Дурная кровь (СИ) - Тараторина Даха (книги бесплатно txt) 📗
— Ну дык а зачем мне отвечать? Мне отвечать не надо! — старушка аж восторженно подпрыгнула, особенно удачно одной дробиной пробив сразу двух мертвяков. Первый печально рыкнул, трогая пожелтевшими пальцами дыру в груди, второй и вовсе не смог подняться. — Мы его приложим хорошенько, бабушке всяко приятно будет!
Верд понимал, что стояли они недолго. И как бы иначе? Четверо, если считать сумасшедшую бабку, против толпы трупов. Любого мастера меча сомнёт бесчисленное воинство. А хоронили на прилегающем к Крепости кладбище очень и очень многих…
— Последняя, — Талла подала лесничихе дробину, вывернув мешочек наизнанку в поисках ещё хоть одного завалящего снаряда.
Наёмник выдохнул и на мгновение опустил веки. Он знал, что этот момент наступит. Старуха, мигом растеряв прыть, попятилась от подоконника. Петух, напротив, скакнул на него, взъерошивая немногочисленные перья и угрожающе куд-ку-кудахтая. Полоснул кого-то когтями, клюнул, выпрыгнул в снег, чтобы преследовать добычу, но быстро оценил масштабы действия и сиганул обратно, предпочтя смерть трусливую, но отсроченную.
— Ну ничаго, — потёрла шершавые ладошки Рута. — Бабушка уже своё пожила, бабушка на покой уйдёт громко!
Санни безнадёжно швырнул топор на пол и тут же его бережливо подобрал:
— Они хоть к утру разойдутся?!
— Раньше, малохольный, раньше. Они всякий раз через меня идут к Липкам, а там разворачиваются и обратно. Уже к первым петухам их не слыхать…
— Так они ещё и обратно пойдут?!
— Пойдут, пойдут. В Липках-то жрать уже некого, все закончились… Словно всех перебить решили, поганцы! Но бабушку так просто не возьмёшь! Бабушка в этой избе без малого восемьдесят годочков прожила, здеся и помрёт!
— Но хотелось бы всё же без нас, — пролепетал Санни.
— А что, служитель, плохо разве собрались? Заводи свою погребальную, а мы с седовлаской устроим резню, какая и в посмертии этим гадам запомнится!
Верд смущённо пригладил словно посыпанные пеплом волосы. У старухи коса тоже не чернеет молодостью, так что ж как седовласка, так сразу он? Небось у лесничихи жизнь поспокойнее, чем у наёмника была… Он рубанул прорвавшегося мертвяка поперёк. Ну, может, и не сильно спокойнее…
Зажмурившись, Талла размахивала кочергой. Обороняйся она одна, давно бы получила ядовитый укус, но Верд следил, чтобы ни целиковые мертвяки, ни их отделённые, но не менее ядовитые конечности, к ней не подобрались.
А мертвяки прорывались.
— Что встал, седовласка? Или прикажешь бабушке за всех отдуваться? Ну так бабушка может, токмо потом тебе так всыплет, чтобы не ленился, что пожалеешь, ежели цел останешься!
Ещё один влез в окно. Талла задела его кочергой, а старуха нахлобучила раскалённый котелок на голову и, задрав юбки, рисковым ударом ноги выпнула на улицу. Наёмник метнулся помочь, но тут же пришлось вернуться к другу.
— Верд! — не в силах удержать дверь в одиночку, служитель действительно начал тихонечко вспоминать молитвы, но те оказывались то праздничными, то свадебными.
Сколько выдержит человек, заражённый ядом мертвяка? Простоит хоть четверть часа?
Сколько нужно трём людям, чтобы забаррикадироваться в тесной избушке? Да примерно столько же.
— Заколачивайте избу! — гаркнул наёмник, уверенно направляясь к выходу.
— А ты… — Санторий не закончил, и так ясно.
Рута метко плюнула в окно, чем изрядно оскорбила, но и затормозила изумлённого разложенца.
— Дурной! — ёмко высказала она своё мнение.
— Знаю, — процедил Верд.
— Верд?! — лишь колдунья не понимала, что это все так помрачнели. — Куда ты?
Мужчина ответил не ей, а себе самому вполголоса:
— Выполнять обещание.
Четыре шага до двери.
— Верд…
Три шага.
— Верд!
Два шага. Он кивком отогнал Санни и перехватил меч.
Один, последний шаг. Ещё бы секундочку, чтобы в последний раз нырнуть в синие глаза-омуты, из которых так не хочется выныривать…
— Ве-е-е-е-е-рд!!!
