Сказание об истинно народном контролере - Курков Андрей Юрьевич (читать книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Засипел, затряс головой конь Григорий, до того молчавший и не мешавший Добрынину думать.
Павел подошел к животному, заглянул в пустую кастрюльку. Понял, в чем дело, и, наученный Федором, резко открыл дверь, выставил туда кастрюльку, а через полминуты втащил ее обратно, наполненную снегом. Поставил у печки, а сам подумал, что не мешало бы уже и спать ложиться.
Но, хотя его и клонило в сон, подождал, пока не растает снег и не нагреется хотя бы немного вода, предназначенная для Григория. И вот только когда кастрюлька уже перекочевала к коню, потушил Павел Александрович керосиновую лампу и улегся около печки на подстеленный олений кожух, накрывшись таким же кожухом. Подумал, как трудно сейчас приходится летчику и Федору, не дошедшим еще, наверно, до военного склада. Закрыл глаза и еще некоторое время слышал, как хлебает воду конь Григорий. Даже удивительно стало, что слышен был этот плеск воды в кастрюльке — видно, затихла немного пурга, а может, уже и заканчивалась она на счастье окружающей природе.
И в этой нарождающейся или же просто кажущейся тишине пришел к Добрынину сон.
Снилось ему, как проснулся он у себя в избе в селе Крошкино, выглянул в окно, а там метель метет. И вдруг стук в двери. Пошел в сени, открыл, а там весь такой легко одетый, в пиджачке и в жилетке Владимир Ильич Ленин. Отступил Добрынин в сторону, пропуская в дом гостя, а гость не один. За ним следом товарищ Калинин вошел, Дедом Морозом одетый с большим мешком в руках, а за ним — двое красноармейцев елку уже наряженную вносят. Занесли они елку в комнату, тут им Владимир Ильич показал место в самой середине, куда елку поставить. Поставили они елку, потом стол отодвинули в угол, а Ильич уже поворачивается к Добрынину, улыбается по-доброму и спрашивает мягко: «Дети есть?» «Да», — отвечает ему Павел. «А сколько?» — интересуется вождь. «Двое», — отвечает ему Добрынин. «Мало!» — говорит Ильич и дает красноармейцам приказ пойти по соседям и привести сюда не меньше пяти детей дополнительно к двум уже имеющимся. А потом опять на Добрынина смотрит и снова спрашивает: «А где они сейчас?» «Спят», — говорит Добрынин. «А ты буди их!» — как-то частовато кивая головой, говорит вождь. Подошел Добрынин к русской печке, сдернул со спавших малышей одеяло. Они сверху как котята только что родившиеся смотрят, глаза протирают сонные, понять ничего не могут, а дедушка Ленин им и говорит: «Новый год на дворе, а вы все на печке лежите! И не стыдно?!» Напуганные ребятишки спустились, побежали мамку искать, a ее нет. Они: «А мамка где?» «За подарками вам пошла!» — говорит Добрынин. Оделись ребятишки. А Ильич им говорит: «Становитесь вокруг елки, будем хоровод водить!» Стали мальчишка с одной стороны елки, девочка с другой стороны. Стоят, ждут. А Ильич часы на цепочке из кармашка жилетки вытащил, посмотрел на них, нахмурился и так нахмуренно на двери в сени стал глядеть. А там уже кто-то входит в дом. Двери открываются, и вваливается в горницу гурьба сонных ребятишек, а за ними два красноармейца с винтовками.
— Ваше приказание выполнено! — докладывает один из нихЛенину.
Осмотрел вождь детишек, посчитал их и спрашивает:
— А вы родителям объяснили, зачем детей взяли?
— Так точно!
— Ну тогда хорошо! — лицо вождя приняло довольное выражение, и он, повернувшись и чуть наклонившись к детям, продолжил: — А ну-ка ребятишки, становитесь вокруг елки, будем хоровод водить…
Построились дети в круг, тогда Ленин поворачивается к Добрынину и Калинину и говорит:
— А вы почему стоите? Вы разве не будете с нами хороводиться?
В общем, стали они в хоровод все вместе.
Ленин какую-то песню запел и направил движение хоровода и вдруг, на ходу, пока дети пели, обернулся к красноармейцам и приказал им выйти и стать на страже дома.
