Жениться и обезвредить - Белянин Андрей Олегович (читать хорошую книгу .txt) 📗
– Младший сотрудник Лобов, а ну встать перед старшим по званию!
– Был младший сотрудник, а ныне зэка Лобов, – мрачно подкорректировал он, но поднялся. Правда, не в полный рост – из-за низких потолков ему пришлось стоять на полусогнутых, с опущенной головой. Но хоть так мы были на равных.
– А теперь докладывай, что ты учудил у государя и как здесь оказался? Только без театральщины! Не перед кем, а я тебя давно как облупленного знаю.
– Без песен жалостливых, стало быть? Уж без них и не знаю как…
– И я не знаю, но ты постарайся.
– Обидели меня, Никита Иванович, – хмуро засопел он, и чувствовалось, что это серьёзно. – Без дела обидели, без вины, за помощь мою честную да сердце отзывчатое. Прям в душу так и плюнули! И жжёт меня это, и томит, и подсознание ранимое болью полнится…
– Ну не надо… так уж… – Я невольно шагнул к нему, с трудом приобнял за плечи и по-братски утешительно похлопал по загривку. – Что там случилось-то?
– Обидели меня тут, – искренне захлюпал носом этот большой ребёнок. – Я ить, согласно приказа вашего начальственного, честь честью сюда припёрся. Государь хоть и неудовольствие изобразил поначалу, но опосля рвение моё оценил. Хочу, говорит, всё войско вражье одним криком положить! А я ему: не заболели ли, часом? А он мне: мол, там, в Японии, все так делают! А я ему: лечиться никогда не поздно… А он мне – что от крику энтого даже соловьи наземь падают! А я ему: энто оттого, что у соловьев слух музыкальный… А он мне – спорим, а я ему – спорим…
– Митя, короче!
– Побились об заклад, чей крик ворону с соседской крыши до приступа сердечного доведёт.
– И кто выиграл?
– Я! Вот пряник печатный, в честном споре добытый праведно. – Он гордо потряс покусанным трофеем. – И уж коли совсем по совести, так я государю ещё и подыграл в конце… Сунул мизинчиком под ребро – да уж так душевнейше взвыл царь-отец! Такую высокую ноту взял, так её оформил распевно, на чистом фальцете, аж под небеса взлетел! Покуда он опускался, я на ворону махнул, она и улетела. А царь возьми да и осерчай… Ещё молча так, без объяснениев! Шипел на меня только, как кот на сковороде…
Да, не повезло парню – сидеть ни за что. Впрочем, Гороху, если подумать, не повезло ещё больше. Лихо крутит свои тайные делишки по абсолютно непредсказуемой схеме, то затаится, а то ударит двойной дозой исподтишка в самое неподходящее время и незащищённое место. А ведь мы даже не представляем себе, как оно выглядит…
Фома Еремеев, быть может единственный живой свидетель, видевший его собственными глазами, никаких толковых показаний дать не смог. Типа бесформенное белесое пятно, очень плотное, не туман, куда плотнее – и один глаз! Яркий, запоминающийся, синий, настолько пронзительный, что казалось, видит тебя насквозь.
Но каким же образом можно задержать или обезвредить такого монстра? Впору идти к Кощею и упрашивать его поделиться практикой запихивания Лиха в орех… А знаете, я ведь, по большому счёту, человек негордый, то есть плюнул бы и пошёл! Ради дела, раз надо, пошёл бы! Но пока над городом опасность вторжения шамаханов, тоже никуда не дёрнешься. Итак, всё решается завтра…
За этими размышлениями я и не заметил, как мой младший сотрудник сам вывел меня из темницы, мы дружно показали язык охранникам и, не поднимаясь к охрипшему царю, выдвинулись в сторону Базарной площади.
Торговля уже давно свернулась, прохожих попадалось мало, народ, нервничающий из-за непонятного «невезения» и слухов о приближении орды, спешил пораньше запереться в домах. В воздухе витала нервозность и недосказанность, что в немалой степени было и нашей виной. Оставалась одна надежда на Бабу-ягу, она у нас спец, она непременно что-нибудь придумает.
У ворот с метлой наперевес ходил дьяк Филимон. Либо еремеевцы резко обленились, либо у меня специфичный глюк, либо… Версии кончились. Гражданин Груздев опустил метлу к бедру, браво стукнув концом древка о землю, и визгливо отрапортовал:
– Здравия желаю, Никита Иванович, отец-кормилец-поилец-работодатель! Всё в порядке, всё по-хорошему, а тебе дай Бог всяческого благополучия, здоровьишка отменного и друзей верных с устами сахарными!
