Добрые предзнаменования - Гейман Нил (книги без сокращений txt) 📗
Ньют обдумал это. До сих пор у него ни разу в жизни не было желания выпить чего-нибудь из алкогольных напитков, но что-то ему подсказало, что пришла пора первого раза.
– У ведьм алкоголь в доме есть? – рискнул он.
– О, да, – Анафема улыбнулась так, как, должно быть, улыбалась Агнес Безумцер, распаковывая содержимое своего ящика с бельем. – Зеленый бурлящий напиток со странными Существами, плавающими на замерзающей поверхности. Ты должен это знать.
– Здорово. Лед есть?
Оказалось, что напиток – джин. Анафема, которая ведьмовством занялась не по желанию, а потому, что не могла иначе, в общем-то не одобряла алкоголь, а вот в данном личном случае одобрила.
– Я тебе сказал про тибетца, что из дыры в дороге вылез? – спросил Ньют, немного расслабившись.
– О, я о них знаю, – отозвалась Анафема, тасуя на столе газеты. – Двое вчера вылезли на лужайке перед домой. Бедняги были здорово смущены, я дала им чашку чая, потом они взяли у меня лопату и опять копать пошли. Не думаю, что они знают, что должны делать.
Ньют слегка обиделся.
– Откуда ты знаешь, что это были тибетцы? – спросил он.
– Если уж на то пошло, откуда ты знаешь? Может, когда его ударил, раздался звук «Оммм»?
– Ну, он… он выглядел по-тибетски, – пояснил Ньют. – Оранжево-желтая ряса, лысая голова… понимаешь… по-тибетски.
– Один из моих вполне неплохо по-английски говорил. Я так поняла, что в одну минуту он радио чинил в Лхасе, а уже в следующую он в туннеле. Не знал, как домой попадет.
– Если его вверх по дороге послать, он, возможно, смог бы полететь на летающей тарелке, – бросил Ньют мрачно.
– Три пришельца? Один из них – маленький жестяной робот?
– Они у тебя на лужайке приземлились, да?
– Судя по радио, это чуть ли не единственное место, где они не приземлились. Они всюду в мире садятся, доставляют короткое избитое послание про космический мир, а когда люди им говорят: «Да, и?», – пришельцы на них непонимающе смотрят и улетают прочь. Знаки и предзнаменования, как Агнес и говорила.
– Ты мне скажешь, что она и это предсказала, полагаю?
Анафема пролистала старую картотеку стоящую перед ней.
– Я собиралась поместить все это на компьютер, – сказала она. – Поиск слов и тому подобное. Знаешь? Это жизнь так упростит. Пророчества устроены в дурацком порядке, но там подсказки, записи от руки и другие вещи.
– Она это в форме картотеки сделала? – спросил Ньют.
– Нет, в форме книги. Но я ее, э, потеряла. У нас, конечно, всегда копии были.
– Потеряла, э? – переспросил Ньют, стараясь добавить в происходящее юмора. – Но она же этого не предвидела!
Анафема злобно на него поглядела. Если бы взгляды могли убивать, Ньют мгновенно очутился бы под могильной плитой.
Потом она продолжила:
– Правда, мы за годы много согласовали, и дед мой удобную систему ссылок придумал… а. Вот оно.
Она толкнула к Ньюту лист бумаги.
– Я эти комментарии не из головы написала, – признала Анафема. – Я их написала, выслушав новости.
– Должно быть, у тебя в семье все невероятно хорошо кроссворды разгадывали, – заметил Ньют.
– Вообще-то, здесь Агнес слишком уж загнула, по-моему. Куски про левиафана, Южную Америку, трех и четырех могут значить все, что угодно. – Она вздохнула. – Проблема в газетах. Никогда не знаешь, не имеет ли Агнес в виду какое-то маленькое происшествие, которое пропустить можешь. Знаешь, сколько времени занимает внимательное проглядывание каждой ежедневной газеты всякое утро?
– Три часа десять минут, – ответил Ньют автоматически.
– Полагаю, нам медаль или чего-то такое дадут, – произнес Адам оптимистично. – За спасение человека из горящего разбитого автомобиля.
– Он не горел, – буркнула Пеппер. – И не так уж и разбит был, когда мы его обратно перевернули.
– Но мог ведь быть, – указал Адам. – Не понимаю, почему мы медаль получить не можем только потому, что старая машина не знает, когда загореться.
