Приятно познакомиться - Твердов Антон (читаем книги онлайн .txt) 📗

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 6

Да, странно, странно, очень странно, — повторял про себя Антон, бесцельно шляясь по осенним улицам. — Вот, скажем, раньше я был бандитом и веселым пацаном. Выпить, покурить, морду набить кому-нибудь — святое дело. В свободное от работы время. Да и работа моя мало чем отличалась от свободного времени. Тоже пил, курил и постоянно бил морды. А сейчас? Тянет на литературу и меланхолию. Меланхолия. Слово-то какое противное, тьфу. Откуда у меня этот идиотский жаргон? Нет, надо с этим кончать. Внешность у меня теперь другая, это понятно. Но внутренне-то я меняться не собираюсь. Не было такого уговора! Надо пойти и срочно набить кому-нибудь морду. Чтобы ощутить давно забытые ощущения.

Антон остановился, вынул руки из карманов и огляделся. Оказалось, что он забрел в какой-то парк или сквер. Пустой и по-осеннему голый. Антон глянул на наручные часы — половина одиннадцатого утра.

— Будний день, — негромко сказал он. — Утро. Все на работе. Никого нет вокруг.

Он медленно двинулся по аллее и очень скоро заметил какого-то гражданина довольно внушительных размеров. Гражданин этот сидел на асфальте, несмотря на то что рядом торчала из земли лавочка, и строил шалашик из опавших листьев и каких-то веточек. На небритой физиономии гражданина застыла детская сосредоточенность.

— Псих какой-то, — решил Антон. — Вот он-то по морде и получит. И правильно, чего он не в специализированном помещении находится, а на улице? Портит людям настроение, и вообще. Может быть, он опасен?

Скорым шагом Антон приблизился к гражданину, подошел вплотную и занес руку над склоненным затылком. Гражданин никакого внимания на Антона не обращал, полностью увлеченный своим дурацким делом.

С тяжелым вздохом Антон опустил руку.

— Не могу, — тоскливо проговорил он. — Не могу, и все. Какая-то ерунда в башке вертится. Относительно того, что нельзя обижать беззащитных. И злобы никакой на этого дурня нет. Вот если бы он бросился на меня.

Гражданин, достроив шалашик, насадил на длинную палочку большой желтый лист и, негромко что-то напевая, стал размахивать у себя перед носом палочкой, будто флажком. Антон присел рядом на скамейку и достал сигареты.

«Буду бороться сам с собой, — твердо решил он. — Не уйду отсюда, пока не получится у меня двинуть этого психа по башке. Или по шее. Хотя это и против принципа гуманности. Гуманность. Слово-то какое противное. Где я его только подхватил?»

— Эй! — крикнул Антон, легонько толкнув гражданина ногой. — Ты кто?

Гражданин поднял голову и долго, по-детски доверчиво смотрел на Антона.

— Я сторож Семенов, — проговорил наконец гражданин, — То есть я раньше был сторож Семенов, а теперь я просто мальчик Витя. А вы кто, дядя?

— Конь в пальто, — силясь вызвать в себе раздражение, ответил Антон.

Гражданин мальчик Витя открыл рот.

— Вы не похожи, дядя, — сказал он. —Что?

— Вы на лошадку не похожи, — захихикал гражданин мальчик Витя.

Антон вздохнул. С утверждением, что он не был похож на лошадку, поспорить было трудно.

— А сколько тебе лет? — спросил он у гражданина тем особенным голосом, которым люди обычно разговаривают с детьми.

— Не знаю, — беспечно ответил гражданин мальчик Витя. — Наверное, пять.

— Гм, — хмыкнул Антон. — Пять. Что ж ты тогда без мамы гуляешь? Не боишься?

— Не боюсь, — признался гражданин мальчик Витя и, изобразив плаксивую гримасу, выпятил подбородок, густо покрытый сероватой щетиной. — Я раньше много чего боялся: зомби, выходцев с того света, милицию, капитана Ряхина, «обезьянника», покойника в женской розовой ночной рубашке. А сейчас ничего не боюсь. Я построю себе шалашик и буду в нем жить. Вот.

