Рабин, он и в Африке Гут - Лютый Алексей (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
Вот и Рамсесу нужно было взять да и запретить соплеменникам Моисея на кирпичных заводах трудиться. Он бы их тогда с этих предприятий и палками не выгнал. Горбились бы евреи с рассвета до заката и зарплату бы просить не стали. А вместо этого фараон в их размножении угрозу безопасности государства увидал…
Подождите! Как это о чем я говорю? Думаете, Моисей свой народ просто так решил по пустыне потаскать?.. Как это я ничего не рассказывал?.. Ну ладно. Значит, сейчас расскажу. Правда, вынужден признаться, что многого я не знаю, но, как говорится, чем богаты, тем и рады.
Так вот, не ведаю почему, но сыны Израиля оказались в кабале у египтян. То ли денег так много задолжали, что все потомки до седьмого колена долг отрабатывать были обязаны, то ли проспорили что-то, я выяснить так и не смог, но да это и неважно. Главное то, что египтяне заполучили евреев в собственность и почти задаром. Долгое время те терпеливо пахали на фараонов, а затем вдруг почему-то удумали размножаться. А поскольку тогдашние евреи были людьми непосредственными, получаться этот процесс стал у них куда лучше, чем у их хозяев.
Естественно, фараонов такое положение дел устраивать не могло. Мало ли что могло случиться, если бы сынов Израиля стало в Египте больше, чем самих египтян? Автономии еще себе потребовали бы или, что еще страшнее, самоопределяться захотели. В Африке ведь Биробиджана нет. Сослать евреев будет некуда! Вот и надумали фараоны применить к соплеменникам Моисея самые страшные меры по пресечению излишней рождаемости. Подняли налоги, от чего, естественно, упал уровень жизни, а сыны Израиля все равно плодятся. Отменили большинство социальных льгот, а прирост евреев на душу коренного египетского населения не упал. Даже продолжительность рабочего дня фараоны специальными указами увеличивали, а сыны Израиля все равно и время, и силы для производства потомства находить умудрялись.
Дальше всех пошел предшественник нашего Рамсеса. Этот гигант мысли додумался до того, что решил лишить евреев мужской половины поголовья. Правда, расправиться со взрослыми мужчинами он не рискнул. То ли побоялся, что морду набьют, то ли просто оборонную промышленность рабочих рук лишать не захотел, но приказал этот изверг не выпускать особей мужского пола из материнских утроб. Уж не знаю, с чего он решил, что только самцы за появление потомства отвечают и что именно собирался делать с невостребованными еврейскими девушками, но факт остается фактом – по повелению фараона в семьях соплеменников Моисея мальчики просто не должны были рождаться.
Издал фараон такой указ, глашатаи его до народа довели, и египтяне успокоились: у них просто и в мыслях не было, что повеление фараона кто-то может не выполнить! Оказалось, что соплеменники Моисея все могут. И когда фараон, решив прогуляться по рабочим кварталам, обнаружил еврейских мальчиков, спокойно бегающих по улицам и уже практически готовых к дальнейшему воспроизводству, он попросту пришел в ужас, отрекся от престола, разуверился во всех богах сразу и уехал во Вьетнам плести циновки.
Именно тогда ему на смену пришел наш Рамсес и тоже попытался справиться с проблемой рождаемости. Сначала уменьшил выслугу, снизив ее с «года за пять» до «года за три». Затем удвоил существующие нормы выработки кирпича, отказался выдавать пенсии тем еврейкам, которые за всю жизнь нигде ни дня не поработали, ну и так далее. Измывался над евреями он долго, но без толку. Единственное, чего он смог добиться, – так это тихого роптания угнетенных сынов Израиля. Да и то только после того, как запретил им продажу изделий народных ремесел на лотках перед пятизвездочными отелями для интуристов.
Моисей, который восемьдесят лет до этого думал о тяжелой жизни своих соплеменников и оплакивал их горькую судьбу, наконец решил действовать. Осознав, что внутри Египта изменить положение своих сородичей к лучшему не удастся, он решил увести их подальше в пустыню и основать независимое государство. И то сделал это не сам, а после разговора с богом.
