Ночь Безумия - Уотт-Эванс Лоуренс (первая книга txt) 📗
Ханнер покачал головой:
– Не думаю, что поэтому. На самом деле волшебство не менее надежно, чем все остальное.
– Так то волшебство. А другая магия? Дядю Фарана тревожат все маги, хотя по-настоящему раздражают его только волшебники.
– Гильдия не желает, чтобы разные виды магии смешивались, – сказала Альрис.
– А волшебство и правда менее надежно? – спросила Мави. – Никогда об этом не слышала.
Ханнер приподнял ладонь.
– По-моему, все зависит от того, чего вы хотите от волшебника, – проговорил он. – Жрецы не претендуют на безошибочность, и многие молитвы остаются без ответа, но кое с чем они прекрасно справляются. Мне не доводилось видеть, чтобы больной горячкой, которого пользовал жрец, умирал.
Внезапно стало очень тихо, и Ханнер осознал, что он только что сказал. Нерра и Альрис молча уставились на него, но Мави спросила:
– Сколько вообще людей сейчас умирает от горячки?
– Наша мать умерла. – Нерра сердито отставила тарелку. – Он видел, как горячка сожгла нашу мать. И маги не помогли – она ведь была леди Иллира, сестра лорда Фарана. Их заклятия к услугам купцов, моряков, вонючих нищих со Стофутового поля, но для потомственного аристократа или кого угодно, связанного с правителем, – нет уж, маги и пальцем не пошевелят. – Она глянула на Альрис – та смотрела в тарелку и отщипывала кусочки курицы.
– Это еще одна причина, по которой дядюшка так озабочен магией, – тихо проговорил Ханнер.
– Ужин окончен. – Нерра вскочила. – Я пошла.
– Я с тобой. – Альрис поставила тарелку на пол.
– Но я не наелась! – запротестовала Мави.
Нерра не ответила; она шагала прочь, увлекая за собой Альрис. Мави и Ханнер остались сидеть на полу.
– Прости, – сказал Ханнер. – Я не подумал. А стоило бы, прежде чем напоминать им о маме.
– Ну, меня-то ты не задел, – отозвалась Мави. – Моя мать жива и здорова. Но это и правда было...
– Бестактно?
– Что-то вроде...
– Бесчувственно?
– Может быть...
– Невероятно глупо?
– Да, думаю, что так.
– В этом я мастак, – согласился Ханнер. – Никогда не знаю, ни что сказать, ни когда прикусить язык. Потому-то я все еще и состою на побегушках у дядюшки вместо того, чтобы заниматься собственным делом.
– Ты способен на большее, чем быть помощником советника правителя.
Ханнер поморщился.
– А как ближайшему родичу этого советника мне следовало бы быть умнее. Дядя Фаран всегда знает, что сказать.
– У твоего дяди двадцатилетний опыт правления.
Ханнер не нашел, что ответить. Он вгрызся в последний кусок курицы.
Парочка закончила ужин в дружеском молчании. Когда оба доели, допили и вылизали все до капли, Ханнер нахмурился.
– Не знаю, захочет ли теперь Нерра видеть тебя, – вздохнул он.
– В любом случае мне пора домой, – сказала Мави.
– Уж меня-то Нерра точно видеть не захочет, и я не прочь прогуляться. – Ханнер с удивлением поймал себя на этих словах: ноги его все еще болели после дневной прогулки. – Можно проводить тебя?
– Сочту за честь, – ответила Мави.
Глава 2
Ханнер и Мави не спеша вышли из дворца, пересекли площадь и двинулись вверх по Аренной улице в Новый город. Вокруг было светло от факелов и фонарей у входов в дома, но дневная толпа поредела, пыль на улицах осела, и ночной ветерок нес с моря запах соли и приятную прохладу – хотя канал и вонял по-прежнему. Однако через несколько кварталов запах исчез, и парочка пошла медленнее.
Перед одним из больших особняков они остановились; сквозь кованую ограду видны были фонтаны и прекрасные статуи. Ханнер обнаружил, что держит Мави за руку и вот-вот поцелует ее.
Но тут она отпрянула и показала на спящего мраморного кота; возможность была упущена.
– Как по-твоему, этот кот мог быть раньше живым? – спросила девушка.
– Зачем кому-то превращать кота в камень?
– Практики ради, – предположила Мави. – Или что-бы отомстить хозяину кота. Если уж на то пошло, объясни, зачем кому-то высекать кота в мраморе?
