Охотник на санги - Жаринова Елена (читать книги онлайн бесплатно полностью без txt) 📗

Самир, казалось, перестал дышать. Оцепенев, он уставился в одну точку.

– Бэзил, – холодно произнес сэр Перси, – не сочтите за труд впредь тщательнее выбирать слова, когда говорите о моих гостях. И не шутите над тем, с чем вы, к счастью, не сталкивались. Разлад с собой, с собственной совестью – самый страшный недуг в Атхарте.

– Выходит, если ты отпетый негодяй, Атхарта примет тебя с распростертыми объятиями, – сказал я, – а если раскаиваешься – тебе конец?

– Вам действительно интересно или вы ерничаете, Грег? – осведомился сэр Перси. – Вообще-то закономерностям попадания в Атхарту и исчезновения я посвятил несколько статей. Согласно этим закономерностям, в Атхарту попадают воры и убийцы и не попадают безгрешные новорожденные младенцы. С человеческой точки зрения, это чудовищно несправедливо. Но человеку трудно поверить, что Вселенная равнодушна к Добру и Злу. Атхарта – не награда для избранных. Чтобы преодолеть Темноту, достаточно быть личностью.

– С большой буквы «Л», – вставил я.

Сэр Перси уронил тяжелый вздох:

– С маленькой буквы. Достаточно быть среднестатистической, нормальной, здоровой, осознающей себя личностью. А чтобы не исчезнуть впоследствии, надо личностью оставаться. В Атхарте, господа, за душой надо ухаживать еще заботливее, чем на Земле мы ухаживали за телом. Душу здесь подстерегает множество недугов: самокопание, муки совести, неистовые страсти…

– Позвольте вопрос, профессор, – поднял лапу кот. – Вы не считаете, что человек, не страдающий этими, как вы выразились, недугами, просто водоросль? Неужели бюргер, озабоченный лишь сосисками с пивом, – более совершенная личность, чем гениальный поэт в поисках смысла жизни?

– В отличие от вашего поэта бюргер обладает немалой добродетелью: он принимает мир таким, какой он есть. И почему только сосиски? У него есть любимая жена, и дети, и сенбернар, и подарки на Рождество, и старая тетушка, которой он дарит гостинцы. К Порогу он подойдет с вашим поэтом наравне, а может, даже и с некоторой форой. В Атхарте они окажутся перед одинаковой задачей: сохранить себя. Кому-то для этого нужны привязанности. Кому-то – любимое дело, кому-то – новые впечатления. Самодостаточные, те, кому ничего не нужно, становятся ангелами. А те, кто клянчит у Вселенной невозможного, исчезают.

– Значит, Атхарта все-таки воспитывает нас как несмышленых детей? Кнутом и пряником? – недоуменно спросил я.

– Да нет же! – взревел сэр Перси. – Если вам проще изъясняться метафорами, это скорее естественный отбор. Окружающая среда вследствие своих физических свойств, – он повысил голос и угрожающе поднял палец; мы слушали, как притихшие нерадивые студенты, – вследствие своих физических свойств поддерживает или не поддерживает существование индивида. Индивид сам – сам! – либо разрушает, либо созидает свою личность.

– То есть вы хотите сказать, что наше существование в Атхарте зависит не от самих поступков, а от того, как мы эти поступки переживаем? – спросила Фаина. Я и не заметил, как она подошла и оперлась на спинку моего стула – как будто делала так всегда.

Сэр Перси вытер со лба пот.

– Примерно так, леди, – обреченным тоном произнес он.

– И как же вы, Самир, поладили с собой? – спросила Фаина. Ей как-то удалось сказать это без вызова и без насмешки, а так, словно она просила старшего товарища по несчастью поделиться опытом. Доброжелательный, даже кокетливый голос.

Со мной бы она так разговаривала! – неожиданно обиделся я.

Шахид ответил. Голос его был хриплым – от редкого употребления, наверное.

– Сделанного не воротишь. Я не верну тем людям жизнь. Я думал, что знаю истину. Я поклялся, что больше так не ошибусь.

– Восточный фатализм, – хмыкнул кот.

– Восточная мудрость, – возразила Фаина. – Самир, вы напрасно вздрагиваете от этих шпилек. Непогрешимых здесь нет.

