Жизнь крота (СИ) - Нимфар Антон Александрович (мир бесплатных книг .TXT) 📗
— А-а-а-а, — возопил он. — Омен! Омен! Темное знамение! — хныкал он, отползая от меня. — Исчадие ада.
— Исчадие? Ада? — улыбнулся я его шутке. — Что же вы так святой отец. Я, Сын Божий. — ведь будучи крещенным, я стал так называемым усыновленным сыном, чего только не узнаешь после сотни часов рассказов монахинь.
— Нет, нет. — захныкал он. — Никто не верит, нет ничего, знамение. Омен!
Конечно никто не знает, я же не дурак все в открытую делать, а вдруг тут у предположительного злодея, есть предположительные сообщники, которые предположительно что-то затевают, предположительно плохое. Такое никак нельзя упускать. Потому все делалось незаметно, тихо. Удивлен что очень святой отец как-то понял, что это я устроил эти проверки на противоестественность. Видимо в нем что-то предположительно есть такое.
— Вы же чисты святой отец? Ничего не скрываете от взора божьего? — указал я рукой на фреску пригорюнившегося на кресте Иисуса.
— Я не… то есть, да… — начал он что-то сбивчиво лепетать. — Я грешен, грешен! — возопил он.
— Тише, тише святой отец. Ведь мы проводим святое таинство, в котором могут принимать участие лишь грешник и искупитель. — проникновенно произнес я, положив руку на его плечо и предостерегающе выпятив мизинчик одиннадцатым смертельным приемом.
— Да, конечно. Омен… то есть, Святой сын. Господи, простите меня, ибо я шалун… в смысле грешен. Грешен! — тихо провыл он, видимо по привычке ляпнув что-то из своих ролевых игр с монашками.
— Я внимательно слушаю тебя, излей грехи что гложут тебя. — играя голосом, проникновенно и мягко произнес я.
Ну он и рассказал, правда фигню всякую, про свои игры с монашками, многими монашками, в разных церквях и женских монастырях и всего такого. Веселая у него жизнь, ага. Но свою страшную суть не раскрыл. Он действительно человек?
— Это все что ты расскажешь мне? Грехи такие гложут душу твою… человеческую? — подметил я самое важное.
— Откуда ты? — пораженно посмотрел он, но через секунду вновь сгорбил спину и прижал голову к полу. — Омен. Сын Божий. Омен. Сын Божий. У меня есть душа в отличии от тварей нечистых, она запятнана грехом лишь. Только грехом, похотью называемой. Похоть мой грех, и представ перед ангелами и Богом, я покажу им душу свою человеческую, греховную, но она у меня есть.
В общем оказался он по итогу вроде человеком, помурыжил я его немного и отпустил с богом, хех. Через пару дней он уехал, а еще через месяц я узнал, что он стал просто ну очень-очень святым отцом, истовым и фанатичным. Даже вроде повышение какое-то получил, за свою веру. Ну вот, добро я творю, людям помогаю. Очередное подтверждение этому.
У этого церковного приюта была даже своя школа, куда нас обязательно водили, в соседнее здание. Тут блин школу особо не прогуляешь. Провели нам тут также определенный блиц, рассказав где мы собственно живем и в какой стране, если вдруг не знаем. Страны как обычно, будто кто-то сидел на стуле и плевая в потолок выдумывал название государств. Сейчас я вот в какой-то Италии жил, что за страна, неведомо, рядом непонятные Германии и Франции, где-то далеко вообще страна из одной аббревиатуры, США. Вот кто эти страны придумывает? Что не жизнь, так заново названия стран учить. Утомили. Но хоть технологический уровень без всяких перегибов, привычный в общем, как в нулевой жизни.
Самым необычным предметом был урок теологии, истории религии и все такое около темы, там я наслушался всякого.
— Бог желает нам добра и здравия, — говорила монашка проходя между партами с нами. — Следуйте заповедям божьим и будет ниспослана на вас благодать. Ведь будете вы приближены к Богу и почувствуете… — все говорила она, заставляя меня прислушиваться, ведь было кое-что в этом интересное.
— Испытание Божье? — переспросил я.
— Да, ведь в испытании Божьем, кроется благословение. Проходя через боль, печаль, испытанием — кроется перерождение, совершенствование человека. — с готовностью отвечала монашка.
— И насколько далеко Бог готов зайти в своем испытании человека?
— Насколько в силах его.