Уши заложило от крика. Ложки-поварёжки, ножи и разбитые в пылу сражения черепки зазвенели, отзываясь. Медленно, как в воду, выскользнула кочерга из бледных пальцев колдуньи.
А магия, потаённая, ледяная, лунным светом вырвалась из ладоней.
Она завихрилась снежинками, запуталась в волосах, озарила темноту серебром, заискрилась. Точно свежий воздух ворвался в затхлую могилу.
Сквозь белоснежную кожу, сквозь одежду светились синими паутинками вены. Она излучала свет, точно звёздочка, слепила и завораживала.
— Ко-о-о-о-о! — немелодично поддерживал Птенчик, внося посильную лепту в битву.
С губ Сантория сама собой сорвалась благодарственная молитва Троим, а бабка сварливо заметила:
— Дурное дело эти ваши колдунства! Опять нечисти мне накликаете!
А нечисть, между тем, напротив, рыча и срывая кожу с костей, норовила поскорее покинуть негостеприимный дом. Льющийся из щелей, из окна и из приоткрытой двери свет отпугивал, отгонял мертвяков, как крыс.
Наёмник полоснул поперёк спины последнего нелюдя, пытающегося покинуть избу через мышиный лаз в сенях.
Дурная замолчала и икнула, стушевавшись под ошалелыми взглядами.
— Это всё я сделала?
— И могла бы, между прочим, сделать так сразу, — закряхтела Рута, хватаясь за поясницу. — Годы у бабушки не те, чтобы с молодёжью играться!
И тут же, противореча сама себе, подцепила стопой ухват, на лету поймала и выскочила на улицу.
— Валите, валите! И шоб мне больше тут не топтали! — и мертвяки действительно спасались бегством, обходя избушку по дуге и скрываясь в лесу, за которым некогда стола маленькая деревенька Липки.
Талла выбежала следом с радостным боевым кличем:
— Вали-валите! Сейчас я вас всех… — но поскользнулась на зелёной склизкой жиже на пороге, взвизгнула, едва не навернувшись и, оценив количество разбросанных по двору тел, с той же скоростью умчалась в дом.
— Ку-ко — неуверенно начал петух, но всё же закончил истинным кличем победителя: — Ку-ка-ре-ку-у-у-у-у!
Забыв, что суровым воинам должно принимать победу в бою с достоинством, Верд ликующе гаркнул, поддерживая Птенчика, и сгрёб Таллу в охапку. Век бы не выпускать!
— Дурная, — только и смог он нежно вымолвить, ныряя в синие глаза.
Но девушка задёргалась, высвобождая руки, и с размаху дала наёмнику оплеуху.
— Чтобы… чтобы… чтобы не смел меня так больше пугать, понял?! — потребовала колдунья. — Дурной!
Санторий и лесничиха затаили дыхание: вот сейчас мужик обозлится и ка-а-а-к наподдаст своенравной девке!
Наёмник опешил. Давненько он не получал ни от кого оплеух, и никогда прежде не получал их от бабы. Зазналась, глупая девка! Забыла, кто главный? А ну-ка мы ей сейчас…
И он снова прижал её к груди, покорно пробурчав в белоснежную макушку:
— Как скажешь, колдунья.
Глава 13. Мёртвые детям не игрушки!
К утру потеплело и повалил снег. Мягкий, пушистый, невесомый. Точно цыплячье пёрышко, потерянное глупым птенцом в пылу драки с таким же несмышлёным юным петушком. Талла заворожённо следила за кружащимися в воздухе пушинками, прилипнув к подоконнику и уперев подбородок в сцепленные ладони. А может и не за снегом вовсе она следила, а за раскрасневшимся от работы, вспотевшим мужчиной в расстёгнутой куртке, что брезгливо стаскивал в кучу остатки распотрошённых тел, пока их не замело до весны. Вонять же станут, лишняя работа одинокой сварливой бабке. Станет сама закапывать разложенцев и поминать недобрым словом дурную троицу, из-за которой случилась схватка.
Колдунья точно и не замечала отрубленных конечностей, вонючей, тягуче капающей на пушистые холмики жижи и перекошенных, совсем не похожих на человеческие, морд. Она лишь глубоко таинственно вздыхала, глядя на крепкого хмурого наёмника. Тот, почуяв взгляд, распрямился, утёр лоб и оглянулся на избушку, щурясь и с трудом угадывая, сидит ли кто у окна в тёмной комнате. Талла смутилась, покраснела, а Верд ухмыльнулся и приветственно поднял руку в тяжёлой рукавице.
