О людях и бегемотах - Мусаниф Сергей Сергеевич (книги .TXT) 📗
— Перекрыть финансирование мало, — сказал Гоша. — Надо дискредитировать исламский фундаментализм. Надо нейтрализовать Бен Ладена и его сторонников.
— Что мы знаем о Бен Ладене?
— Совершенно неважно, что мы о нем знаем, — сказал Гоша. — Главное, что о нем знают и думают другие. Бен Ладен — идол. Он, безусловно, весьма талантливый человек, который отказался от денег и высокого социального положения ради борьбы за свои идеалы. Он — арабский Робин Гуд современности. Бен Ладен — знамя исламского фундаментализма. Он неуловим. Американцы пытались убрать его много раз, евреи пытались, англичане пытались. Но если он сумел уйти даже из Афгана…
Гоша плеснул себе еще виски и выпил залпом.
Убить Бен Ладена. Звучало как название компьютерной игры, одно время очень популярной в Интернете. Там Бен Ладен выскакивал из-за какой-то ширмы, как чертик из табакерки, а игрок расстреливал его из пистолета, при этом попивая кока-колу и закусывая чипсами. Для тех, кто пристрелил знаменитого международного террориста больше ста раз, он перестал быть легендой.
Легенда. Если Бен Ладена уберут спецслужбы, неважно, какой страны, из легенды он превратится в мученика. А за годы, которые пройдут после его смерти, из мученика он станет пророком. И будет литься кровь. И молодые люди с неотросшими бородами будут идти в бой, умирая и убивая с его именем на устах.
Самого человека убрать можно. Пусть на подготовку Уйдут годы, пусть она потребует миллионов долларов, но это, черт побери, возможно. А как убить легенду?
— Назначить награду за голову Бен Ладена, — предложила молчавшая до сих пор Марина.
— Твои идеи становятся кровожадными, — сказал Юнга. — Это Лева на тебя плохо влияет?
— Окружающая среда, — сказала Марина.
Гоша подумал: есть ли у нее… него… нет все-таки нее, чувство юмора или же это получилось случайно.
— Для торжества нашего плана надо не просто убрать Бен Ладена, — задумчиво сказал Юнга. — Надо, чтобы весь мир четко осознал, что от этой угрозы его избавила Россия.
Легенду тоже можно убить, подумал Лева. Надо только придумать другую легенду. Клин клином вышибают.
История человечества если чему и учит, так тому, что убить можно кого угодно. Общественного деятеля, короля, президента, религиозного лидера, поп-идола. Можно убить и Бен Ладена. Это только вопрос техники.
Но останутся нефтедоллары, которыми платят наемникам.
Останется толпа бородатых религиозных фанатиков.
Останутся засевшие в горах ваххабиты.
Со смертью Дудаева война не кончилась. Убить Бен Ладена — значит срубить флаг, но в атаку можно идти и без флага. Или водрузить на шест новый.
Закончить войну одним ударом невозможно. А двумя?
— Лично я не верю, что Россия не может выиграть эту войну, — разглагольствовал тем временем Юнга. — Она просто не хочет. Война в Чечне выгодна слишком многим. На нее можно запросто списывать все экономические и политические просчеты. «У учителей маленькая зарплата». «Но в нашей стране идет война». «Грядет энергетический кризис». «Но мы воюем». Кто-то отмывает деньги, кто-то делает себе имидж… Все используют Чечню в своих целях. Если мы хотим добиться успеха, мы должны действовать быстро, иначе столкнемся с сильным противодействием с обеих сторон.
— Юнга, — сказал Гоша, прерывая словоизлияния пришельца. — На какие технические средства мы можем рассчитывать? И каково финансирование проекта? Сроки операции?
— Я вижу, что у тебя появилась идея.
— Обсудим, — сказал Гоша. Было что-то и в идее с деньгами, и в идее с наградой за голову террориста, и даже в том, что боевиков надо напугать. Раньше Гоша убивал людей, но теперь ему предстояло убить легенду. И убить войну. Задача ему нравилась.
После обеда они вышли на связь с орбитой. Сеанс связи осуществляла Марина, все остальные просто расселись поудобнее по периметру комнаты, но все равно после появления голографической копии гиптианского экипажа в гостиной стало визуально теснее. Гоша, который совершенно случайно оказался в районе передней лапы Профа, инстинктивно сделал шаг назад.