Уж не знаю, был ли такой разговор на самом деле, поскольку при нем не присутствовал, но сам патриарх настаивал именно на таком толковании событий. Говорят, что если человек разговаривает с богом, то это молитва. Ну а если наоборот – глюки. Не стану ставить каких-то диагнозов на предмет психического здоровья Моисея, но мужиком он был очень настырным. Вбил себе в голову идею о независимости и самоопределении еврейского народа и решил ее всеми способами добиваться. Народ, правда, этого порыва не оценил и категорически отказывался уходить в пустыню с насиженных и прикормленных мест, но Моисея это не остановило. Впрочем, не знаю, как бы он смог без нас справиться с такой глобальной задачей, как вывод угнетенных евреев из Египта, но самих египтян мне все равно жалко.
Да вы сами посудите! Сначала напоили бедный народ халявным вином, а потом краник-то и перекрыли, заменив бесплатный алкоголь в Ниле на обычную речную воду. Правда, ни к первому, ни ко второму событию мы отношения не имеем, но как не пожалеть людей, которые вскоре будут помирать с похмелья?
Затем на все еще пьяных египтян натравили тучи комаров, мошкары, гнуса и прочей прелести. Если вы думаете, что укусы кровососов чувствительны только в трезвом состоянии, то попробуйте сами выпейте водки и залезьте в какое-нибудь болото. Я уже видел однажды, как даже невозмутимый и терпеливый Ваня Жомов принялся бегать и орать, похлопывая себя по разным частям тела, когда мы в прошлом мае место для пикника неудачное выбрали. Ну да вы это и на себе можете опробовать.
Потом был град со всеми вытекающими отсюда последствиями, а тут еще и саранча. Я, как увидел ее забирающейся во все отверстия трактира, так едва не взвыл от ужаса. Сами знаете, как я ко всяким насекомым отношусь! То есть, пока они живут сами по себе, а я занимаюсь своими делами, мне абсолютно безразлично, как эти насекомые развлекаются. Но, когда они начинают лезть мне в нос, уши и прочие функциональные отверстия организма, при этом нещадно кусаясь, я начинаю паниковать и злиться. Правда, саранча меня употреблять в пищу явно не собиралась, но это не означало, что мне будет жутко приятно увидеть такую фасетчатоглазую тварь на собственном носу. Именно поэтому я собрался завыть, но не успел. Меня опередил Рабинович.
На его истошный вопль о помощи минуты две, наверное, никакого ответа не было. Мы все, не исключая и трактирщика, стали пятиться в дальний угол, отступая под натиском саранчи. Я, грешным делом, начал подумывать о том, не оказались ли эти насекомые прожорливей нашего всеядного товарища и не слопали ли его на обед, но Горыныч мои опасения развеял, просунув в окно какую-то из своих голов. Оказалось, что среднюю, поскольку разговаривала с нами только она.
– Я, конечно, понимаю, что без консультации с более интеллектуальной расой гуманоидные создания свои проблемы решать не могут, – недовольно произнесла голова, грустно хлопая глазищами. – Но мне кажется, что любой индивидуум имеет право на послеобеденный отдых. Тем более, если эта особь еще не вышла из детского возраста!
– Нет, значит, мы тут погибаем, а он отдыхать собрался?! – возмутился Попов. – Ну-ка быстренько сожри всю саранчу и дай нам спокойно пообедать.
– Не буду, – отрезал Горыныч.
Я оторопел. Прямо вот так вот застыл посреди трактира и несколько секунд даже не замечал того, что ко мне насекомые уже вплотную подобрались. Вам, может быть, мое замешательство и покажется странным, но оно вполне объяснимо. Дело в том, что за всю свою насыщенную жизнь я встречал только двух «особей», как выразился Ахтармерз, которые никогда не отказывались поесть. Это сам Горыныч и, конечно, Андрюша Попов. Причем первый, поскольку являлся всеядным и мог потреблять внутрь все, начиная от сланца и кончая копченостями, вообще жевал практически всегда, когда я его видел. А тут нате вам, саранчой брезгует!
– Это почему мы кушать отказываемся? – тоном детсадовской няни поинтересовался у Ахтармерза мой Сеня, не забывая прихлопывать дубинкой по очередному насекомому, посмевшему подобраться слишком близко.