Они стояли, глядя вниз, в дыру. Анафема вызвала полицию, которая решила, что это асфальт провалился и вокруг нее понаставила желтые конусы-предупреждения; она была темной и довольно глубоко в землю углублялась.
– Весело было бы в Тибет отправиться, думаю, – высказался Брайан. – Боевым искусствам и подобным штукам научились бы. Видел такой старый фильм, где показана такая долина в Тибете, где все сотни лет живут. Шангри-Ла зовется.
– Бунгало моей тетушки зовется Шангри-Ла, – ответил на это Венслидэйл.
Адам фыркнул.
– Не слишком умно, страну называть в честь какого-то старого бунгало, – заметил он. – Тогда еще назвали бы Данроумин или, или Лавры.
– Уж гораздо лучше, чем Шум Бала, – заметил Венслидэйл.
– Шамбала, – поправил Адам.
– Полагаю, это одно и то же место. Оба имени имеет, – необычно дипломатично заявила Пеппер. – Как наш дом. Мы имя сменили с Домика на Нортон Вью, когда въехали, но до сих пор получаем письма, адресованные Тео Си Купьеру, Домик. Возможно, сейчас назвали место Шамбалой, но люди все еще Лаврами зовут.
Адам столкнул в дыру камень. Тибетцы ему начинали надоедать.
– И что нам теперь делать? – спросила Пеппер. – В Нижней Нортоновской Ферме овец купают в антисептике. Можем туда пойти и помочь им.
Адам кинул в дыру камень побольше и стал дожидаться удара. Не дождался.
– Не знаю, – отозвался он отвлеченно. – Я считаю, мы должны что-то сделать по поводу китов, лесов и прочих штук.
– Что, например? – спросил Брайан, который обожал забавы, доступные во время славного купания овец. Он начал освобождать свои карманы от упаковок из-под чипсов и кидать их, один за другим, в дыру.
– Мы можем сегодня во второй половине дня сходить в Тадфилд и не съесть гамбургер, – предложила Пеппер. – Если мы – все четверо – по одному не съедим, людям не придется срубать миллионы акров тропического леса.
– Их все равно срубят, – покачал головой Венслидэйл.
– Вот опять шершавый материализм, – буркнул Адам. – И с китами то же. Да, удивительные вещи происходят.
Он уставился на Пса.
Он очень странно себя чувствовал.
Маленький песик, заметив внимание, ожидающе балансировал на задних лапах.
– Люди вроде вас съели всех китов, – продолжал Адам резко. – Спорю, вы уже почти целого кита использовали.
Пес (последняя, малюсенькая сатанинская искра в его духе его за это ненавидела) наклонил голову и заскулил.
– Мир для вырастания будет такой дурацкий, – не успокаивался Адам. – Китов нет, воздуха нет, и из-за того, что моря поднимаются, все по воде гуляют, всюду брызги.
– Тогда хорошо будет одним атлантам, – заявила Пеппер весело.
– Хмпф, – отозвался Адам, на самом деле не слушая.
Что-то происходило у него в голове. Она болела. Туда прибывали мысли, которые ему не приходилось думать. Кто-то говорил: «Ты можешь что-нибудь сделать, Адам Янг. Можешь все улучшить. Можешь все сделать, чего захочешь». И говорил это ему… он сам. Его часть, где-то в глубине сознания. Его часть, что все эти годы была к нему приделана и ни разу не была замечена, как тень. Она говорила: «Да, этот мир прогнил. Мог быть великолепным. Но теперь прогнил, пора что-нибудь насчет этого сделать. Вот для этого ты и здесь. Чтобы все улучшить».
– Потому что они смогут куда угодно ходить, – пояснила Пеппер, взволнованно на него взглянул. – В смысле, атланты. Потому что…
– Меня тошнит от этих атлантов и тибетцев, – выплюнул Адам.
Они на него уставились. Таким они его раньше никогда не видели.
– Для них все очень хорошо, – продолжал Адам. – Всюду все расходуют всех китов и уголь, и нефть, и тропические леса, и подобные вещи, а для нас ничего не остается. Нам надо на Марс лететь, и много еще чего сделать, вместо того, чтобы в темноте сидеть мокрыми, пока воздух утекает.
Это не был старый Адам, Им известный. Они избегали смотреть друг другу в лица. С Адамом в таком настроении, мир казался мрачнее, холоднее.
