Лисий хвост, или По наглой рыжей моське - Жданова Светлана "Лисавета" (читать книги бесплатно полностью TXT) 📗
— Я туда не поеду!
— Тебя никто не спрашивает. Без своей рыжей подружки Нейллин отказывается покидать столицу. А жизнью сына я рисковать не намерен.
— А моей психикой, значит, можно?
Рейвар, наконец, оторвался от бумаг и поднял на меня взгляд шоколадно-коричневых глаз:
— Странная ты, Лисавета. О собственном племени ничего не знаешь, ведешь себя… как человек. Да и говоришь в такой же манере. А уж о твоем отражении в зеркалах я вообще молчу.
— Нормальное отражение, — насупилась я. Потом заметила, каким маниакальным блеском загорелись его глаза, и поняла — надо врать. Причем красиво и витиевато, чтобы ложь была совсем уж бредовой. — И вообще, не знаю, как это получилось. Сидела, никого не трогала, починяла при… То есть просто подумала, что всего этого могло бы не быть, если бы я была простым человеком. Ну, покусали бы маркграфские песики, ну посидела бы на дереве — все легче. Дуру девку вы бы бесы знает за кого не приняли, а в хвису за хвост вцепились. И вообще, не будь я хвисой… осталась бы дома. Пусть не летала бы, но и от всех подряд бы не бегала. — Так, давим на жалость: — Тут, куда ни придешь, ничего хорошего не услышишь, все только о воротнике и думают. А я жить хочу, между прочим. Вот и подумала, лучше мне человеком быть. Тут зеркало и начало хулиганить. Может, оно какое волшебное было, а? — с надеждой посмотрела я на задумчивого Вареника.
— Я проверял — простое зеркало.
Эх, жаль, что в этом виде плечами не пожмешь — только крыльями помахать можно.
— И вообще, чего ты мне зубы заговариваешь? — Встав на задние лапки, передними я оперлась о край крепкого деревянного стола и заглянула в бесстыжие варениковские глаза. Зря! Чуть не поплыла от легкой насмешки цвета молочного шоколада. — Никуда я не поеду, слышишь?
— Не глухой. Вот только если ты не поедешь, мне придется запереть тебя подальше и поглубже. Будешь с Маришат через стенку перестукиваться. Такое времяпрепровождение тебе больше нравится? Чего скалишься? Находиться без присмотра я тебе не позволю. Это слишком опасно… для окружающих. — Он нагнулся над столом, едва ли не ложась на него. И прошептал мне в мордочку: — Особенно зная твою тягу к приключениям на свою хвостатость.
— Сейчас нос откушу, — пригрозила я.
— Ты и без того оставила на мне достаточно меток, Лисенок. Посмотри вон туда, — кивнул он в сторону. — Узнаешь эту милую безделушку?
Я скосила глаза, но потом вздрогнула и, кажется, даже улыбнулась, свесив набок язык. На одной из полок с книгами стояла красная чаша, поддерживаемая тремя летучими мышками.
— Моя пре-элесть!
Все, теперь из меня можно вить веревки любой длины и расцветки.
— Я отдам ее тебе, если ты не будешь упрямиться и поедешь с Нейллином в замок.
— Да хоть на край света! — закивала я.
Рейвар нахмурился, наверняка прикидывая, как далеко мог на самом деле меня послать.
— Забирай. Но только своими руками, — ухмыльнулся он.
Чашу я, конечно же, достала. Но и Рейвар знатно развлекся, наблюдая за мной, пока я искала, где бы перекинуться, так чтобы не засветиться, а потом куталась в одеяло. А уж когда пыталась дотянуться до высокой полочки, вообще смеялся в голос. Но едва я вцепилась в чашу с довольным видом золотодобытчика, отхватившего огромный самородок, поинтересовался:
— И стоило это таких выкрутасов, если вчера сама же на мне голая висла? Ладно, одевайся, вещи на том диване, и завтракай. Время поджимает.
Он вернулся к своим письмам, а я изобразила послушную девочку. Одежда была из той, что мне Ангела подгоняла, — удобный костюмчик для верховой езды, как она его назвала. Для меня это просто тройка — шерстяные бриджи, жилет и курточка, все в коричнево-зеленую клетку. Рубашку принесли тоже весьма щегольскую — шелковую, цвета темного шоколада, с широкими рукавами и высокими, до самого локтя, манжетами, расшитыми, как и воротник, осенними листьями и цветами. С минуту я рассматривала эту прелесть, а потом осторожно надела поверх той маечки, которая здесь вместо нижнего белья.
