Дурная кровь (СИ) - Тараторина Даха (книги бесплатно txt) 📗
Верд и не понял, что произошло. Резануло у рёбер, повело, рука дрогнула… Пока догадался, что противник зашёл с другой стороны, пока повернулся, пока замахнулся…
Грудь человека с пустыми рыбьими глазами лизнул другой клинок. Короткий, широкий, удобный в ближнем бою. Санторий не успел бы подбежать, но измудрился перекинуть оружие колдунье. Нежной и невинной, от которой никто и не ожидал подвоха. Особенно не ожидал его десятник. Он коснулся пальцем кончика меча, торчащего из груди, поднял руку к глазам, точно не веря в случившееся.
— Гляди-ка, — прохрипел он. Хотел добавить ещё что-то, да не довелось. Так и осел с сумасшедшей улыбкой, налипшей на мгновенно посеревшие губы. Такие только в бою и умирают. Только так и умеют.
— Я же не убила его, нет?
По щекам испуганной девушки текли слёзы вперемешку с потом. Она и отпустить рукоять не успела — та сама вырвалась, увлечённая падающим телом. Талла принялась тереть ладони о юбку, точно пытаясь отмыться. Неловко зажав рану, Верд поднялся и привлёк колдунью к себе:
— Нет, дурная, всё хорошо. Он отдохнёт только маленько…
Но солдаты на то и солдаты, чтобы не отступать даже если не стало командира. Напротив, они точно сорвались с цепи, осознав, что среди выживших вполне могут выбрать нового десятника, а до того момента в доме купца можно найти ещё много всяких полезных мелочей… Словом, труса никто не праздновал. Оставшийся без меча Санни вооружился кулаками и молитвой, Верд пытался отмахиваться, пока Талла, нервничая и сбиваясь, на ходу залечивала ему рану… Хорошую рану, правильную, нанесённую опытной рукой. Или, напротив, очень плохую. Как посмотреть. Кровь хлестала из неё что из ведра, обещая украсить наёмника очередным шрамом уже посмертно.
— Чтоб вас всех через колено, да поленом! — венчал столь выразительное пожелание звон столкновения кочерги и крепкой солдатской головы. — Не зли меня, Хорь! Давай сейчас, пока не поздно!
Дарая буквально свалилась с неба. Тайник под потолком оказался замаскирован так ловко, что Верд не приметил бы его и сейчас, зная, где тот находится.
В ответ на приказ Хорь зажмурился и замотал головой, но всё же дёрнул что-то под огромной мягкой софой, что-то, за что давненько ухватился, но никак не мог решиться. Зашипело, точно искра упала в сухой мох, завоняло…
— Ложись! — гаркнула Дарая, размахивая кочергой и помогая прилечь самым нерасторопным. И, хоть и велела одно, сделала совсем другое. Ухватила кого за что удалось. Таллу — за подол, Санни — за рукав, Верда и вовсе пнула коленом, пробегая мимо. Солдаты же, уверенные, что они не дураки, как раз попадали на пол, закрываясь руками и не видя, что происходит. А что? Приказ дан — надо сначала выполнять, а думать уже опосля…
Они ещё успели выскочить в кухню. Всем известно, что добротно сложенная печь устоит даже если от самого дома камня на камне не останется, ну так друзьям довелось это проверить на своей шкуре. Огромный дом подпрыгнул на месте с жутким грохотом и на несколько секунд воцарилась мёртвая тишина. А потом рухнула крыша, может, и не раздавив, но явно очень надолго задержав служек короля.
Хорь был умным торговцем и имел множество друзей, в том числе среди тех, кто торговал незаконным товаром, привезённым из-за моря. Привозили ему по знакомству и втридорога и пахучий порошок, которым, по слухам, король всё пытался обеспечить армию. Когда-то Хорю казалось отличной идеей заложить столь своеобразный последний рубеж обороны, но, оглядываясь на пыльное облако, в которое превратилось родное жилище, купец начал сомневаться в трезвости своего ума…
Едва выскочив на улицу, Санторий развернулся и со всего маху зарядил Хорю кулаком в челюсть. Дарая дёрнулась защитить, вклинилась между мужчинами, но купец не пытался спрятаться. И без того окровавленный, с выбитыми зубами, он надменно выступил вперёд:
— Что, убьёшь меня?
Служитель хотел было подтвердить, но всё ж одумался:
— Нет уж, дудки! Я слуга Богов, а Боги несут справедливое возмездие. Я не убью тебя, — пихнул Верда вперёд и закончил: — А вот он может, да. Я подержу только.
Наёмник посмотрел на них тяжёлым взглядом — на торгаша, потерявшего всё, что имел, и на его колдунью. И ничего не сказал.
