Таймири (СИ) - Флоренская Юлия (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
— Так вы знаете Вестницу Весны? — обрадовалась Таймири. — Выходит, она тоже когда-то училась здесь?
О нет, только не это!
«Спи, деточка, на моих подушках! Забирай себе мой диван! — захотелось крикнуть той. — Всё, что угодно, лишь бы поменьше расспросов!»
Но Магорта-Сакке не крикнула. Отвернулась, пригладила седые волосы, собранные пучком на затылке, и в беспомощности прикусила губу. Таймири не должна видеть ее замешательства, иначе это вызовет лишние подозрения. Ведь она и есть Та Самая девушка, о которой пели горы массива! Ипва была там в тот день и слышала… Слышала… Предсказание о девушке с книгой в желтом переплете. Ипва часто ходит по массиву в образе кошки, чтобы послушать, о чем толкуют горы. Но полно, Магорта, не тревожься, не суетись почем зря. Горы редко ошибаются в предсказаниях, но ведь ошибаются!
— Невелика честь знать Вестницу Весны, — с трудом сдерживая волнение, ответила она. — Но вообще, говорят, особа опасная. И лучше с ней знакомства не водить. Вам крупно повезло, что после встречи с нею вы не попали в переделку!
— Вообще-то, в переделку мы как раз и попали, — припомнив некоторые события, сказала Таймири.
Магорта-Сакке собралась было вставить своё притворное «Ох-ох-ох!», но тут к дивану подошли Минорис и Нарилла.
Таймири вновь почувствовала легкие — сначала легкие, потом довольно-таки ощутимые — покалывания в области висков. Кто-то стал раскачивать зал, Шелестящая Береза в отдалении накренилась, угрожая свалиться на книжные полки. Нарилла обеспокоенно взглянула на Таймири. Наверное, ей тоже не понравилось, что зал качается.
— Ой, как поздно-то! — воскликнула она, взглянув на часы. — Почти полночь!
— Полночь — не полночь, а записаться надо, — бросила через плечо Магорта-Сакке. — Идите, идите. А книгу я занесу в архив. Ценная вещь, — сказала она, после чего величественно удалилась, являя собой целый кортеж из одного человека.
Помощница библиотекарши подвела девушек к Шелестящей Березе и вручила им заостренную палочку для письма.
— Смелее, смелее! — подбодрила она. — Вы очень удивитесь.
Таймири не была настроена удивляться. Хотелось лишь поскорее покончить со всем этим и сбежать от Минорис. Потому что причиной головных болей, как и причиной плывущего перед глазами зала была именно она. Стоило Минорис отойти, как боль улетучивалась, и к Таймири вновь возвращалось чувство реальности.
Они почти одновременно содрали с березы кору — первая с воодушевлением, а вторая с мрачным скептицизмом. Потом вместе уставились на оголенный участок ствола. Таймири уже ненавидела всех вокруг. Она ненавидела и Минорис, и Нариллу, и Магорту-Сакке, и даже березу. Ей казалось, что ее заперли в какой-то клетке и что пространства с каждым вздохом становится всё меньше и меньше.
Ствол березы затягивался новой корой, как при ускоренной съемке. Минорис ахала и восхищенно всплескивала руками. Нарилла посмеивалась позади. Пусть они замолкнут! Пусть замолкнут навсегда! Таймири скрипнула зубами. Черкнув на бересте свое имя и подпись, вскочила и, несмотря на усталость, со всех ног бросилась к заветной сети «кровавых» тоннелей.
22. О грибах и часовых порталах
— Чужое тут всё, чу-жо-е! — твердила Таймири, выбираясь из библиотеки. — Надо руки в ноги — и домой.
По ту сторону стены кричала и суетилась Минорис, что-то громко говорила Нарилла да орала с дивана рассерженная Магорта-Сакке. Сейчас Таймири ненавидела их чуточку меньше. Туман в голове рассеялся, и наконец-то появилась возможность здраво рассуждать. Но даже по здравом рассуждении Таймири решила, что оставаться в мастерской счастья не станет. Бегом спустилась по широкой винтовой лестнице, прошмыгнула мимо дремлющей стражницы и очутилась в прохладном ночном парке, где, в ветвях деревьев, как бриллианты, сияли белые фонари. Ветер принес издалека запах моря, и от этого запаха расцветало в душе безмерное, как горизонт, чувство сладости.
«Остер Кинн обещал, что будет наведываться в долину, — пронеслась в уме отрадная мысль. — Я дождусь его. Дождусь, во что бы то ни стало».
