На острие луча - Шепиловский Александр Ефимович (электронную книгу бесплатно без регистрации txt) 📗
Профессор, видимо, что-то вспомнил и, на ходу доставая ключ, быстро подошел к сейфу. Я схватил приготовленный фотоаппарат. Профессор сел за стол и, развернул большой лист бумаги. Я повернул ручку фокусировки и, проникнув в лабораторию, мы повисли над Бейгером. Он просматривал какую-то схему и делал в ней поправки. Я, конечно, заснял ее. Но мне нужны были все бумаги или хотя бы большая их часть. А чтобы заснять их, надо было ежедневно следить за профессором. С этим приходилось мириться. Но нам повезло. В один из дней он вздумал делать ревизию всем бумагам. К вечеру они были уже у меня на пленке.
Все! Теперь за изучение. Я выключил хроноскоп.
На первых нескольких листках ничего интересного не оказалось. Кое-где, среди формул и схем, попадались рисунки: женские профили, чертики, домики. А на одном листке был нарисован стоящий на хоботе плачущий слон в женских сапожках. Очевидно, Бейгер, размышляя, машинально занимался художеством.
Но постепенно чертики исчезли. Их сменили стройные ряды цифр, схемы, эскизы, формулы. Выяснилось, что вначале профессор пытался передать по радио мышь из клетки в свой недосягаемый сейф. Правда, неудачно. Вместо мыши там из «местных» атомов образовался большой комок слизи, который стал предметом тщательного исследования. Я помню, что мимо шестой лаборатории проходить было неприятно: такой отвратительный запах был там. А Бейгеру даже замечания не сделали, ходили, терпели. Попробуй сделать такое я! Что было бы! В чем бы меня только не обвинили!
Из бумаг было видно, что профессор не унывал, он искал ошибку. Вникая в его работы, я все более убеждался, что отлично бы с ним сошелся. Башковитый. Исправив ошибку, он снова передал мышь по радио и получил мышиный эмбрион. Это уже было что-то! Но потом профессор пошел по неверному пути. Ай, ай, я качал головой, как же так, профессор. Не чурался бы ты меня, жил бы и трудился в свое удовольствие в третьем измерении. А вот и расчеты, связанные с передачей шахматной фигуры на Филоквинт.
Так что же случилось? Грубо говоря, Бейгер разложил себя на атомы, но особым образом. Он как бы взорвался, но не хаотично, он размылся во Вселенной. Иначе говоря, каждый атом его организма отстоял от соседнего на огромном расстоянии, но тем не менее они были взаимосвязаны. Это кажется неправдоподобным. Согласен. Но что поделаешь. У четвертого измерения свои законы.
— Бедный человек, — жалобно проговорил Квинт. — Как он там питается, такой громадный — больше всех, такой разреженный — совсем пустой. Но раз он такой, Фил, как он дышит?
— А он не дышит. Как вздохнул в лаборатории, так этот воздух в легких и остался. Ему достаточно.
— Тогда скажи мне, как он мог за такое недолгое время распухнуть во вселенной, с какой скоростью он разлетался?
— Мгновенно.
— Но, Фил…
— Что но? Это тебе не третье измерение. Запомни.
— Запомнил. А я не знаю, как будем его спасать. Его нужно сжать. Уплотнить?
— В некотором смысле да. — Я вынул из стопы сложенный вчетверо лист под номером 112 и развернул его. — Вот схема аппарата «Б-1», который «помог» профессору покинуть наш мир. Аппарат давно сгорел, но мы, изменив конструкцию, должны построить его и заставить работать на другом режиме. Только вряд ли нам удастся это сделать здесь. Материала мало.
— Мы да не сумеем! Мои руки просят работы.
На часы мы не глядели и не знали, сколько времени, какой год и куда летим. А ведь пора искать планету для посадки, устанавливать иразер и возвращаться на Землю. Ужжаз беспокоится. Да еще надо увидеть убийцу Квинта.
Работу отложили и, включив реле времени, я дал команду поворотному устройству. Миг, и, прочертив в космосе уму непостижимую дугу, кабина догнала волны, отраженные от Земли 6000 лет назад. Я отрегулировал резкость изображения. Под нами проплывало волнистое плоскогорье с островками растительности. Наступала ночь. У горизонта виднелись яркие точки двух костров.
— Медведи и шакалы жечь не будут, — авторитетно заявил Квинт. — Значит, внизу люди. Спустимся и возьмем правее.
