Летящие к Солнцу 1. Вопрос веры (СИ) - Криптонов Василий (читать книги онлайн без регистрации txt) 📗
Джеронимо ориентировался в коридорах и переходах так, будто всю жизнь здесь прожил. Когда я поинтересовался источником такого умения, он сказал, что видел схему метро на стене лаборатории.
– У меня фотографическая память, – пояснил Джеронимо. – Но некоторые фотографии нужно иметь отдельно от головы, иначе они ее забивают, если ты понимаешь, о чем я.
Мы прошли в очередной коридор, над входом в который висела надпись: «Козармы». Ниже какой-то шутник, вероятно, из умников, приписал: «Cause army».
– А в этом что-то есть, – походя бросил Джеронимо. – Но мы здесь за другим.
Коридор оказался широким, и двери украшали его с двух сторон. Совершенно одинаковые двери, даже без номеров. Но Джеронимо вышагивал уверенно, и я понял, что мы идем на все усиливающийся нежный звук тамбурина.
Наконец, коридор уперся в средних размеров зал. Здесь в беспорядке стояли длинные скамьи и такие же длинные столы. Видимо, тут солдаты принимали пищу. Но сейчас им было не до еды.
Не меньше полусотни мужиков склонились над чем-то, что поглотило их внимание без остатка. Они толкали друг друга, матерились, передавали что-то из рук в руки. Иногда слышался смех, иногда – восторженные возгласы.
Несколько девушек со скучающими лицами бродили взад-вперед. То и дело подходили к блюду с Чупа-Чупсами на одном из столов и, взяв конфетку, продолжали гулять.
– Веронике бы здесь понравилось, – усмехнулся Джеронимо.
Командир с равнодушным видом ходил поодаль. Заметив нас, приветственно поднял руку, и мы поспешили к нему. Пришлось обогнуть кучу-малу, и за ней я увидел того самого солдата, который обыскивал Джеронимо. Солдат оказался верен слову: он сидел в серой гражданской одежде и самозабвенно играл на тамбурине. Кажется, у него даже получалось.
– Ну что, уже собрались? – спросил командир, когда мы остановились напротив него.
– Да, пора, – кивнул Джеронимо. – Спасибо за гостеприимство и все такое, но долг зовет.
Командир сурово сдвинул брови – показал, что долг он очень хорошо понимает.
– Ясно. Можете пока отдохнуть, а мы подготовимся. Наши подрывники рассчитали, что нужно заложить два заряда, которые сработают один за другим. Первый пробьет вам дыру на поверхность, а другой обвалит все за вами.
– И сколько времени уйдет? – спросил я.
– Часа два, может, три. Если поезд заведется, конечно. Иначе придется ехать на дрезине, но на путях могут быть триффиды… Тогда – сутки и больше.
– Чем скорее – тем лучше, – подытожил Джеронимо. – У нас тут начался слишком серьезный конфликт, и его нужно как можно скорее чем-нибудь разбавить. Кстати, могу я получить свое имущество? – Он указал на увлеченную толпу.
Командир свистнул и пощелкал пальцами. Как ни удивительно, все солдаты тут же подскочили, уставившись на него.
– Вернуть пацану игрушку, – распорядился командир.
– Но, сэр, – попытался возразить один, – там только незапароленной порнухи четыре терабайта! Мы половины не посмотрели!
Командир грозно откашлялся, и солдат, понурясь, протянул смартфон Джеронимо.
– И зачем тебе столько порнухи? – тихо спросил я, когда мы покидали «Козармы».
– Невежественная солдатня! – фыркнул Джеронимо. – Это – искусство!
***
Говорят, чем больше эмоций ты испытал, чем сильнее изменился внутренне в каком бы то ни было месте, тем сложнее его покидать. Ниточки чувств тянутся от сердца к каждому закоулку, каждый шаг будит воспоминания.
Мы пробыли в метро всего ничего, но – я надеюсь, что могу высказаться за всех – метро нас сблизило. И сейчас, когда приближался час расставания, мы грелись лишь той мыслью, что уходим все трое. Я украдкой смотрел в глаза Веронике и видел там отражение именно этой мысли. Она же плясала в сумасшедших глазах Джеронимо, и для того, чтобы почувствовать ее, мне не требовалась помощь эмоционального двойника.