Та-ак… По-моему, бабка в чём-то переборщила. Он этими «устами сахарными» уже всех достал. И какой идиот оставил его при отделении?! Нет, я всё понимаю, царь у нас служил в стрельцах, царица вот сейчас в посудомойках служит, а этот-то куда лезет… Можно подумать, что у нас тут своеобразная трудовая колония по перевоспитанию отдельно взятых личностей. Я обошёл дьяка, нырнув в калитку. Митя за моей спиной рявкнул: «Чтоб службу нёс, аки цепной пёс, проверю!» – и догнал меня у крыльца.
…Осенние сумерки опустились быстро, словно бы падая на город, тихо и без предупреждения. В другое время я бы это оценил, попытавшись припомнить вслух подходящий стишок из классики. Сейчас настроение отнюдь не тянуло в сторону лирики…
Мой напарник предпочёл отсидеться в сенях, а я вошёл в горницу. Вроде бы на первый взгляд всё тихо и мирно. Наверное, я уже всего шугаться начинаю. Наша эксперт-криминалистка сидит за столом, что-то высчитывая на пальцах. Наверху легкий шум, смех и разговоры, – значит, Олёна и царица пока там. Васьки не видно, Назима тоже.
Я медленно опустился на скамейку напротив Яги:
– Как всё прошло?
– Грех жаловаться, Никитушка, – отвлечённо ответила бабка, явно думая о чём-то другом. – Дьяка, вишь ли, совсем бояре заклевали, так я уж позволила мученику одну ночку в отделении на часах простоять. Девки обе в комнатке твоей дурью маются. Лихо сегодня на наш двор не заглядывало…
– Зато оно у царя весомо отметилось, – вставил я, вкратце пересказав историю потери голоса Горохом.
Яга сострадательно покивала и продолжила:
– А до тебя тут монашек от отца Кондрата забегал, напомнить, что венчание завтра запланировали. Ты ить вроде сам его уговаривал на пораньше перенестись…
– Да завтра к нам шамаханы подойдут!
– И что ж? Он про то ведает, – чай, не впервой. Ну придут они, город в кольцо возьмут, будут костры жечь да стрелы каленые метать, а нам с того боязни нет. В осаде не один месяц просидеть можно, только и веселья, что кому ни есть свадебку устроить. Так ты женитьбой своей весь город и порадуешь.
– Оригинально, – малость офигел я. – То есть все проблемы побоку, а свадьба превыше всего?! Бабуль, вы темните…
– Чего темню? И ничего не темню, чё ж мне темнить-то.
– Ладно, женюсь, но при одном условии. – Я посмотрел ей прямо в глаза и пошёл ва-банк. – Мы никуда не уйдём, останемся жить здесь, на втором этаже. А когда у нас родятся дети, вот тогда и съедем…
– Это почему ж? – тихо буркнула Яга.
– Ну… дети маленькие… лезут везде, пищат, кота будут за хвост тянуть, у Назима под ногами путаться, да и…
– Чего «и»?! – приподнялась моя домохозяйка, раздувая ноздри. – Ты уж давай договаривай! Думаешь, я на них облизываться буду? Думаешь, я детей ем? Да врут всё сказки! С самого начала врут! Не ела я их ни одного! Ни Иванушек, ни Лутонюшек, ни сестриц Олёнушек, никого… Мне, может, завсегда детки малые нравилися! Я, может, тока о внуках и мечтаю! А ты вона как, значит, детской ласки да радостей бабкиных меня лишить удумал… Да я ж да щас прям тут…
Меня каким-то чудом успел втянуть под стол бдительный азербайджанский домовой. Потом раздался грохот, в горнице запахло дымом, и шум болтовни наверху мигом стих…
– Не спускайтеся, девоньки, не лезьте под горячую руку, – надрывно раздался дребезжащий бабкин голосок. – Мы с сыскным воеводою тайные планы служебные обсудить изволим. Подтверди, Никитушка-а!
– Да-да, всё в… порядке! – тонко прокричал я, отчихиваясь от гари. Похоже, на столе отбушевал маленький целенаправленный пожарчик.
Назим вынырнул наружу, залил что-то теплым чаем и подал мне знак вылезать, типа можно, безопасно, больше не убьёт…
Я высунулся и ахнул! От ватрушки одни угли, на скатерти мокрое обгорелое пятно, две серебряные ложечки оплавлены, и моя домохозяйка сидит в уголке, прижухавшись, как во всём виноватая белая мышь.
