ВИА «Орден Единорога» - Лукьянова Наталья Гераниновна (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .txt) 📗
— Окорок, запеченный в яйцах куропатки, господин Хор Пятницки? — почтительно склонился над ним хозяин заведения. Конечно, Хор предпочел бы еще для вящего удовольствия, чтобы этак над ним наклонилась ну типа такая же девица в матросской шапочке, но так бы ведь и сердце могло разорваться. Впрочем, это был бы, пожалуй, в положении Пятницки самый лучший вариант конца. Он степенно кивнул хозяину, соглашаясь с окороком, и гоня прочь мысль о том, что, возможно, этой кулинарной мечты ему-таки и не удастся попробовать. О том, чем и как он будет платить, Хор и вовсе не думал, так как до расплаты и не чаял дожить. Доесть бы хотя бы похлебку и почувствовать райское наслаждение соприкосновения кончика носа со щекочущей искрящейся пеной пива. По крайней мере, он еще раз услышал наяву, как звучит это: «Господин Хор Пятницки», а не Четвертый Каминщик. Хор вздрогнул, произнеся в мыслях свое наименование последних десяти лет.
Нет. Если кто-то спросил бы его сейчас, мучает ли его совесть по поводу всех тех, кому он не рассказал про дыру, он бы совершенно честно и даже нагло ответил: «Нет». Да, он сейчас наслаждается тем, чем все жители Проклятой Подземки даже во снах забыли наслаждаться уже много лет, а те, кто не забыл, уже давно сошли с ума, и были «отсеяны». Да, его дети вообще никогда не видели ни этого голубенького, что совсем не кажется банальностью, неба, и не нюхивали запаха свежей зелени, и не наблюдали игр золотистых драконов среди облаков над городом, но, строго говоря — это и не его дети. Строго говоря, и к своей жене ничего кроме как сочувствия одной лошади в упряжке к другой он никогда не испытывал. Козе же понятно: и жена и дети — только для того, чтобы не «отсеяться». И, слава всемогущему богу Битуму (Хор даже улыбнулся в щетину, так приятно вспомнить было имя его старого, давно не поминаемого, опять же даже в мыслях Бога), жену он, ума хватило, выбрал нелюбимую и нелюбящую, а детей у них не получилось, и Матильда на свою голову нагуляла их на стороне. На свою голову, в смысле, пусть теперь у нее за них душа болит. А он Хор Пятницки, а Внизу Четвертый каминщик ни к кому не привязан, это, собственно, единственный способ был там выжить. Внизу.
Правда, положа руку на сердце, с одним приятелем он разделил бы сейчас этот отполированный локтями грубо сколоченный стол, и даже похлебку. С этим молоденьким пацаном из клетки на площади. Наверное, потому, что смутно в голове брезжит мысль, что именно благодаря его песенкам (как это правда, может быть, фиг поймешь, но подозрение такое есть) и возникла дыра. Такое чувство, что Дыра эта сначала возникла в его мозгах. Этакий свежий сквознячок в мыслях. А потом воспользовалась случаем и образовалась наяву. Четвертый каминщик, помнится около десяти секунд тупо пялился в темноту каминной трубы, на конце которой непонятно откуда, высоко-высоко вверху возникло вдруг голубенькое пятнышко. А потом услышал, что-то там по поводу «у нас есть все, что есть, но мы откроем двери», и нырнул в дымоход. Голову в тот момент его видимо просто снесло, во всяком случае, думать он ни о чем не думал, только молча (!) повизгивая и упираясь спиной, локтями, зубами, всем, чем мог — лез к голубому пятнышку. Кажется, он твердил что-то про «полную луну», хотя сейчас ему чудится, что он повторял про себя «Похлебка, похлебка, похлебка!»или «Пиво! Пиво! Пиво!», а может даже «Хор! Пятницки! Хор Пятницки! Хор Пятницки, черт побери!».
Да, с ним бы, пожалуй, он все это разделил. Тем более, что все это закончится очень скоро, и очень больно. Даже думать не хочется, о том, как его будут «отсеивать». Впрочем, к чему думать о неизбежном. Можно, конечно, было бы заказать яду и помереть безболезненно и по своей воле. Да вот только каждая секунда свободы настолько сладка, что бог с ними, с муками отсеивания, эти секунды стоят. Этот парень бы понял. И все бы с ним разделил: и похлебку, и конец. К тому же, сам ведь соблазнил, сволочь. Подонок, ей-богу. Ведь без него даже словосочетание это «Хор Пятницки»было давно забыто. Несмотря на обличительные мысли, физиономия Хора сохраняла выражение крайнего блаженства.