Эсмеральда многозначительно вздохнула и пошла зажигать фонари в саду. Стемнело. Посторонние – те, кому в смутные времена понадобилась поддержка сэра Перси, – куда-то разбрелись. За столом воцарилось молчание. Я подумал, что так после спора молчат друзья, потому что спор ничего не меняет… Затылком я чувствовал теплое дыхание Фаины… И вдруг тишину нарушил быстрый шелест чешуйчатых крыльев.

– Саты! – завизжала Эсмеральда.

Фаина стиснула мое плечо. Я запоздало вспомнил про отражатель, оставленный болтаться на руле велосипеда.

Трое сатов опустились на дорожку перед беседкой. Разноцветные фонарики послужили им сигнальными огнями. Не похоже это на нападение, подумал я. Я еще не очень различал их в лицо, но один из них явно был наш отпущенец. Все трое сатов были безоружны.

41

Двое сатов, стоящих чуть позади, выглядели по-варварски роскошно: сверкающие шлемы, громоздкие, не лишенные художественности, накладки на крыльях; какие-то знаки различия на груди, расшитые золотом юбки. Наш бывший пленник был на полголовы ниже своих спутников и наряжен куда скромнее: шлем из темного металла, потертая кожа на крыльях. Но в его небрежности чувствовался некий аристократизм. Посольство, несомненно, возглавлял он.

Саты смотрели на нас, а мы на них. Напряженная пауза затянулась. Ее вдруг прервала Эсмеральда звонким от волнения голосом:

– Не хотите ли миндального пирога?

Сэр Перси похлопал ее по плечу.

– Верно, la preciosa [2]. Уважаемые гости, мое замешательство непростительно для хозяина. Прошу к столу!

Сначала такое радушие меня покоробило. Сэр Перси просто не видел, во что эти олухи превратили Хани-Дью! Одно дело – вести переговоры с врагом, и другое – делить с ним хлеб-соль. Но потом я сообразил, что благородная ярость не должна мешать дипломатии. Кто-то погиб, но многие, в том числе и мы, уцелели. Ради спасения стоит идти на любые уступки. Тем более что здесь, в Атхарте, у нас нет ничего ценнее нас самих…

Однако саты не спешили принимать приглашение. Они вполголоса клекотали между собой. Потом «наш» сат неуверенно сказал:

– У нас не принято садиться за один стол с самками. Пусть они уйдут.

– Это про нас? – Эсмеральда возмущенно вскинула подбородок.

Фаина процедила:

– Индюшками своими командуй.

Она по-прежнему стояла, положив руку мне на плечо, и я как бы случайно, как бы под впечатлением момента накрыл ее своей.

«Наш» сат обернулся к свите и торжествующе заявил:

– Я же говорил, они почти как настоящие!

За стол саты так и не сели, но от пирога не отказались. Эсмеральда с несколько преувеличенной торжественностью подала им три тарелки. Саты склевали пирог с видимым удовольствием, после чего перешли к делу.

– Меня зовут князь Свист Ветра, – с важностью сообщил наш старый знакомый. – Я принес вам мир и спасение. Не далее как через два дня великий король Властелин Неба уничтожит последние убежища миражей. У вас еще есть время. Уходите. Уходите все и никогда не возвращайтесь, не тревожьте покой сатов. Я предлагаю вам это, потому что вы пощадили мою жизнь, когда я был у вас в руках.

Князь, король… Про имена я вообще молчу: Свист Ветра… Это вроде шутки: «Как вашу собаку зовут?» – «Свистом». Но Атхарта исправно работала универсальным переводчиком, и произносимые сатами титулы и имена мы поняли именно так. На самом деле это был сплошной клекот, квохтание, шипение, которые я не стану передавать. Не думаю, что тебе, Сурок, пригодятся эти упражнения в иностранном языке.

Сэр Перси в ответ сначала церемонно представил всех нас. О себе он не забыл добавить «барон Мэллори» – Дескать, не только у вас князья, знай наших! Потом спросил:

– Значит, король уполномочил вас вести переговоры с людьми, князь?

Этот невинный вопрос явно смутил сата. Он нервно облизал клюв – язык у него был алый и неприятно подвижный.

– Поймите, мы удивлены, – продолжал сэр Перси. – Обычно парламентеры не являются под покровом темноты…