Я вновь и вновь возвращался памятью к последнему разговору с Вероникой, повторял про себя сказанные и несказанные слова и задавался единственным вопросом: что это за чувство, что так внезапно толкнуло нас навстречу друг другу? Ответа не было. Но я твердо знал одно: не хочу с ней расставаться, впрочем, так же, как не хочу расставаться с Джеронимо. А вот есть ли между этими нежеланиями какая-нибудь связь?..
Покинув «Козармы», почти сразу наткнулись на Черноволосого. Старец любезно объяснил нам, что Совет не станет чинить препятствий. Я поинтересовался, в чем, в принципе, была причина недовольства, и мне объяснили, казалось бы, очевидное.
– Покойники, – вздохнул Черноволосый. – Триффиды пожирали наших мертвецов. Теперь, видимо, придется долбить могилы. Почва тут каменистая…
– А не надо было нас провоцировать! – буркнул Джеронимо. – Особенно меня.
– Друзья Педро Амарильо возмущаются больше всех, – сообщил Черноволосый.
– Да, – кивнул я. – Видел статью в газете.
– Смотрите на все с позитивной стороны, – предложил Джеронимо. – Какашки они теперь будут поглощать с утроенной энергией, а воздух… Теперь, гуляя по поверхности, люди будут говорить: «Эй! Пойдемте в Красноярск, подышим свежим воздухом!» – и спускаться к вам. Кстати, я бы на вашем месте сделал вытяжку. Там, в лаборатории, набросал чертежик. Столько чистого кислорода вредно для здоровья. Поделитесь с миром! Может, когда-нибудь так восстановится атмосфера.
Черноволосый кивал, шагая рядом, и я видел, что это – не просто жест, он действительно прислушивается и запоминает.
– Можно будет снять запрет на рождаемость, – заметил он.
– Это как? – удивился я.
Оказалось, что умники весьма точно, хотя и с запасом рассчитали, сколько чистого воздуха производит оранжерея, и рекомендовали совету ограничивать население.
– На ранних этапах становления общества, – говорил Черноволосый, – воздух закачивали в баллоны. Но постепенно ситуация нормализовалась. Год от года оранжерея растет.
Вероника присоединилась к нам в середине этого разговора и шла молча, с рассеянным видом. Когда, наконец, я сумел встретиться с ней взглядом, она усмехнулась, из чего я заключил, что, вопреки сомнениям, не переломил позвоночник всему тому, что как-то нас связало. Я усмехнулся в ответ – с вызовом.
– Вы тут еще сосаться начните, беспардонные распутные чудовища! – вмешался раздраженный голос Джеронимо. – В третий раз спрашиваю: пойдем оранжерею смотреть? Вероника, ты же девочка, тебе должны быть интересны всякие лютики!
Черноволосый с пониманием и одобрением отнесся к нашей затее и лично указал дорогу.
– Преподобный Августин Сантос, – объяснял он, – пришел сюда вскоре после того как исчезло солнце. Он принес многие семена. К сожалению, большинство погибло после его смерти, из съедобного остались только перцы, тмин, кориандр – остальное слопали. Таковы были плоды власти военных. Чудом умудрились сохранить популяцию грибов. Но в конце концов оранжерея спасла нам жизнь – как только стало ясно, что воздуха больше не будет.
Лицо Черноволосого сделалось мрачным, как будто он лично помнил те далекие дни.
– Тогда пришлось многих убить, – сообщил он. – Без вины, просто чтобы остальные выжили. А потом наш народ рос сообразно росту оранжереи.
– И никто не додумался довести до ума триффидов, – покачал головой Джеронимо.
– Увы, – развел руками черноволосый. – Августин все делал сам и не делился планами. Поэтому мы научились использовать триффидов как утилизатор.
Оранжерея началась постепенно. Вдоль стен коридора появились ящики с землей, из которой пробивались крошечные росточки. Потом коридор превратился в огромный зал, без конца и без края, и мы остановились у порога, потрясенные картиной, написанной всеми мыслимыми оттенками зеленого.
К сожалению, у меня, выросшего в снежной пустоши, не хватит слов, чтобы назвать хотя бы тысячную долю растений, переплетающихся здесь. Но под ногами росла трава, выложенную камнями извилистую тропинку окружали кусты, и множество цветов и растений в горшках громоздились на этажерках, увитых не то плющом, не то лианами. Для полноты картины не хватало только перелетающих с куста на куст веселых колибри, но их с успехом заменяли люди в респираторах, которые то и дело что-то осматривали, опрыскивали, смешивали в прозрачных колбах.
