За тридевять земель (СИ) - Филиппова Екатерина (лучшие книги без регистрации txt) 📗

— Анисья!

Василиса с болезненным стоном схватилась за голову, испуганная жена вылетела из дверей со скалкой, выслушала короткий пересказ, и в мгновение ока накрыла для благодетельницы на вышитом рушнике роскошную поляну, пожалуй, побогаче, чем для самой спасённой: мясо сырое и варёное, рыба практически ещё живая и жареная, паштет, фарш, молоко-сливки-сметана… Степенно подошёл трактирный кот и положил с краю полузадушенную жирную мышь.

Потрясённая изобилием, молодая кошечка вопросительно оглянулась на Василису и, получив одобрение, приступила к трапезе. По жадности, с которой она накинулась на еду, было понятно, что жизнь в тропическом лесу была у неё не особенно сытая.

Анисья, разрываясь между желаниями притащить ещё еды, и понаблюдать на сказочной гостьей, шёпотом спросила:

— Зовут-то её как?

— Лали. Только вот русский она не понимает, только французский и вьетнамский. Мы с ней познакомились в…, ну, в общем, далеко отсюда.

— Лали? Лялечка, значит. И ничего, что по-нашему не говорит, по кошачьи-то наверняка умеет, вот Барсик наш и перескажет. Он, правда, не говорящий у нас, но уж объяснить-то сможет. А пока ты вот что ей скажи — пусть у нас жить остаётся. Это где же такое видано, чтобы кошка такая голодная была!

Выслушав перевод, Лали грустно помотала головой — нельзя ей с людьми жить, ведь в любой момент может её чудовище проснуться, и тогда она добрую хозяйку съест.

Анисья упёрла руки в крутые бёдра, и, возвышаясь над Лали как гора, с изумлением спросила:

— Меня? Она?

Лали несчастно кивнула — все знают, что бакэнэко обязательно своих хозяек съедают.

— Ну и страшная у вас там жизнь, — прокомментировал Мирон. — Не зря, значит, Горо к нам перебрался.

Анисья от него отмахнулась и продолжила допрос:

— Ну, допустим, съела, и не лопнула. И сколько ты меня переваривать будешь?

Объяснение, что переваривать не придётся — оборотень просто примет образ хозяйки и будет вместо неё жить, вызвало у женщины приступ хохота. Плюхнувшись на скамейку, она смеялась взахлёб, вытирая слёзы и всхлипывая. Успокоившись, Анисья встала, поманила кошку за собой и, показалв пальцем на две стоящие у крыльца огромные деревянные бадьи, спросила:

— Ведёрочки видишь? Большие?

Лали добросовестно обошла ёмкости по кругу, как бы считая шаги, и утвердительно кивнула. Анисья опять рассмеялась и продолжила ликбез по различиям между русскими и японскими сказками:

— Вот съешь меня, и придётся тебе эти бадьи, полные, по шесть раз на дню поросятам таскать, а перед этим в них отруби запаривать. У чудовища твоего мозги есть, оно, что не сообразит, что лучше как сыр в масле кататься, чем пахать хуже ломовой лошади.

Мирон виновато забормотал, что он-то всегда перетащить-помочь готов, и сынов надо припрягать, здоровые лбы, не развалятся, если по очереди. Анисья согласно кивнула, и добавила для Лали, что потом, после парочки перенесёнными помощниками бадеек, ей придётся ещё мужикам спину мазями растирать, их стоны выслушивать, а потом в трактире за стойкой стоять — вместо болезных.

Лали задумалась, потом неуверенно сказала, что чудовище, наверное, не захочет так жить — вот сидеть в шёлковом кимоно, любоваться на цветущую сакуру и играть на сямисэне оно готово. Так что, может быть, ей и стоит остаться, если здесь не всегда так холодно. Описание зимы привело кошку в трепет, и она решительно заявила, что такую погоду ей не пережить, если она даже сейчас мёрзнет.

Анисья прослезилась и взяла с «Лялечки» обещание наведываться в гости, хотя бы летом. Лали благодарно потёрлась обо все ноги и руки, быстренько доела остатки паштета, и попросила Василису:

— Ты меня отведи обратно, а то я не очень хорошо дорогу запомнила.

Девушка начала приподниматься, но Мирон придавил её к подушкам:

— И не думай. Ведь только что мёртвая была, да и головой чуть пол не проломила, тебе хотя бы несколько дней отлежаться.

