Летучий корабль - Белянин Андрей Олегович (книги полностью бесплатно .txt) 📗
– Неужели… убить могут?!
– Могут, Олёна. Так же, как убили других…
– Я… помолюсь за вас, Никита Иванович, – тихо пообещала она и не оборачиваясь заспешила по улице.
Всё понимающие стрельцы подошли, когда она скрылась из виду.
– Дело сделано, батюшка сыскной воевода. Недовольных вроде больше нет… Вот две косы даже лишними остались, куда девать-то?
– Повесьте на забор, может, кому и понадобятся. Возвращаемся назад, скоро ужин.
…День действительно приближался к шестому часу, наступал мягкий, прохладный вечер. Митька с Еремеевым болтали у поруба, Баба Яга что-то стряпала у печки, и я мог позволить себе расслабиться. Ужинать не хотелось совершенно, сквозь распахнутое окно светило удивительно ласковое предзакатное солнышко. Золотистое сияние заливало близлежащие домики и деревья, издалека доносился малиновый перезвон колоколов, и казалось, что весь мир погружен в счастливое, томное безделье. Не было преступности, не было крови, не было зла и насилия, все растворилось в дремотном солнечном благодушии… Я почти был готов уснуть от ощущения всеобщего погружения в эпицентр среднерусской нирваны. Яга на минутку оторвалась от печи, прислушиваясь к чему-то неуловимому для меня. Потом спокойно отложила в сторону ухват, вытерла руки о передник и, вздохнув, повернулась ко мне:
– Пора, Никитушка, беда идет…
– Какая беда?
– Про то не ведаю… А только пока ты со стрельцами на базаре косы раздавал, я песочком заговоренным вокруг всего отделения землю пообсыпала, а сверх того и водой святою побрызгала. Как только сила вражья, нечистая, к воротам нашим приблизиться попробует, так песок на земле дрожать начнет. От дрожи той капли воды проснутся и остаточки в рюмочке волнами пойдут.
– Буря в стакане?
– Сам погляди… – У самовара действительно стояла небольшая граненая рюмка зеленого стекла, в ней мягко колыхалась вода. – Идет беда, не остановишь! Беги во двор, Никитушка! Поруб стереги, чую, враг неведомый по дьякову душу яд проверенный приготовил… Спасай распоследнего свидетеля!
…Я оказался во дворе еще быстрее, чем Яга закончила свою тираду. У поруба в постоянной охране стояло двое стрельцов, плюс Фома Еремеев, плюс Митька, плюс я. Защищаться мы могли, но вот от кого или от чего? Пока оставалось неизвестным, а значит, и неизвестно, как конкретно от этого неизвестного оборониться… Сплошной каламбур, но почему-то не смешно. Ничего, в нужный момент бабка наверняка подскажет, а пока…
– Молодцы, слушай мою команду – ружья в стороны, сабли наголо! Фома, держи со своими вход в поруб. Никто не должен проникнуть внутрь! Ни человек, ни мышка, ни мушка… Помнишь, заваруху с мухами? Рубите все, что движется! Митяй – хватай вон то бревно и отмахивайся не глядя, на тебе весь тыл. Я буду рядом на общем руководстве!
Парни послушались безропотно, двигаясь так, словно мы отрабатывали учебный план обороны поруба в военно-полевых условиях, на высокоскоростном режиме. Стрельцы у ворот честно несли свою службу, еще с десяток стояли на охране забора, опоясывающего весь двор, четверо стерегли сам терем. Больше я не мог задействовать, опасаясь привлечь слишком пристальное внимание противника. У неведомого врага должно складываться впечатление, что нас немного, собраны случайно и серьезного сопротивления оказать не способны… В окошке показалось встревоженное лицо Бабы Яги:
– Никитушка! Вода в рюмке через край плещет! Кабы не здесь уже ворог-то…
Ответить я не успел – чей-то невидимый кулак так ловко врезал мне в подбородок, что я едва удержался на ногах!
Еремеев рухнул ничком, выронив саблю и схватившись обеими руками за причинное место. Тот, кто на нас напал, несомненно, умел драться и не стеснялся использовать самые грязные приемы. Стрельцы у поруба привычно стали спина к спине, широко крестя воздух сияющими клинками. Потом один упал, сбитый резким ударом под колено, второй замахал саблей еще яростней, защищая и себя, и боевого товарища.