Стоя напротив алтаря с фреской печального Иисуса, я думал могло ли это быть его рук дело, ведь это не естественно, даже не просто перерождения, а то что я попадаю в то время, которое заставляет меня выложиться на полную чтобы выжить, а затем умереть через самопожертвование. Если это Бог, то не много ли испытаний? Можно было обойтись максимум двумя, но каждый раз их больше, каждый раз больнее, и только попадя в церковь, я подумал… может ли это быть его рук дело? Впервые за все свои жизни, я опустился на колени и посмотрел на распятье, чтобы помолиться, искренне и честно. Я хотел знать ответ. Конечно же была лишь тишина. Может он заработался и забыл что у него кое-кто выполнил испытание с перебором?
Стоя на коленях, со сложенными в молитвенном жесте руками и под рассеянным проходящим через стекло светом солнца, я вспоминал. Все прожитые жизни сейчас давили мне на плечи, размывали сознание, вся та боль и горе, испытанные мной. ВСЕ испытанное мной сейчас было тут, со мной, в самом моем сердце, в израненной душе.
— Редко тебя здесь увидишь Донат? — подошла Анна. — Впервые вижу тебя тут моля… — запнулась она, посмотрев мне в лицо.
Перед моими глазами не было монахини, даже не было алтаря, перед моими глазами стояли все кого я знал — многие люди из первой жизни, девочки и пацаны из второй жизни, дьяволицы из третьей, родители и подчиненные Сопротивления феям из четвертой, Мария Фуарне и остальные педофилки в пятой жизни, сестры в шестой. Все они были рядом и так далеко, по кому скучал, кого любил, кого теперь так не хватало. Мне так… мучительно больно.
Монашка Анна подскочила ко мне и с силой обняла, крепко и тепло, она ничего не говорила, а просто держала в своих объятиях. Мне не стало легче, просто весь этот груз вновь ушел куда-то внутрь моего сознания, прячась там, но медленно подтачивая мою волю и разум.
— Я рядом, все хорошо! — горячо произнесла монахиня, с силой сжимая в моих объятиях будто боялась отпускать, я даже почувствовал ее слезы на своих щеках. Ее слова эхом прошлись через все мои жизни, сколько я уже это слышал, от скольких дорогих мне людей. Ничего не было хорошо.
Мы так просидели минут пять, пока наконец Анна не решилась отстраниться, чтобы посмотреть на мое лицо. Теперь обычное и спокойное, время слабости прошло, и я вновь тот же немного озорной мальчик.
— Мы с Терезой всегда будем рядом. — произнесла она ласково и добро, но искренне, будто давая обещание. — Не грусти… так.
— А когда вырасту, тоже будете рядом? Я уже буду совсем взрослым мальчиком. — ухмыльнулся ей не идеальной улыбкой с парочкой отсутствующих зубов. — Я конечно человек широких взглядов, но со старушками…
— Мы будем рядом. — мягко произнесла с полными сожаления взглядом, проведя ладонью по щеке. — Мы будем рядом с тобой, Донат. Так нам завещано Богом.
Мне не захотелось шутить на эту тему, просто не смог ничего сказать. Это были желанные слова, но лишь слова, поступь апокалипсиса всегда сминала их в труху. Может не стоит ни к кому привязываться? Просто идти по жизням, видя лишь человеческие оболочки, судьба которых вскоре умереть, раствориться в смерти. Со всеми это было, все они исчезли где-то там, оставив меня одного.
— Бог хочет, чтобы я остался один. Это лишь мое испытание. — отстранившись, грустно произнес я. — Остальные, лишь груз на моей душе.
Поднявшись, я медленно побрел из молитвенного зала наружу. Это был последний раз, когда я сюда пришел по искренним мотивам. Если это дело рук Бога, то он ублюдок, если нет, то в молитвах нет смысла, ведь его нет или ему нет до меня дела. Это лишь очередной кирпичик в моем мировоззрении, делавший меня иным.
Когда мы стали немного старше, а конкретно мне лет девять, нашу группу стали иногда выпускать в свет так сказать, возить на экскурсии. Наш церковный комплекс находился недалеко от большого города, в сельской местности, а потому кроме полей и далеких деревьев тут смотреть особенно и не было чего. Потому первое посещение города вызвало настоящий фурор у детворы, мне же было все равно, я видел города и более старые, красивые, величественные и буквально огромные. Хотя некоторое любопытство вызывало именно его обычность, это был нормальный город, и это выделяло его для меня. Ходили мы конечно же по разным достопримечательностям, большей частью религиозных, храмам и монастырям, знакомились со священнослужителями. Пять монашек что следили за нашей двадцаткой детворы, как заправские гиды рассказывали о каждом знаменательном месте краткий исторический экскурс, и делали это интересно, обычная детвора заслушивалась. В отличии от остальных, я большей частью смотрел по сторонам, ведь неизвестные ужасы могут подкрасться за нашими задницами и нанести глубокий удар. Потому я бдел, и следил за всем подозрительным.