Лали пристыженно засопела, крутанулась на месте и исчезла — только для того, чтобы через мгновение вернуться, волоча в зубах огромное манго. Затащить на матрас она его уже не смогла, аккуратно положила рядом и гордо заявила:

— У меня всё получилось! И дорогу нашла, и тебе подарок принесла. А хозяевам здешним скажи, что, если понравится, к ним тоже с гостинцами приходить буду.

Тётка Анисья от возмущения взмахнула руками:

— Да какие гостинцы! Можешь хоть каждый день приходить — и накормим, и напоим, и у печки пристроим, и шерстку вычешем. Да и Барсик будет рад — вон, как смотрит! И если помощь какая будет нужна — мы сразу, только скажи.

Смысл горячей речи Лали поняла без перевода и ответила щедрым предложением:

— Вы тоже, как умрёте — меня сразу зовите. Я теперь знаю, как оживлять. И дома ещё на птичках потренируюсь. Наверное, лучше на попугаях — они ведь тоже разговаривают.

С этим глубокомысленным замечанием двухвостая экспериментаторша исчезла, прихватив последний кусок жареной рыбы. Выслушав Василисин вольный перевод, тётка Анисья запричитала, что птичек жалко. Её муж раскатисто засмеялся:

— Жалельщица наша! Как курам головы рубить — так ничего.

— Так куры — они для того и живут, чтобы в суп. А попугая Лялечка лучше бы нам притащила, его в зале посадить можно и словам нужным научить — сразу народу прибавится.

Мирон покосился на Василису и усмехнулся:

— Да уж, в трактире птичка много новых слов узнает.

А девушке вдруг безумно, до тошноты захотелось варёной курицы. Ножку, с блестящей от жира шкуркой и прилипшей горошиной чёрного перца. Она просительно взглянула на Анисью, и та сразу догадалась:

— Курочки захотела? Да что же сразу не сказала! Я сейчас, моментом…

Подхватив юбку, она стремительно умчалась за дом, откуда послышались заполошное кудахтанье и глухой стук. Анисья быстро вернулась и радостно доложила:

— Сейчас будет, девки уже вариться ставят.

Василиса сглотнула и пошарила глазами — что бы такого немедленно съесть. Остатки кошачьей трапезы выглядели непривлекательно, так что оставалось только манго. Подняв увесистый плод, она продемонстрировала его супругам и спросила:

— К вам такие привозят?

Получив отрицательный ответ, Василиса тут же предложила кошачий подарок продегустировать совместно. И вкус, и аромат, и, главное, размер, вызвали неподдельный восторг, а Мирон тут же заинтересовался, где такое растёт и как бы туда караван сгонять, а то одна кошка много не натаскает.

Анисья оставила компаньонов обсуждать вопросы логистики, и убежала разбираться, почему курочку до сих пор не принесли. А Василиса, проследив за ней взглядом, вдруг осознала, что отравительница так и лежит на крыльце, и забеспокоилась:

— Дядя Мирон, а этой-то что делать будем?

— Да пусть пока полежит. Вот охрану вызовем, и пусть они разбираются.

Но, как это обычно и бывает, службы безопасности вызывать не пришлось — они объявились сами. Как раз в тот момент, когда тётка Анисья вынесла благоухающую тушку, с горошинками перца в нужных местах и прилипшим лавровым листочком, у Василисы завибрировала серёжка, и в воздухе появилась озабоченная морда Серого Волка на фоне облаков:

— Асенька, да как же так! Я как только узнал — сразу на Маха и к тебе. Как ты? Я же теперь всю жизнь себе не прощу! Ты потерпи, мы уже через полчаса будем.

Василиса оторвала куриную ножку, без всякого удовольствия отгрызла кусочек, тяжело вздохнула и посмотрела на Мирона:

— Ну, и кто у вас тут стучит?

— Во что стучит?

— Не во что, а кому. Кто безопасникам, ну, охране, доносит?

Мирон помрачнел и задумался:

— Так вроде ни за кем не замечали.

— А нужно было замечать. Так, сейчас что-нибудь придумает, потому что про Лялечку вашу тоже лишним людям знать ни к чему, да и про Тануки — тоже. Пожалуй, тут только один способ подойдёт — ну-ка, пусть все работники сюда выйдут. Времени немного есть, так что сейчас стукача быстренько найдём, и я ухожу — не хочется что-то с Серым общаться.