— Ты же построил себе шалашик, — заметил Антон, кивая на произведение из веточек и павших листьев.

Массивное лицо гражданина мальчика Вити расплылось в улыбке, а глаза сверкнули веселым недоумением.

— Ты, дядя, наверное, немножко чокнутый, — сказал он. — Как же я буду жить в этом шалашике, если шалашик такой маленький, а я вон какой большой?

— Гм, — сказал снова Антон.

«Дурацкое положение, — закуривая, чтобы скрыть смущение, подумал Антон. — Разговариваю с психом, а тот меня чокнутым называет».

Он отвернулся от «мальчика» и посмотрел туда, где за невысокой оградой сквера начиналась городская улица с оживленным автомобильным и пешеходным движением. Машины, словно стремясь обогнать одна другую, катились по проезжей части. Прохожие, словно стремясь обогнать машины, бежали по тротуару, натыкаясь друг на друга, выныривая и снова пропадая в пестрой мешанине.

«Анна, — подумал Антон, — вот и она так же, как и все они, бежит по своим делам. А я словно из общей жизни выпал раз и навсегда. Когда я первый раз жил, все было в порядке, я понимал что к чему и меня понимали. А сейчас? Анна, которая два года назад не стала моей женой только потому, что меня убили в случайной драке, считает меня дураком, даже этот дурак считает меня дураком. Анна…»

Антону на мгновение показалось, что он увидел Анну, спешащую куда-то в людском потоке. Он даже вскочил со скамейки и открыл рот, чтобы ее окликнуть, но вовремя опомнился.

Конечно, это была не она. Не станет же Анна, его Анна, разгуливать по улицам в… Антон прищурился, всматриваясь. Ну да, в каком-то странном комбинезоне, похожем на те, которыми экипируются сантехники.

Это, наверное, совсем другая девушка.

Но как похожа. Она вновь исчезла в толпе, потом совершенно неожиданно появилась у широких двустворчатых дверей, над которыми бледными неоновыми огнями светилась надпись — «Рекламное агентство „ПОПКОРН“». Открыла двери и вошла.

«Попкорн», — Антон попытался припомнить, где он слышал это слово, но не смог, хотя почти уверен был, что слышал и слышал недавно.

А капитан Ряхин, вызванный в кабинет полковника Ухова, ужасно страдал. С одной стороны, Ряхин мучился мыслью, что вот его, как какого-то нерадивого штрафника, распекает старший по званию, распекает первый раз в жизни, стращает уставными наказаниями, ругаясь при этом неуставными словами; а с другой стороны, все же он, капитан Ряхин, раскручивая сложнейшее и, несомненно, важнейшее дело, вправе предпринимать даже самые смелые решения, чтобы в конце концов это дело раскрутить.

Все это и пытался высказать Ухову капитан, но Ухов, пока что находившийся в состоянии крайнего служебного негодования, ничего не хотел слушать.

— Бардак развели в отделении! — орал полковник. — Бордель развели! Это где это еще видано, чтобы из «обезьянника» задержанные бегали? Да я вас под статью подведу!

— Гражданин Семенов вовсе не задержанный, — угрюмо возражал капитан Ряхин. — Гражданин Семенов является проходящим по делу в качестве свидетеля, и поэтому…

— Тогда какого хрена его надо было в «обезьянник» запирать? — перебил полковник. — А если бы он заяву кинул на нас? Греха потом не оберешься.

— Гражданин свидетель Семенов, — пытался договорить Ряхин, — находился в наличествовавшем у него состоянии сильнейшей моральной травмы, приведшей его к также наличествовавшему состоянию легкого помешательства по причине вышеупомянутой травмы. Поэтому я посчитал целесообразным поместить его туда, где за ним был бы осуществляем надзор и уход.