Сумасшедшая шахта - Белов Руслан (версия книг txt) 📗
– Вы что тут бодаетесь? – спросила Ольга, недоуменно переводя глаза с моего вмиг покрасневшего уха на ботинок, с ботинка на Бориса с Инессой и вновь на мое ухо.
– Озабочен твой папаша! – мстительно ответил ей Борис. – Вот и путается под ногами!
Ольга внимательно посмотрела мне в глаза. Я не смог вынести ее взгляда и отвернулся.
Через пятнадцать минут мы все, за исключением Худосокова и Бориса, сидели за столом и рассматривали бутылки со спиртным. Ольга, пристроившаяся рядом со мною, деловито изучала этикетки "Камю". Случайные прикосновения ее обнаженного локотка будили во мне отнюдь не отцовские чувства.
– Так можно мне рюмочку? – игриво спросила она, положив подбородок на мое плечо.
– Честно говоря, не знаю. Первый раз буду пить в компании сумасшедших. Алкоголь у всех снимет тормоза... Если бы не твой вопрос, я бы об этом и не подумал бы... Ну ладно, – согласился я, смерив девушку глазами, – Две рюмочки коньяку и весь вечер следи за психами.
Но, к нашему удивлению, Инесса выставила на стол всего четыре хрустальные рюмки.
– Мои не пьют, – сказал мне Шура, когда я столкнулся с ним глазами. – Совсем.
– Нам больше останется, – рассмеялась Ольга и придвинула к себе одну из рюмок. – Никогда французский коньяк пирожками с капустой не закусывала.
Услышав эти слова, Шура посмотрел на Инессу и та, кивнув, выпорхнула из кают-компании и через пару минут вернулась с огромной коробкой французских шоколадных конфет.
– Ой спасибо, Шура! – увидев их, воскликнула Ольга. – Но можно я пирожками буду закусывать и опятами? Для галочки? Будет, что потом подружкам по Леди-клубу рассказать...
– Как хочешь, – улыбнулся Шура и, пошарив глазами по блюду с пирогами, выбрал самый маленький и начал степенно его есть. Я же разлил коньяк и мы, пожелав друг другу удачи, выпили и навалились на пирожки и прочую закуску. Инесса, оценив внимательными глазами наш аппетит, улыбнулась и ушла на кухню. Через двадцать минут она вернулась с двумя мисками, полными маленьких пельменей. Мы моментально расправились и с ними.
После ужина мы обговорили наши действия на завтрашний день. Затем Шура показал Ольге приготовленную для нее комнату и ушел спать. Когда мы с ней вернулись в кают-компанию, там уже никого не было.
Мы уселись с Ольгой напротив друг друга под темно-оранжевым абажуром и некоторое время молчали. Первой заговорила Ольга.
– Послушай, папочка, а как поживает сейчас твоя бывшая жена? – спросила она, пристально глядя мне в глаза.
– Не знаю, не спрашивал. Но большого счастья в ее глазах я не замечал...
– А теща?
– Она... она умерла. Через месяц после развода ее нашли в собственной квартире зарезанной.
– Кто это сделал?
– Умирая, она успела написать записку: "Это Евге..."
– Ты... Ты убил ее???
– В момент убийства меня видели во дворе моего дома человек двадцать... Следствие не смогло доказать моей вины и меня отпустили. Давай, лучше выпьем. Все это из другой жизни.
Я налил нам по рюмочке коньяку и мы выпили понемногу. Когда я хотел было уже раскланяться и идти спать, Ольга вдруг вперила в меня свои невыносимо синие глаза и виновато спросила:
– Послушай, папочка! Во мне опять следователь заговорил. Ты как-то сказал мне что сын у тебя в Москве живет... Он, наверное, внешне очень на тебя похож?
– От пяток до макушки...
– И живет он с гримершей?
– Да... – насторожился я. – А ты это к чему?
– Это я к твоему алиби. Ты, злодей и подлец, не знаю, как, но убедил своего сына сыграть себя во дворе дома или еще где-то... Там, где не могли к нему вплотную подойти... На первом этаже живешь?
– Да...
– Так вот, он загримированный под сорок лет, а это достаточно просто, торчал в твоем окне, пока ты свою тещу убивал...
– Садись, пять с плюсом, – сказал я, стараясь казаться равнодушным. – Слушай, девочка... А ты не боишься? Ведь ты можешь не только меня, но и моего сына под монастырь подвести?
– Размечтался... Под монастырь. Тут не кельей пахнет, а парашей... Но я тебя не выдам. Ты ведь мой папочка? Да?
