Попаданка. Колхоз - дело добровольное (СИ) - Цветкова Алёна (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Витка туфельки новые надела. Такие же, как у нас троих. Темные кожаные лодочки на тонкой подошве с небольшим каблучком из клеенной бычьей кожи, украшенные стеклянными бусинами. Красивые. И видно было, что гордиться Витка своей покупкой. Она когда шла непроизвольно носки вперед так сильно тянула, чтоб туфли во всей красе представить, что немного забавно это выходило.
Сайка купила себе платье роскошное. Все такое квадратно-гнездовое, пышное и объемное. И казалось бы, совсем не мелкая Сайка должна в нем смешно выглядеть, но не тут-то было. Где надо утянула, грудь в декольте выставила и свои красны бусы повесила, прическу высокую сделала… красавица. Прямо королева на старинных картинах. Оказывается такие наряды аристократки на балы надевали. Здесь, оказывается, такое развлечение тоже очень распространено. А то что обувь под платьем вдовья — деревянная, не видно.
У каждой вдовушки было показать. И я видела, как сияли их глаза. И вдруг поняла, что дело вовсе не в самих обновках. Дело в том, что они впервые за долгое время почувствовали себя не хуже других. И именно поэтому изменился взгляд, движения стали другие и что-то еще, неуловимое ни одним органом чувств. Но я видела, что даже Дайра в платье-мешке, которая пришла со своей гуделкой на нашу вечеринку, стала другая.
Как будто бы в их глазах появилась жизнь…
Господин Гририх говорил мне, что вдовы доживают свой век во вдовьих поселениях. А сейчас, я видела, они начали не доживать, а жить.
— Салина, скажи, — отвлекла я сестру, — почему, когда королевский возница предлагал отношения, ты не позволила ему ничего. А от Варна приняла не самый дешевый подарок?
— Не знаю, — пожала плечами Салина и рассмеялась, — наверное, Варн мне понравился, Малла. А вознице нужны были сыры, а не я сама… и вообще, он это не всерьез говорил.
— А Варн всерьез?
— Не знаю, — она притоптывала каблучком в такт мелодии, которую наигрывала Дайра, — поживем — увидим.
— Верно, — мне стало так хорошо, от этого ее «поживем — увидим» и так захотелось поделиться тем, что поднималось откуда-то огромной волной. И я обняла сестер, сидевших с двух сторон от меня, — Рыска, Салина, я вас так люблю!
— Мы тебя тоже, Малла, — чуть ли не хором ответили, смеясь, сестры и прижали меня к себе, — пошли танцевать! Дайра, сыграй-ка нам что-нибудь повеселее.
Все остальные вдовушки одобрительно загудели, а Дайра, улыбнувшись, легким движением руки изменила спокойную мелодию на задорную плясовую.
Натанцевались мы до упада. А когда все снова расселись за столом, я примостилась рядом с Дайрой.
— Дайра, скажи, а ты могла бы научить меня играть на гуделке?
— Могла бы, — улыбнулась она, — я слышала, как ты поешь, у тебя может получиться. Только это, Малла, труд. Долго учиться надо.
— А петь? Ты могла бы собрать несколько вдов и учить с ними песни? Чтоб потом перед всем поселением вы их пели…
— Ты имеешь в виду хор? — со смешком подняла бровь Дайра, — мой отец, Малла, руководит королевским театром. И у меня самой Дар очень сильный. Как ты думаешь, я умею руководить творческим коллективом?
— Но почему тогда ты здесь? — я никак не могла понять логику местных жителей. Зачем заживо хоронить тех, кто может принести пользу.
— Мне семнадцать было, — Дайра все так же улыбалась. Но улыбка стала грустной, — Глай пришел на спектакль и увидел меня. Нашел меня за кулисами. Он был так настойчив, Малла. И так красив.
Она помолчала немного, но я не знала что сказать, и боялась, что из-за моего неосторожного слова, Дайра перестанет рассказывать.
— Он ухаживал за мной, как за королевой. Засыпал цветами, подарками, и я сдалась. Влюбилась до сумасшествия. А отец, когда узнал, что Глай воин, запретил мне с ним встречаться. А тут еще его величество как раз в десятый раз овдовел. Всех воинов на границу отправили. И Глай уехал. Я думала с ума сойду. И как отец не отговаривал, собралась к нему. И отец поклялся Оракулу, что если я поеду, он меня из семьи вычеркнет. В сердцах сказал, эмоциональный он очень, несдержанный. Но Оракул принял его клятву. А я уехала. Без Глая, казалось мне тогда, жить не смогу.
