельные. Он уже не жилец.
– Живчик! – воскликнула Глаша, вспомнив о подарке дриад.– Мы сможем ему помочь!
– Придется истратить весь флакон,– с сомнением сказал маркиз.
– Но это ему поможет? – пытливо спросила девушка.
– Если повезет, опасные раны закроются и он сможет завершить трансформацию,– задумчиво проговорил ее спутник.– В этом случае начнется регенерация, и он исцелится.
– Тогда мы так и сделаем! – Глаша бросила сочувственный взгляд на оборотня, в беспамятстве метавшегося по земле.
– Но эликсира может и не хватить,– предупредил Оливье.– Он наполовину зверь, и его масса больше человеческой, а раны очень глубокие.
– Ты хочешь оставить его умирать? – поразилась Глаша, которая страшно сопереживала бродячим собакам и всем животным и потому просто не могла допустить, что они бросят бедолагу без помощи. К тому же, несмотря на пугающий облик, шерсть на лице и смертельную бледность, незнакомец был необыкновенно красив и чем-то похож на Сергея Лазарева из «Smash!!!», плакат с изображением которого висел в туалете Глаши уже три года.
– Я хочу убраться отсюда прежде, чем здесь объявится кто-то из его сородичей,– признался маркиз.– Представь, как мы им объясним, что просто проезжали мимо!
– А по-моему, это наш шанс, чтобы завоевать их доверие и наладить контакт! – не терпящим возражения тоном объявила девушка и, ломая ветки, понеслась обратно, за настойкой живчика, лежащей в седельной сумке. Вообще-то в тот момент она меньше всего думала о доверии оборотней и шансах на получение амулета. Ей просто было очень жаль красивого юношу с лицом ангела и телом медведя, который, поскуливая, как побитый щенок, умирал от ран в лесу.
– Нет, я не имею ничего против благотворительности,– покачав головой, пробормотал Оливье,– но кто поможет нам, когда живчик понадобится нам самим? Уникальный эликсир дриад! – с досадой добавил он.– Истратить на какого-то неизвестного оборотня!
Оборотень внезапно замер, остановил на нем осмысленный взгляд и четко сказал:
– Мой отец вам это с рук не спустит,– после чего опять забился в агонии.
– Ну спасибо,– проворчал маркиз,– хороша благодарность.
Через минуту явилась запыхавшаяся Глаша с драгоценным флакончиком в руках.
– Ты мне поможешь? – Она покосилась на лихорадочно мечущегося зверя.– Одна я не справлюсь.
Следующие полчаса они кружили вокруг отбрыкивавшегося оборотня. Когда Оливье удавалось отвлечь его внимание на себя или на мгновение обездвижить, Глаша осторожно вливала несколько капель в раны. После первых капель они стали меньше кровоточить, после следующих вливаний прекратили вообще, а с новой порцией живчика стали потихоньку затягиваться. Из-за глубины, обширности и многочисленности ран (казалось, бедного юношу рвала на клочья свора собак) требовалось значительное количество эликсира, поэтому девушка и оглянуться не успела, как на дне флакона осталась последняя капля. Помедлив одно мгновение, она влила ее в раскрытые губы юноши-медведя. Тот глубоко вздохнул, закашлялся и весь прогнулся в зверином рыке. Спутники отскочили в стороны, и тело оборотня пронзило судорогой. Человеческий торс стал стремительно покрываться шерстью, захрустели кости, грудная клетка выгнулась, превратившись в широкую звериную. Глаша зажмурила глаза от ужаса и держала их закрытыми до тех пор, пока не задрожала земля и не раздался крик Оливье, за которым последовал глухой удар и хруст веток. Девушка так и обмерла на месте: тело отказывалось слушаться, веки словно налились свинцом. Лицо обожгло горячим дыханием со вкусом малины, она вздрогнула и открыла глаза. Перед ней, покачиваясь, стоял медведь. В стороне валялся неподвижный маркиз. Медведь приблизил морду к Гликерии и глубоко вдохнул ее запах, а потом ткнулся влажным носом в щеку спасительницы и рухнул к ее ногам. Вернее, рухнул бы прямиком на ноги, если бы до смерти перепуганная девушка не успела отскочить в сторону.
Первым делом она бросилась к маркизу. Тот был жив, дышал, но находился в полной отключке. Глаша похлопала его по щекам, но тщетно. Он не шевельнулся даже тогда, когда она со всей силы залепила ему оплеуху. Озадаченная Гликерия вытащила фляжку у маркиза из-за пояса, сделала большой глоток текилы, которая показалась ей водой, после чего переключила фляжку на режим ледяной колодезной водицы и с наслаждением вылила ее на Оливье. Тот тихо застонал и поднял голову.
– Где он? – слабо спросил маркиз.
– Отдыхает,– доложила Глаша, кивнув на неподвижную тушу.
В глазах ее спутника мелькнуло уважение.
– Чем это ты его?
«Надеюсь, что не запахом пота»,– хмыкнула про себя Глаша, некстати вспомнив рекламу «Рексоны», и загадочно промолчала, изобразив смущение.
По поляне разнесся громкий храп.
– Похоже, с ним все в порядке,– констатировал Оливье, осторожно осмотрев спящего медведя.– Отоспится и полностью восстановится.
Возле деревьев, там, где земля впитала в себя кровь раненого оборотня, что-то ярко блеснуло, обратив на себя внимание Глаши. Она подошла к смятой траве и выудила оттуда запутанную золотую цепочку с квадратным кулоном.
– Похоже, наш друг не простолюдин,– с гордостью сообщила она.
– Кому друг,– проворчал Оливье,– а кому он кости намял ни за что ни про что. И у нас теперь нет ни капли живчика, чтобы облегчить мои страдания!
– Да ладно, он тебя даже не поцарапал,– отмахнулась девушка, с любопытством разглядывая плоскую золотую пластинку.– Смотри-ка, здесь выгравирована корона! Или это буква W? Похоже, нашего медведя зовут Вольфганг или Вольдемар,– предположила она, глядя, как играет солнце на поверхности подвески.
– Что? – вскрикнул маркиз.– Не может быть!
– Ну это всего лишь предположение,– забавлялась Глаша,– возможно, он Вергилий, Виссарион или Вахтанг.
– Это Варис,– выдохнул Оливье, бросив один лишь взгляд на находку спутницы.– Наследник властелина оборотней.
И судя по тому уважительному взору, которым он окинул тушу спящего медведя, он не шутил.
Сны Глаши по-прежнему были закрыты для Ларисы. Волшебница уже не знала, что думать самой и как оправдываться перед магистрами, к которым в тот день шла со своим первым отчетом по делу Нарышкиной. Отсутствие результатов с Ариной старшие волшебники восприняли спокойно, лишь Маргарита с Иваном перекинулись многозначительными взглядами. Кажется, Грозин был уверен в ее скором успехе и огорчен неутешительными известиями, а вредная Маргоша явно злорадствовала. А вот сообщение о том, что связаться с Глашей Ларе так и не удалось, вызвало бурю эмоций, главными из которых были недоверие и досада.
