Дурная кровь (СИ) - Тараторина Даха (книги бесплатно txt) 📗
Колдунья поёжилась, живо представляя, как гибнут воины на этой стороне, чтобы враг не пробрался на ту.
— Нельзя же так, — тихонько проговорила она.
— Только так и можно, — жёстко отрезал Верд. — Воины для того и существуют, чтобы стоять в строю и таких, как ты, дурёха, защищать.
— Такие, как я, может, и сами за себя постоять могут!
Охотник едко хмыкнул.
— Могут! — с жаром повторила дурная. — Я столько лет одна жила и ничего, никто не обижал! Почти… Но я всё равно справлялась!
Наёмник сильнее прижал к себе колдунью, точно она могла выкрикнутой глупостью накликать беду.
— Справлялась она. Ты ютилась в глуши на самой границе страны. Тебе повезло дожить до… сколько там тебе? Двадцать? Двадцать два?
— Девятнадцать, — нехотя призналась девушка. — И в деревне меня скоро перестарком бы кликать начали!
— Дурой. И не скоро, а уже кликали.
— Сам дурак…
— Вот отвезу тебя… куда приказано. Станешь как сыр в масле кататься. Есть люди, которым дела нет до суеверий. Богатые, влиятельные люди. Такие, как ты, у них под крылом отлично приживаются! Вот там можешь мнить себя самостоятельной, сколько вздумается.
Она как могла сильно обернулась к наёмнику. Поймала его взгляд, точно льдом приморозила.
— Верд, — тонкие пальцы сжали полы плаща, — ты же можешь этого и не делать…
Как же не хотелось смотреть в эти синие чистые глаза! Отвлечься, рыкнуть, шугануть дурную…
— Тебя разве спрашивал кто?
— Верд, пожалуйста. Я не просила тебя ни о чём…
— Не просила?! — наёмник прикрыл один глаз, подсчитывая: — Каурку не бей, потанцуй, на привал в лес остановись…
— Верд, — перебила дурная. Она коснулась шрама на его щетинистом подбородке и повторила с нажимом, с жаром, будто пыталась вложить в это слово куда больше, чем могла: — Пожалуйста.
Боги, если в вас и правда есть хоть немного справедливости, уймите эту девку! Пусть не сверкает холодное пламя в синих очах, пусть не алеют губы, к которым так и хочется прильнуть!
Наёмник с силой развернул её носом к дороге и куда грубее, чем следовало, рявкнул:
— Сдохнешь одна! Никто и не вспомнит.
— Никто? — узкие ладони легли на уздечку, нежно погладили лошадиную шею. Напряжённую лошадиную шею. Шею… Лошадиную… Вчера так же нежно они касались его, Верда, плеч. — Совсем никто не вспомнит, когда я умру?
Пока охотник замешкался, она резко натянула поводья и спрыгнула наземь. Упала, провалившись в снег, подскочила и кубарем скатилась вниз, к реке.
— Вернись сейчас же!
— Зачем? — не то смеётся, не то плачет. Дурная… — Никто же не вспомнит, если помру!
Санторий, до того дремавший в седле, очухался:
— Чего это она?
— А нужен повод? — буркнул наёмник, спешиваясь. — Дурная же!
— Да и ты не лучше, — сообщил Санни затылку приятеля, когда тот уже достаточно спустился, чтобы полениться вернуться и расщедриться на оплеуху.
— Поднимайся немедленно! — велел мужчина.
— Или что? Я так глупа, что прямо тут на месте и кони двину? Без тебя, думаешь, и часу не протяну?
— Да ты и минуты без защитника не протянешь! Живо марш к лошади!
— А не пошёл бы ты! — лаконично предложила колдунья, упирая руки в бока.
— Сама иди! Пешком до моста! Давай-давай, поглядим, как запоёшь, когда пятки отморозишь!
И, вместо того чтобы вернуться в седло и дождаться, пока девка и правда устанет али окоченеет, Верд рванул вперёд. Колдунья отскочила, попятилась, опасливо ступая на лёд.
— Поймаю — задницу надеру так, что сесть не сможешь!
— Поймай сначала! — Талла прошла ещё немного, привыкая к ненадёжной опоре.
— Выдеру!
— Надорвёшься!
— У, дурная! Всё равно ж никуда не денешься! — наёмник тронул носком сапога речные оковы, но лёд тут же затрещал под его весом, промялся. — Представить не можешь, что с тобой сделаю, как только доберусь!
Колдунья, рисуясь, гарцевала по льду туда-сюда: не достанет тяжеловес лёгкую лань, как бы ни старался!