Хозяин харчевни «В гавань заходили корабли»со снисхождением поглядывал на оборванного грязного посетителя, с искренним восхищением и благоговением смакующего его стряпню. Денег у того явно не было, но уже давненько не встречал дядюшка Орло такого истового поклонника своих блюд. Тем более, что на горизонте появился летучий корабль, а это означало кучу новых клиентов.
Пятницки тоже заметил корабль и почувствовал, как надежда болезненно сжала сердце. «О, нет! „— все внутри его затряслось, каждая жилка и кишочка: «Я этого не выдержу!“Вот сейчас, когда до борта корабля останется пара-тройка шагов, появится стража барона, и сказка накроется медным тазом. Все испорчено! Испорчены минуты наслаждения похлебкой! Мое сердце не выдержит боксования о ребра и лопнет! Хор зажмурился. Какими-то резервами слуха он слышал как далеко еще, но так неумолимо стучат о мостовую города подковы сапог стражи барона, слышал как они заскрипели ступеньками внизу дома, к крыше которой начинал приставать летучий корабль… Слышал как покрикивают своими вольными голосами матросы, как кричат запутавшиеся в их парусах чайки, как разматываются концы…
…Хор вскочил и, не открывая глаз, бросился на звук опускаемого трапа. По пути он налетел на чье-то упругое, шуршащее шелком тело в аромате восточных благовоний и издавшее удивленное дамское «Ой!», пронесся по палубе и рухнул в черноте трюма, жадно прижимаясь дрожащим телом к пропахшим солью моткам канатов. Его все такой же острый слух уловил среди шелеста небесных волн, гомона матросов и прочего, спокойный, слегка вяловатый, но непреклонный голос капитана: «Все, что попало на борт „Партизана полной луны“считается для остального мира пропавшим. Кстати, если вы не покинете нас сейчас же, это правило может коснуться и вас. Не надолго.»И еще одно забытое и до боли приятное ощущение: Хор сложил пальцы еще дрожащей руки в уверенную зрелую фигу и с полубезумной улыбкой затряс ею в безопасном как материнское чрево брюхе трюма.
ГЛАВА 46
Санди как раз, поставив ногу на нижнюю ступеньку лестницы, ведущей к местной гавани летучих кораблей, рассказывал Битьке и остальной компании о том, что портрет, который произвел на него неизгладимое впечатление — это хронопортрет сестры Флая и Люмэля Элизы-Вильгемины, когда его довольно грубо пихнули спускавшиеся сверху раздраженные типы в черном. Естественно, как бы Санди не был увлечен темой бедняжки, тщательно скрываемой братом вдали от родины в предупреждение козней злодея-отца, оставить без ответа подобное оскорбление он не мог. Поэтому наскоро извинившись перед друзьями, бросился за незнакомцами. Подобные ситуации не были редкостью, и компания, почти не беспокоясь о рыцаре, продолжила восхождение наверх, где по смутным предчувствиям Флая, на ближайшем летучем корабле должен был прибыть какой-нибудь свободный практикующий астролог. Стоило поспешать, так как по словам Флая, едва в городе станет известно о появлении приезжего специалиста, к нему, во-первых, сразу возникнет огромная очередь, а, во-вторых, ему начнут надоедать местные коллеги с массой предложений: от выпить и подраться до убираться прочь.
Который раз, увидев летучий корабль, Битька испытала охватывающий с пяток до кончиков волос благоговейный восторг. Она даже, не сдержавшись, тихонько запела увертюру Дунаевского к «Детям капитана Гранта». Капитан, высокий и изящный молодой мужчина в белом костюме, с фуражкой — черной с золотом — тоже произвел впечатление. У него были слегка печальные серые глаза Грея, еще не нашедшего свою Ассоль, рассеянный взгляд, бледная незагорелая кожа и пальцы, созданные для скрипки. Однако Битька заметила, что экипаж подчиняется ему беспрекословно и с охотой. На вопрос девочки, не прибыл ли с кораблем какой-нибудь астролог, капитан сообщил, что сожалеет, но если бы астролог и прибыл, то он сделал бы это строго инкогнито и запретил бы разглашать информацию о его прибытии. При этом молодой человек слегка повел гладко выбритым подбородком в сторону приятного вида пятидесятилетней, склонной к полноте дамы в шляпке, попивающей за одним из столов кофе в окружении гвардии чемоданов и с нескрываемым удовольствием оглядывающей окрестности .