– Чтобы украсить свой двор, как здесь. – Ханнер указал на маленькую фигурку.
– А я думаю, это сотворил волшебник, чтобы набраться опыта перед тем, как отомстить обидчику и превратить его в камень.
– Если он делал это ради практики, то почему же не разрушил потом заклятия?
– Разве заклятия превращения в камень обратимы?
– Какие-то – да, какие-то – нет, – принялся объяснять Ханнер. – Маги обычно называют обратимые заклинания высшими, а необратимые так и зовут «необратимыми» поэтому, я думаю, они предпочитают те, что не навсегда.
– Наверное, так, – согласилась Мави, задумчиво оглядывая кота. – Но, возможно, именно этот маг не знал высшего заклятия. Или его месть не удалась, и враг убил его прежде, чем он успел снять чары с кота. – Она нахмурилась. – А этот маг непременно был волшебником?
– Думаю, да, – сказал Ханнер. – Жрец не сделал бы ничего подобного, да и ведьмы, насколько я знаю, никогда не пойдут против природы. Полагаю, тут мог бы потрудиться колдун или демонолог, – вот только я никогда ни о чем подобном не слышал.
Мави с любопытством глянула на него.
– Откуда ты столько знаешь про магию? Ты ведь говорил, твоей семье запрещено изучать ее.
– Нам запрещено заниматься ею, – поправил ее Ханнер. – Знати Этшара нельзя ни учиться магии, ни использовать ее в личных целях – однако мы, разумеется, можем нанять волшебника, если это нужно городу, иначе просто не смогли бы им управлять. Но узнавать про магию мы можем все, что захотим, – и вот именно этим-то я и занимаюсь с тех пор, как умерла моя мать, – беседую с волшебниками по велению дяди. Он свихнулся на магии и, когда не занимается делами правителя или не крутит романы, пытается вызнать о ней все, что можно. – Ханнер вздохнул. – А когда он занят – с правителем ли, с женщинами ли, – это делаю за него я.
– Звучит великолепно.
– Ничего хорошего, поверь мне.
– Ох, – сказала Мани. – Но тебе по крайней мере интересно?
– Иногда. – Тема была Ханнеру неприятна. Он бросил на каменного кота последний взгляд и отошел от ограды. – Пошли.
Они миновали квартал и свернули влево, на Восточную улицу – и сразу же вместо красивых усадеб и складов пряностей Нового города их окружили древние, покосившиеся дома. В Старом городе не стоило ни мешкать, ни громко говорить, но через четверть мили парочка подошла к большой каменной дамбе в верхнем конце Старого канала, а за дамбой лежала Рыбачья слобода.
– Почему, интересно, этот канал воняет не так мерзко, как тот? – проворчал Ханнер, когда опасные улочки Старого города остались позади и их окружили обычные дома и лавочки слободы.
– Может, его лучше чистят? – предположила Мави. – А запах, кстати, не сказать, чтобы приятный.
– Пф! – фыркнул Ханнер. Его задело, что Старый канал, отделявший Рыбачью слободу от Старого города, каким-то образом умудрялся вонять меньше, чем Большой канал, который окружал дворец правителя и соединялся с морем.
Ханнер и Мави прошли слободу и вышли к Новому рынку, где свернули на улицу Плотников и очутились у дома Мави – узкого, трехэтажного, втиснутого между двумя точно такими же.
Несмотря на то что семья жила, на улице Плотников, отец Мави был торговцем инструментом и оружием; кстати сказать, именно он обеспечивал копьями городскую стражу. Мать Мави помогала мужу в расчетах, а сама Мави вела хозяйство. Все это, заметив интерес брата к девушке, объяснила Ханнеру Нерра.
Ханнер не бывал здесь прежде. Когда Мави показала на дом, он замер посреди улицы. Он снова держал ее за руку; теперь он выпустил ее пальцы и, уставясь на дом, пробормотал:
– Ну, вот ты и дома...
Выщербленный камень стен некогда был блестящим и гладким. Широкие оконные рамы покрывал резной цветочный узор, когда-то, наверное, ярко раскрашенный – хотя об этом в тусклом свете факелов на углу судить было трудно. В одном из окон горел масляный светильник, но стены были толсты, а окно глубоко утоплено, так что переплета достигала лишь малая толика света. На петлях, в былые дни державших тяжелые ставни, теперь висели бронзовые колокольчики, иногда тихонько позвякивающие под морским ветерком.