– Никитушка, поберегись, невидимка это! – Из терема спешила Яга с подмогой.
В ту же минуту стрелец вскрикнул, схватившись за глаза, – ему бросили в лицо горсть песку, а потом в два-три пинка по болевым точкам уложили поверх первого.
– Митя, ко мне! – Я подхватил кривую еремеевскую саблю и нырнул под защиту грозного напарника. Бревно в Митькиных руках со свистом описывало широченные круги. – Держи поруб! Я – мигом! – Мне ударила в голову неожиданная идея. Только бы он сумел продержаться хотя бы минуту…
Я спринтерски рванул к нашему колодцу, в два рывка набрал полную бадью ледяной воды и с той же скоростью бросился назад. Митька с честью выполнил свой служебный долг – к тому времени, как я вернулся, он прижимал спиной узкую дверь поруба, а его голова моталась вправо-влево под градом хлестких ударов. Кто-то невидимый методично превращал его лицо в боксерскую грушу.
– По-бе-ре-ги-и-ись!!! – завопил я, предупреждая наших, и с размаху выплеснул двухведерную бадью высоко вверх. Не меньше тридцати литров воды рухнуло вниз, проливным дождем накрыв и Митьку, и павших стрельцов, и поруб, и… нашего противника. Нет, заклятие не исчезло, невидимка не стал видимым, но на мокрой земле мгновенно отпечатались четкие узкие следы.
– Взять ее! – махнула сухонькой ручкой Баба Яга.
Четверо стрельцов отважно бросились вперед, я бы на их месте, наверное, испугался. Но парни свободно определяли местонахождение противника по следам, и невидимке пришлось несладко. Пока они ловили друг друга, мне взбрело вторично сгонять за водой. На этот раз я ухитрился облить непосредственно супротивника… Или супротивницу? На мгновение мне показалось, что вода обрисовала изящную девичью фигурку. Видимо, это как-то отметили и остальные, дружно зарычав:
– Хватай чертовку! Не спускай!
Невидимка бросилась наутек. Я и стрельцы кинулись в погоню, ясные следы мокрых женских сапожков были видны невооруженным глазом. Беглянка с разбега взяла ворота, но мы не отставали. Вечерние улицы были достаточно пустынны, но в сумерках она могла легко оторваться. На наше счастье, две-три уличные собачонки охотно включились в общую забаву и с лаем ударились в преследование невидимой преступницы. На углу Колокольной площади она свернула в какую-то низенькую калитку, на поверку оказавшуюся удивительно крепкой.
– Граждане, откройте! У вас в доме находится опасная преступница…
– Никита Иванович? – раздался чуть удивленный голос из-за ворот. – Случилось чего?
– Олёна?! Олёна, откройте скорее!
– Сейчас… ой, на помощь! Пустите… на помощь! На по… – девичий крик прервался так, словно ей зажимали рот.
Я кивнул парням, под тяжелыми ударами дверца сорвалась с петель – мы по одному протиснулись во двор. Открывшаяся картинка выглядела совершенно ужасающей: в наступающей темноте на фоне широких чанов для замачивания кожи яростно боролись две фигуры. В одной я сразу же узнал мою Олёнушку, другая была выше и поплотней, но прежде чем мы успели ввязаться в схватку, обе фигуры рухнули в чан, подняв тучу брызг! Когда я подскочил к краю, холодные руки Олёны взметнулись вверх, вцепившись в мои плечи. Поднатужившись, мне удалось вытащить насквозь мокрую девушку из чана с соляным раствором. Пока она всхлипывала на моей груди, стрельцы выловили вторую. Ей не повезло… Рыжеволосая разбойница Настасья, в разодранном сарафане, прижимала обе руки к животу. Меж скрюченных пальцев торчала граненая рукоять кинжала, остекленевшие глаза смотрели на пробуждающиеся звезды, а рот ощерился в последнем проклятии… Олёна не могла говорить и, едва успокоившись, бросилась в дом. Мы тоже не жаждали встреч с разбуженными хозяевами, двое бородачей уложили труп на стрелецкий кафтан и понесли со двора. Свидетели не требовались, мы и без того все видели своими глазами. Роспись Олёны для протокола возьму на днях. У девчонки явный психологический шок – нападение неизвестной, отчаянная борьба, падение в чан и непреднамеренное убийство в целях самозащиты. Кстати, возможно, и убийства не было, Настасья сама могла напороться на собственный нож…