Однако у меня тут же возникла проблема — самой ряд мелких пуговичек на манжетах было не застегнуть. Повздыхав немножко, пошла к Рейвару, который упорно делал вид, что до моих выкрутасов и восхищенных визгов ему нет никакого дела.
— Пожа-алуйста, — попросила я, протягивая руки.
Вареник вздохнул, отложил перо и на удивление ловко застегнул все пуговички.
— Спасибо!
Но так легко меня не отпустили. Рейвар сжал запястья, рассматривая занятную вязь вышивки на ткани. У меня от такого контакта мурашки по спине побежали. А если вспомнить, на что способны эти пальцы…
— Чья это вещь?
— Не знаю. В первый раз вижу. Я и вышивать не умею, — засопела я. Угу, у меня вообще руки не из того места растут, так что рукоделие — такая же несбыточная мечта, как и пение.
Он кивнул и отпустил мои руки.
Передернув плечами от такого непонятного поведения, я выкинула произошедшее из головы и занялась своей обновкой. А именно развела руки и помахала ими, наблюдая, как ткань красивыми складками падает вниз. Покрутилась перед зеркалом и даже сделала несколько танцевальных па. Здорово! Правда, опять испачкала белые гольфы, носясь по полу, но что поделать — люблю ходить босиком. Хорошо хоть брюки надела — а то могла бы и забыть про них.
Пока я завтракала, не знала, чем любоваться — собственным нарядом или драгоценной чашей. Даже присутствие Вареника, рассматривающего меня, как зверушку в зоопарке, не смущало. Пусть любуется, особенно когда я хорошо выгляжу. Через какое-то время затекла нога, которую я по привычке поджала под себя. Растирая сведенную мышцу, заметила пристальный взгляд, от которого вдоль позвоночника к самому хвосту пробежали мурашки.
— Ну и чего уставился?
— Думаю.
Я скептически фыркнула. А Рейвар продолжил:
— У меня было столько женщин, и ни к одной не влекло так, как к тебе, дурище малолетней. Это божественная кара за грехи, что ли?
Какое-то время я сидела, не в силах что-либо сказать. Да что там сказать — я даже думать боялась. Просто прокручивала в уме его слова, ища подвох. Мне бы, конечно, хотелось быть для Рейвара чем-то иным, нежели просто занозой в интимном месте, но после того, как он столь ловко сыграл роль друга, его искренность вызывает большие сомнения. Очень страшно оказаться снова обманутой.
В итоге я так ничего и не поняла. Просто помотала головой и тихо сказала:
— Это неудачная попытка меня обидеть.
К моей радости, Рейвар не успел и рта раскрыть для очередной глупости. В комнату ворвался радостный вихрь, налетевший на меня и существенно потрепавший:
— Лиска!
— Отпусти меня, полоумный, — хрипела я в крепких объятиях Нелли. — Ты чего?
— Рад. Знаешь, как я боялся, что тебя пустили на шапку! Пока мне не поручили собрать твои вещи, даже не верил, что с тобой все в порядке. Думал, опять у Елны отлеживаешься.
— Ну и зачем ты его привел? — Это уже хмурый Рейвар вошедшему Хельвину.
— Мы помешали чему-то интересному?
И вот почему смешинки в голосе этого полукровки перепугали меня больше, чем слова его командира? И убедили тоже.
— Смотри, что я тебе принес, — между тем продолжал заливаться соловьем мальчик, совсем не обращая внимания на старших. — Бусики.
Разноцветные бусины, нанизанные на длинную нитку, мне очень понравились. Через минуту я уже забыла о полукровках и демонстрировала Нелли чашу и восхитившую меня вышивку, игнорируя хмурый взгляд его отца.
— Это мама прислала, — улыбнулся мальчик. — Вчера ко мне приходил посыльный от нее, но я забыл тебе передать. Видишь — вышивала тоже она. Красиво, правда?
— Еще бы! Леди Даянира… она просто удивительная.
— А может, я так, своим ходом, а?
— Бегом за лошадьми, что ли? — приподнял брови Хельвин.
— Нет, на крылышках. Ну, как там поется: «А бабочка крылышками бяк-бяк-бяк-бяк…» — изобразила я.
Видно, бабочка в моем исполнении вышла малоубедительной — меня попросту закинули в седло, в котором я неудобно раскорячилась и еще долго пыталась устроиться поудобнее, вслух мечтая о мягком кресле, при этом ничуть не стесняясь целой толпы наблюдающих — за последнее время я привыкла к публике и возмущалась больше для нее. Да так активно, что очень скоро спутники начали жалеть меня и негодовать, мол, с какой стати благородная девица должна натирать мозоль на изнеженном месте и трясти своими прелестями в седле. Вообще-то выражались они иначе, но сводилось все к этому.