— Я знаю, что заслужил, — судя по метнувшемуся взгляду, Хорь хотел рухнуть на колени, но всё ж предпочёл сохранить остатки достоинства. — И, если бы вас убили, я бы всю жизнь мучался из-за предательства… — Хорь нашёл крепкую руку Дараи, переплёл их пальцы и тихо закончил: — Но, если бы убили её, никакой жизни у меня бы и не было…
Охотник снова промолчал. Потому ли, что, как ни противно признать, понял Хоря? Потому ли, что сам бы чьей угодно жизнью рискнул ради того, чтобы защитить дурную колдунью? Он тяжело оперся на плечо друга с заковылял к стойлу за лошадьми. Надо убраться поскорее и желательно в сторону, противоположную той, куда отправятся теперь Хорь и Дарая. А отправятся они точно. Потому что этот путь теперь единственный.
Верд не прощался и не оборачивался. Без того знал, что они стояли на пороге разрушенного дома и не знали, куда идти. Без сумок, сбережений, без всего нажитого за долгие годы. Только вдвоём. Да и нужно ли им ещё хоть что-то?
Глава 16. Монстры
Считал ли Верд, что счастлив, все эти дни? Наверное, нет. Чудом уцелев после стычки с солдатами, бросив все вещи и сбережения Сантория (о чём тот никак не давал попутчикам позабыть, сетуя на судьбу ежеминутно), нарядившись вместо добротной одежды в тряпки, найденные на конюшне и, скорее всего, брошенные, чтобы лошадей вытирать, они проклинали всё на свете. Мёрзли, злились, давились редкой дичью, полусырой и несолёной.
А ещё грелись друг об друга ночами, как щенята, распевали песни, чтобы отвлечься от коченеющих стоп, хохотали, безрассудно укатывая друг дружку в снег. Не так уж много у них имелось пожитков, чтобы тосковать о потере. Тем паче, наёмнику казалось, что увезли они из дома купца куда боле, чем оставили. Верд зарылся колючим ледяным подбородком задремавшей колдунье в шею — та с визгом начала отбиваться.
— Не спать! Всё интересное проспишь, — усмехнулся охотник.
Санторий снова попытался поднять воротник и прикрыть пунцовые оттопыренные уши, но тщетно.
— Было б на что смотреть, — фыркнул он.
Смотреть и правда не на что, тут Верд мог бы согласиться. Мог бы, да не стал. Вихляющая протоптанная стёжка змеилась аккурат через редкий ельник, пушистый, наряженный тяжёлыми пуками снега. Ветви облегчённо вздыхали всякий раз, как кто-то из ездоков случайно али намеренно задевал их, сваливая белоснежные холмики наземь. Редкая мелкая пороша, больше приносимая ветром, чем падающая из низких облаков, высеребрила лошадям холки и гривы, а путникам макушки, отчего все трое походили на беловолосых колдуний.
— Будь здоров! — чуть не выпала из седла Талла, пытаясь высмотреть Санни.
— Это не я, — служитель смущённо вытер нос, извергающий сопли похлеще иного вулкана. — Это лошадь.
— Тогда будь здорова, Кляча! — не менее доброжелательно пожелала колдунья, но вместо спасибы дождалась лишь недовольного фырканья.
— Не сдохни мне там, — вглядываясь в резкий поворот за лесочком, посоветовал наёмник.
— Или что? Страдать станешь?
— Неа. Сниму с тебя кожух и на дурную надену.
— А поплакать?
— Поплачу, что ты раньше не окочурился и столько крови мне попортил.
— Я за двоих поплачу! — вызвалась Талла. — Я хорошо умею. Показать? Вот так: а-а-а-а-ау-у-у-у!
— Нет-нет, дитя, спасибо! Я верю! — поспешил заткнуть её Санторий, пока на выразительный вой не сбежались окрестные волки, крутя когтями у висков.
— Ну, если понадобится, я всегда рада!
Рада она… Она вообще всему рада и всем верит, глупая. Ему вот тоже верит… Верд обвил колдунью руками с двух сторон, не то обнимая, не то силясь удержать, поймать, словно белую птицу. Улетит ведь, бросится в небо. Что крылатой птице серый волк? Не пара. Не станет летунья ходить по грешной земле потому лишь, что не знает неба её избранник. А из волка не сделать дворового пса, как ни старайся, как ни прячь клыки, как ни устраивай будку, всё одно лишь в лес будет тянуть. Верд забылся, потерялся, понадеялся на несбыточное, представляя дурную колдунью в испачканном мукой фартуке у печи в их собственном, уже достроенном доме. Несбыточное… Желанное… Такое далёкое и уже потерянное.