— Что интересно? Вчера, помнится, ты раньше струсил, чем я!
Любопытство Сантория вскипело так сильно, что полоснуло жаром по лопаткам наёмника. У Верда аж щёки от смущения загорелись. Хотя нет, от злости. Конечно же, от злости.
— Спасибо бы сказала!
— Спаси-и-и-и-ибо! — дурная показала язык и пошла по реке, аки посуху, дальше. — Дурой зовёшь. Спасибо! Считаешь, что дунь на меня, — развалюсь. И за это спасибо! На себя злишься, а на мне срываешься. Спасибо! Спасибо! Спасибо! — она топнула ногой и… провалилась.
Взвизгнула, взмахнула рукавами, как птичка, и целиком нырнула под воду. Только чёрная полынья и осталась.
— Талла!
Пока ещё Санторий отыщет в чересседельных сумках верёвку, пока распутает, примотает, пока спустится…
Верд сиганул вперёд, не задумываясь. Скользнул на животе, ощущая, как проваливается и влажнеет лёд, как царапает холодом. Вот сейчас, сейчас… покажутся над водой тонкие бледные пальцы, уцепятся за острозубый край льдины… Но течение сильно, а Талла, лёгкая, нежная, не одолеет его в одиночку.
Он набрал в грудь воздуха и, с треском увеличивая полынью, нырнул следом.
От мешающего плаща удалось освободиться уже под водой.
Темно. Холодно. И лёгкие разрывает на части жаждой вдохнуть.
Он падает? Или взлетает? Верд слепо, бесполезно молотил руками и ногами, не чуя, не ощущая движения.
Щурился, озирался, проклинал Богов и их же молил. Она где-то здесь, совсем рядом… Должна, обязана мелькнуть белоснежная коса, почерневшая от влаги. Хоть что-то!
Мощными гребками наёмник двигался вниз. Правильно ли? Туда ли? Кто подскажет? Кто спасёт?
Бурлящий поток сносил его всё дальше от прорехи на поверхности. Уже и не рассмотреть спасительного просвета полыньи, он остался где-то там, невыносимо далеко… Верд ещё мог спастись сам. Потратить последние силы на схватку с рекой, выбраться, победить ледяной холод. Но нужно ли? Если он вынырнет один, если не вытащит дурную колдунью… нужно ли выныривать?
Жар вспыхнул на ладонях, когда охотник его уже и не ждал. Трёхугольные отметины засияли, разгоняя мглу, озаряя мутный холод синим мертвенным светом. Болезненное, жгучее пламя всколыхнуло жизнь в коченеющем теле, заставило вновь барахтаться, подтолкнуло. Нет уж! Так просто, так позорно Верд не погибнет!
Река не могла потушить синее пламя; метки светились, вели и распугивали оголодавших обитателей глубины. Крупных, чёрных, скользких… Они отвиливали в сторону, струсив при виде магического света. А Верд плыл, не глядя на них, не думая, могут ли его сожрать или утащить. Могут, знамо дело, могут! Да только лёгкие жгло сильнее, чем охотничьи треугольники пекли кожу. Воздух всё одно закончится раньше, чем наступит любая другая смерть.
Всплыть бы. Вдохнуть. Один малюсенький, крошечный глоток воздуха — и наёмник смог бы ещё долго рыскать под водой в поисках отяжелевшего тела. Нет уж! Каким бы малодушным, каким эгоистичным он ни был, он не позволит трусливому голоску уговорить себя! Найдёт Таллу или утопнет вместе с нею. Так для обоих лучше…
По ладоням резануло как ножом, заставив развернуться. Что-то крупное, продолговатое, мелькнуло позади. Синий свет меток выхватил лишь серое и склизкое, расчерченное острыми плавниками.
И её.
Её тело, запутавшееся в длиннющих, больше роста человека, водорослях, казалось крошечным. Безвольно висящее, потерявшее всякую тягу к жизни, к воздуху, бледное, ещё бледнее обычного.
Силы взялись из неоткуда. Он оказался рядом в два гребка, дёрнул чёрные водоросли, сковавшие ступни колдуньи, вместе с ней сделал ещё одно судорожное движение, на грани разумного, за гранью возможного.
А потом вокруг груди сомкнулось чёрное, продолговатое и невероятно голодное. Острые плавники мигом прорезали задубевшую куртку и потянули в огромную пасть. Последним бесполезным усилием Верд вытолкнул колдунью, умоляя все существующие в этом и любом другом из миров силы помочь ей. Только бы выбралась, только бы достигла поверхности…