— Что это за люди? — вопросил Кэп.
— Новые сотрудники, — сказал Лева, — Я их привлек под мою ответственность.
— Хорошо, — только и сказал Кэп. — Какие новости?
— Разные, — сказал Юнга и в двух словах обрисовал старшим товарищам ситуацию.
— Ну что ж, — сказал Кэп. — Мы не против. Более того, мы останемся на орбите до тех пор, пока операция не окажется успешной или не подтвердит свою бесполезность. Мы отправим вам нашу разведывательную шлюпку, которая в случае опасности может на автопилоте доставить тебя и твоих новых сотрудников на наш корабль. Но миссия должна быть продолжена. Мы, так сказать, требуем продолжения банкета.
— Ваши новые сотрудники, — сказал Проф. — Кто они и для чего вы их наняли?
— Лена, — представил Лева. — Научно-технический консультант. Гоша — э… специалист по улаживанию силовых вопросов и религиозный лидер. — Гоша изумленно вытаращил глаза. — На следующем этапе их помощь будет неоценима.
— Следующий этап, как я понимаю, будет более масштабен, — сказал Кэп. — Послушай меня, Юнга. Мы тут посовещались, взвесили все «за» и «против» и приняли решение не путаться у вас под ногами. Ты теперь — полномочный представитель Гип-то на планете Земля. Ты можешь вербовать новых сторонников и принимать решения, руководствуясь своим здравым смыслом и не забывая о пользе нашего общего дела, но не советуясь с нами на каждом шагу. Со своей стороны мы готовы оказать тебе техническую и материальную поддержку. Доступ к нашим счетам осуществляется при предъявлении пароля….
Явление пророка и мир на Кавказе
Ахмед был боевиком.
Боевиком он стал не по религиозным или политическим убеждениям. Он вырос и воспитывался в Советском Союзе и никогда не был примерным мусульманином, верил в существовавшую когда-то дружбу народов и не считал всех русских свиньями и сволочами. Просто так получилось.
В разоренной после первой войны Чечне не было работы, не было денег и не было никакой возможности кормить семью. Араб-вербовщик, пришедший к Ахмеду домой и говоривший на ломаном чеченском языке, пообещал ему пять тысяч долларов в месяц. Ахмеду хотелось пять тысяч долларов, однако воевать с федералами ему не хотелось, и тогда араб привел второй аргумент, оказавшийся более убедительным. Он сказал, что если Ахмед не пойдет воевать в горы, то араб убьет его и вырежет всю его семью. И Ахмед взял аванс, взял автомат Калашникова, поцеловал на прощание детей и пошел в горы.
Пяти тысяч долларов ему никто так и не заплатил. В горах было холодно и мерзко, федералы, сменившие необстрелянных салаг на матерых волков из спецназа, периодически обстреливали лагеря и совершали боевые вылазки, так что к пробуждениям посреди ночи и марш-броскам в темноту ему пришлось привыкнуть. Борода, которую Ахмеду теперь запрещалось брить, зудела и колола лицо, приклад автомата оставлял синяки на плече, а ремень то и дело натирал кожу. Жили боевики впроголодь, и кто-нибудь постоянно болел. В общем, обещанным вербовщиком триумфальных вхождением в остатки Грозного и не пахло, и Ахмед начал подумывать, не совершить ли ему еще один марш-бросок, на этот раз в индивидуальном зачете, и не явиться ли ему на пункт приема военнопленных на предмет обещанной амнистии.
Их отряд, если пятнадцать человек, из которых трое были неизлечимо больны и более всего напоминали ходячие трупы, можно было назвать отрядом, стоял лагерем (три дырявые палатки вокруг костра) в каком-то аллахом забытом ущелье. Их полевой командир, араб-наемник, борода которого достигала пряжки его же ремня, все время пытался с кем-то связаться по рации, но успеха не достиг.
Ахмед сидел на стволе поваленного дерева, пил жидкий чай и думал о том, что война с Россией, превосходящей Чечню размерами, военной мощью и ресурсами на несколько порядков, представляется ему довольно бессмысленным занятием. Однако думал он тихо, потому что последний человек, осмелившийся высказать сию крамольную мысль вслух, да еще и в присутствии их арабского командира, скоропостижно умер от отравления свинцом. (Получил три пули в живот.)