Кабина «повисла» над одним из костров. Казалось, языки пламени лизали наши ноги. Мы инстинктивно подняли их.
— Знаешь, — засопел Квинт, — я чую запах дыма.
И до того реальным казалось все, что мы видели, что и я почувствовал запах. А кабина уже опустилась на костер, и мы вроде бы ощутили толчок. Я вывел кабину из огня.
— Смотри! — крикнул Квинт. — Вон копошатся твои предки, мои бывшие современники.
Это были невысокие, но могучего телосложения люди. Суровые, обросшие, бородатые мужчины в темных шкурах молча сидели на земле. Женщины в таких же шкурах отличались нежным овалом лица, волосы на голове схвачены кожаной бечевой, на шее ожерелья из мелких блестящих камешков и костяшек. Сводить бы их к парикмахеру, маникюрше, а потом в ателье мод, они бы ничем не отличались от наших модниц, а некоторых из них хоть на конкурс красоты отправляй. Рядом валялась груда обглоданных костей, череп бизона, чашки, кремневые ножи и прочая грубо обработанная утварь.
— Ну, эти совсем первобытные, — сказал Квинт. — У нас в Египте в это время мастера были. Соображали, астрономию знали. Кое-что строили, кое-что выращивали. А эти… — он презрительно поморщился. — Европейцы!
— Египет — страна древнейшей культуры. И, собственно, что ты возгордился?
— К слову пришлось, — смутился Квинт. — К тому же… Родину захотел увидеть, Фил. В Египет бы.
— Ладно, давай в Египет.
Чтобы точнее сориентироваться, мы поднялись высоко над землей. Мешала облачность, но все же различались размытые очертания Черного и Средиземного морей. Выбрав примерно место, где должен находиться дворец фараона Квинтопертпраптеха, мы начали спуск. Пробили облачный покров и с высоты птичьего полета обозревали местность. Нил разлился. Кое-где виднелись кучки занятых работой полуголых египтян.
— Знакомые места? — спросил я.
— Не приходилось бывать. Не успел еще возглавить боевой поход.
Мы шныряли туда-сюда, пока Квинт не крикнул:
— Вижу!
Он показал на приземистое сооружение, с многочисленными молочного цвета колоннами и весь затрепетал от радостного возбуждения. Однако скоро его пыл охладился и он выразил сомнение.
— А мой ли дворец? Похоже, но… Той голубой пристройки не было и этого неказистого строения тоже. И сад не тот.
— Прилетели поздновато, — ответил я. — Тебя уже убили. Мы можем ошибиться лет на тридцать в ту или другую сторону, тем более что не знаем точно года твоей смерти. Но в наших силах исправить это. Заглянем-ка на пару минут в пятый временной пояс.
На сей раз мы вышли рановато: дворец еще не строился, Квинт не родился. Пришлось подождать и только на третий раз мы вышли удачно.
Близ дворца шло строительство канала. Сотни голых изможденных рабов, подхлестываемых надсмотрщиками, как автоматы, ритмично взмахивали кирками.
Желтая пыль садилась на их потные тела. Поодаль большая группа рабов волоком тащила по песку огромную каменную плиту. Спотыкавшиеся и падающие получали безжалостные удары плоскими бичами.
Я исподлобья посмотрел на Квинта. Он отвернулся, вздохнул, потом засопел и, наконец, выдавил:
— Я же перевоспитался. Как Ужжаз. Когда это было.
— Для тебя строят.
— Для меня. Взбрело в голову тогда. Давай лучше ближе к дворцу. Скоро должны меня, деспота, убить.
У главных колонн в окружении нескольких пожилых египтян, видимо, советников и жрецов, гордо стоял фараон Квинтопертпраптех, мой Квинт. Я сразу узнал его. Полупрозрачная золотая кисея охватывала его талию. Он сказал что-то одному из стариков. Последний воздел руки к небу и в сопровождении двух воинов удалился.
— Казначей мой, — сказал Квинт. — Старый плут и мошенник, не доверял я ему.
Мы «опустились» рядом с фараоном.
— Видишь, какой я был. Владыкой себя считал. Злодей форменный. Изменился ли я?
— Внешне нет. Но ты изменился внутренне. Это главное.
— А это Кобхт и Хирам. Телохранители. Ни на шаг не отставали от меня, — он показал на двух молодых египтян одного с ним возраста. Они были на голову выше его.