***
Первый день у Норкладда Сэй-Тэнь отсыпалась до обеда. Выпрыгнув из часов, несколько раз пронзительно и настойчиво прокуковала кукушка. Из-за двери тут же выглянул недовольный часовщик, хмыкнул и уволок «творение своих рук» в мастерскую, где провозился довольно долго.
Когда вошла разнеженная после сна Сэй-Тэнь, он улыбнулся ей беспечной, почти детской улыбкой и предупредил о предстоящей прогулке.
— Прогулка? — переспросила та. — Это вовсе необязательно.
— Еще как обязательно, — возразил Норкладд. — Я хочу, чтобы ты поверила мне. Чтобы ты всегда мне верила…
Иногда из-за серьезности своих глубоких изумрудных глаз он казался непозволительно молодым. От силы ему можно было дать лет двадцать пять — не больше. Вчера, пока Сэй-Тэнь засыпала, он много рассказывал о своей власти над карманным миром и о том, что время здесь течет в несколько ином русле. Норкладд утверждал, будто он хозяин времени. Будто создает волшебные часы, которые могут влиять на ход событий. Вчера Сэй-Тэнь сочла его выдумщиком. Но в его глазах светилась столь непреклонная, всепобеждающая честность, что с этой честностью нельзя было не считаться.
Она чуть не смахнула с подоконника горшок с геранью, когда открывала форточку. Протяжная стена кустарника отделяла садовый участок от глинистой дороги, за которой темнел небольшой овражек с клокочущим на дне ручьем. На другом краю канавы начиналась усыпанная желтыми иголками солнечная опушка с пухлыми кронами низеньких деревец да живописными островками зелени.
— Если уж идти гулять, то, пожалуй, туда, — сказала Сэй-Тэнь. — Даже в сосновом лесу массива я не встречала такого буйства красок.
— В лес? Одобряю твой выбор, — усмехнулся часовщик. — Только от меня ни на шаг, а то ищи тебя потом, свищи!
Через канаву был перекинут старый мост. Некоторых досок там недоставало, а некоторые наполовину прогнили, так что приходилось смотреть в оба, чтобы ненароком не угодить в дыру. Всю дорогу до моста Сэй-Тэнь нарочно не поднимала ноги, взметая в воздух облака пыли. Норкладд шел позади и знай посмеивался: до чего же забавная гостья! Сам он редко хаживал этой дорогой и в лесу бывал нечасто. А она словно разбудила его после навязчивого, утомительного сна, где были только часы, часы да часы. И злополучная кукушка. Сэй-Тэнь радовалась, как дитя. На опушке одна сосна опрометчиво оттопырила нижнюю ветку, за что была весьма сурово наказана. Сэй-Тэнь — настоящее наказание! — болталась на ветке, как обезьянка, и без устали хохотала. Глядя на ее причуды, Норкладд сдержанно улыбался, а думы у него были самые светлые.
В этот день она впервые попробовала малину и незамедлительно ею объелась.
— Вот что я говорил? — ласково журил ее Норкладд, помешивая в глиняной кружке какую-то настойку. — Переборщишь — живот разболится.
— Я до последнего не верила, что от такой вкуснятины может что-нибудь разболеться, — жалобно ответила Сэй-Тэнь. — Спорим, любой бы на моем месте не удержался.
— Просто признайся, что ты несусветная лакомка.
Внезапно часовщик воскликнул: «Ой!» — хлопнул себя по лбу и объявил, что у него возникла гениальная идея.
— Подержи-ка кружку, а я сбегаю, подправлю кое-какой механизм. Помнишь тот полуразобранный брегет?
— А что в кружке? — на всякий случай поинтересовалась несусветная лакомка.
— Этот сироп продлевает молодость, и я готовлю его для одной особы, которая придет сегодня пополудни, — таинственно сообщил Норкладд. — Лучше не пей. Тебе ни к чему, — небрежно добавил он и исчез за дверью.
Прошло пять долгих, соблазнительных минут.
«Ну да, как это мне ни к чему? — обиженно думала Сэй-Тэнь. — Вчера под глазом обнаружилась новая морщинка, а он говорит, ни к чему!»
Она прислушалась: Норкладд гремел и грохотал во дворе, налаживая механизм тех самых часов, у которых не ладилось с боем. Они были круглые и плоские, как брегет, но не смогли бы поместиться в кармане ни у одного уважаемого джентльмена. Впрочем, для неуважаемого они тоже были великоваты. Как-никак размером с садовую клумбу. Сэй-Тэнь еще не знала, живут ли в стране «Внутрифонтании» великаны, но эти часы явно принадлежали какому-то Гулливеру.