– Не разболтаешь?
– Постараюсь.
– Смотри у меня!
– Сейчас я выйду на минутку, а когда вернусь ты мне все выложишь.
Ольга вернулась минут через десять.
– Ты знаешь, – сказала она, тревожно заглядывая мне в глаза, – в здании кроме нас и табельных сумасшедших еще кто-то есть... Когда я проходила мимо медпункта, услышала какие-то голоса – на Шуру кто-то бухтел женским голосом. И голос этот, кажется, принадлежал не Инессе... Но я не уверена... Елкин появился и я не смогла...
– Пить надо меньше... – рассеянно ответил я, все еще захваченный воспоминаниями.
– Ну, ладно, давай признавайся, – вздохнула Ольга, внимательно изучая глазами полупустую бутылку коньяка. – Как говорится, чистосердечное признание облегчает вину.
– Слушаюсь, товарищ гражданин начальник. В общем, после того, как я очутился на улице, очумел совсем. Сошел с рельсов. Кстати, о рельсах... Однажды пьяный приперся к Верке в Болшево... Надеялся на что-то... Но она холодно молчала.... И, в конце концов, я, совсем крыша поехала, сказал ей, что сейчас лягу на рельсы, благо Ярославка в тридцати метрах от дома. Она лишь улыбнулась чуть и плечами пожала... И видно было, что нравится ей сцена, нравиться, что из-за нее такое... А теща, Светлана Анатольевна, сказала презрительно: "Иди".
И пошел я пьяненький на рельсы. Первый поезд прошел по соседним путям... Охолодил меня стук колес, сердце задрожало. Я поднял голову, посмотрел в сторону дома – никого. В окно даже никто не смотрит. И я плюнул, пошел водку пить...
– Ну, ты даешь! Слабенький ты, папочка... Раскис совсем... Равнодушнее надо... Дай я тебя поцелую, мой бедненький.
И она прижала мою голову к своей груди и поцеловала в макушку. Когда я вновь посмотрел на нее, у меня в глазах стояли слезы.
– И по дороге домой я решил убить Светлану Анатольевну, – продолжил я. – Хоть и всегда был противником мести и прочитал десятки книг, в которых было написано, почему, доверяя господу, не надо мстить, книг, в которых живописались муки раскаяния... И графа Монте-Кристо всегда шестеркой считал. Но я испытывал такие муки, что трудно было вообразить большие. Спал по два часа в сутки, не ел ничего. Бродил по переполненному людьми городу в совершенном одиночестве и представлял себе до мельчайших подробностей каким прекрасным и справедливым будет мир без этого чудовища! Без этого беспринципного, подлого дьявола с божьим крестиком на шее! И если я этого не сделаю этого, мир лишится последней надежды на справедливость...
План созрел мгновенно. Сына не пришлось долго уговаривать. Он попросил лишь не впутывать в это дело его любовницу – он сам себя загримирует, кое-чему у нее научился. Мы рассчитали все до мельчайших подробностей – и его появления в окне, и его визит в полуглухой и подслеповатой соседке и многое другое.
И в час, когда теща бывала в доме одна, я пошел к ней. Она впустила меня без вопросов. И даже в полутьме прихожей я увидел в ее глазах мстительное удовлетворение и... любопытство. Ее тянуло ко мне, как к полю выигранного сражения. Или как к месту преступления, не знаю.
– Собственно, я ненадолго, – не выдержав ее взгляда, сказал я в сторону. – Я пришел... Я пришел...
– Убить меня!!?
– Да... – ответил я, не слыша себя сам, и пошел на кухню за ножом.
Когда я выбрал орудие убийства – это был большой разделочный нож – и вернулся с ним в гостиную, теща, напряженно выпрямившись, сидела в кресле. Все ее лицо было в красных пятнах. Глаза ее изменились – они потемнели и немного сузились.
Я сел напротив в точно такое же кресло и попытался смотреть на нее, как на собственную ненужную вещь, которую надо неотлагательно снести к мусоропроводу. Но у меня не получилось. Наоборот, беспокойство вкралось в меня и медленно и верно начало разъедать мою решимость. Я чувствовал, что еще немного и я не смогу ее убить... Надо было сразу, еще в прихожей, ударить ее в живот кулаком, потом броситься на кухню за ножом и проткнуть им ее подлую грудь. Уловив, видимо, мои сомнения, теща смотрела на меня уже, я бы сказал, с толикой теплого ехидства.