— Он погиб, — прошептала я, чувствуя, как в груди снова печет от боли.
— Нет, — улыбнулась Дайра и смахнула слезу, — мы потом почти десять лет вместе прожили. А погиб он три года назад. Страшное тогда что-то намечалось на границе. Хорошо, что его сиятельство успел вовремя. Остановил хадоа…
— Остановил?
— Да. Мы тогда гонца отправили из крепости. Шустрый мальчишка, он по всему Гвенару мотался, его сиятельство разыскивал. И нашел. Долго мы ждали. Уже отчаялись, думали все погибнем. И мужчины, и женщины… Мы-то рядом встали. Никому не хотелось вдовой оставаться. Но его сиятельство успел вовремя. Мой Глай с друзьями впятером хадоа сдерживали, по герцог Оракула на помощь призвал. Его светлость очень сильный. Почти, как его величество.
— Прости, Дайра, — я почувствовала себя виноватой. Напомнила, разбередила душу несчастной вдове.
— Не извиняйся, — Дайра плакала и улыбалась одновременно, — я радуюсь, когда про Глая вспоминаю. Жаль только, что не ушла я с ним, как остальные женщины… вытащил меня его сиятельство.
— Дайра, — обняла я вдову, — приходи завтра на собрание колхозное.
— Не сильна я в поле-то, Малла…
— Все равно приходи. Нам люди не только в поле нужны. Придешь?
— Я подумаю, — ответила Дайра.
— Дайра, хватит грустить! Сыграй-ка плясовую! — вклинилась между нами счастливая Сайка. Пока мы беседовали, остальные уже отдохнули и снова хотели танцевать,
А потом мы пели песни. Красивые в Гвенаре песни. Очень на наши народные похожи. Слушала я, а сама все про Дайру и ее Глая думала. Все же настоящая любовь она и в Гвенаре есть. Вот бы мне хоть когда-нибудь такую найти. Чтобы вспомнить о ней счастьем было, даже сквозь слезы, чтобы улыбаться.
— Малла, — Салина прижималась ко мне, — а ты чего не поешь?
— Так не знаю я ваши песни, — вздохнула я.
— А ты нам свою спой, которую знаешь. Девочки, — Салина повысила голос, прерывая гул застолья, — Малла, нам сейчас песни из Хадоа петь будет. Давай, Малла…
И я дала. Все чувства, что мне сейчас душу жгли, выплеснула.
— Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой…
На втором куплете запела вместе со мной гуделка Дайры, и вдруг почувствовала я что-то… что-то такое, огромное и необъятное, будто бы вижу я столько много, сколько человеческий глаз увидеть не может… а потом показалось мне на мгновение, будто бы я в руках уголек держу. Почти потух он, одна только искорка мигает, вот-вот погаснет. А от дыхания моего искорка вспыхнула и загорелась чуточку ярче…
И тут песня кончилась. Замолкла гуделка.
А бабы-колхозницы сидят за столом улыбаются радостно со слезами на глазах, так на них музыка Дайры подействовала.
— Ох, Малла, какая песня, — вытерла слезы Салина, — я как будто бы с Ярком моим увиделась.
— А я с Валисом, — счастливо улыбнулась Нана и всхлипнула.
— А я с Крием, — даже моя тяжелая на эмоции Рыска плакала.
И все остальные тоже закивали подтверждая, что и они сейчас вспомнили тех, кого любили.
После такого как-то закончилось наше застолье. Ни пить уже, ни плясать, ни петь не хотелось. Стали по домам все расходится, шепчась и делясь друг с другом дорогими воспоминаниями.
А я осталась Салине помочь прибраться, Дайра в уголочке так и сидела, струны перебирая, словно с инструментом разговаривая.
— Пойдем, Дайра, — позвала я ее, когда мы закончили. Слишком сильно увлеклась она беседой с гуделкой и ничего вокруг не замечала. Я давно знала, все музыканты немного с придурью. Был у Орландо знакомый гитарист. Играл, как Бог, а пил как дьявол.
Попрощались мы с Салиной и вышли вместе с Дайрой во двор. А там ночь уже давным-давно наступила. Густая, темно-синяя, и звезды высоко-высоко в небе искорками светили, не складываясь в знакомые созвездия. Луна здесь тоже была, но очень маленькая, и от того ночи казались мне гораздо темнее, чем в нашем мире. Ветерок еле слышно шелестел нескошенной травой во дворе, надо будет завтра с горбушкой в гости наведаться. Некогда сестре двором заниматься, целыми днями она в правлении торчит. То с купцами договаривается, то овощи принимает с огорода, то сыры от Сайки, то отгружает купцам заказы.