Красноармейцы ушли, и показалось Добрынину, что ушли они немного огорченные. Тоже ведь и для них праздник, а их в хоровод не поставили. Хотел было Добрынин попросить вождя за них, чтобы вернул он их в горницу, но потом подумал он, что, наверно, это порядок такой — надо кому-то на охране стоять, пока праздник идет, вот и промолчал. А товарищ Калинин, одетый Дедом Морозом, забрался под елочку, размотал свой мешок с подарками и стал конфеты и гостинцы разные на полу раскладывать. Наконец все разложил и вернулся в хоровод. Ходят они ходят, Добрынина уже и ноги заболели, а дети на эти подарочные кучки смотрят, и слюнки у них текут, а сказать ничего не могут — с колыбели к порядку приучены. Танцуют и ждут. Тут Ильич остановил хоровод и говорит:
— А теперь, дети, я вам буду фокусы показывать. И тут же к Добрынину оборачивается и спрашивает:
— У тебя в хозяйстве три наперсточка найдется? Для фокуса надо!
— Эт у Маняши спросить… — замялся Павел. — Вот придет она, я сразу спрошу…
— Ну ладно, — Ильич был, кажется, огорчен, но не унывал, тем более, что все дети ожидательно на него смотрели.
— А карты у тебя есть? — поинтересовался вождь у Добрынина.
— У меня, у меня есть! — обрадовался Калинин и, вытащив откуда-то с груди колоду карт, протянул вождю.
Вождь взял колоду. Присел на корточки. Потасовал карты хорошенько, а потом показывает маленькой соседской девочке Агафье нижнюю карту и говорит: «Запомнила?» — Ага! — говорит девочка.
Снова растасовал карты Ильич, потом переложил их пару раз и вынимает точно ту же карту — шестерку пик — и показывает девочке.
— Эта? — спрашивает он.
— Эта, — кивает девочка.
— Ну а теперь ты! — говорит дедушка Ленин одному мальчику и показывает тот же фокус ему.
— А как вы это делаете? — спрашивает соседская девочка Авдотья, постарше Агафьи годика на полтора.
— А это секрет, — улыбается дедушка. — Это тайна. Тут Маняща пришла, красная с мороза. Принесла пряников детям, а как увидела, что в горнице происходит; так и стала как вкопанная.
— О, а теперь с мамой хоровод водить будем! — обрадовался Ильич, поставил Маняшу в хоровод, и стали они снова вокруг елки ходить. Ходили долго, пока ктото из детей не заплакал. Тогда дедушка Ленин остановил хоровод и сказал, что теперь можно и подарки получать!
Бросились детишки под елку, чуть не передрались, потому что перемешались кучки конфет и гостинцев, рассыпавшись по всему полу.
— Ай, — с сожалением мотнул головой вождь, поглядев на товарища Калинина с укоризной. — Кто же так подарки раскладывает?! Надо было обождать и потом сказать им, чтобы протянули тебе свои ладошки, лодочкой сложенные, а ты бы из мешка что-нибудь вытаскивал и по очереди в каждые ладошки…
Товарищ Калинин стоял потупив взор. Было ему стыдно за ошибку, но дедушка Ленин был отходчив и уже через пару минут похлопал он Деда Мороза по плечу и сказал:
— Ну что, надо дальше идти, нас еще много детишек ждет!
И вышли они, попрощавшись с Добрыниным и Маняшей. А потом забежали красноармейцы в горницу, забрали наряженную елку и ушли.
Вышел Добрынин им вслед посмотреть. Метель стала послабее, и видно было, как свернули все четверо на другую улицу, на ходу оживленно о чем-то беседуя и довольно громко смеясь.
Ушли они, а Павел все стоял и стоял, и метель после недолгого затишья снова стала набираться силы, закружила, завыла протяжно, зашвырялась в лицо Павлу пригоршнями сухого колкого снега. А он, словно и не чувствовал холода, стоял и так, стоя, засыпал, ощущая, как ему тепло и уютно внутри, несмотря на все эти завывания, которые он хоть и слышал, но доносились эти звуки до него как через толстую стенку, будто и впрямь он сидел дома, а метель бушевала на улице. А тут еще, несмотря на весь внутренний уют, скучно ему стало без Ленина… И пес Митька из своей будки подвывал метели нестерпимо жалостливо, по-сиротски. Захотел Павел погладить любимого пса, подошел к его деревянному жилищу, сунул руку внутрь и вдруг почувстовал резкую боль в пальцах, словно кипятком ошпарился.
— А-а-а! — закричал он во сне и проснулся, встревоженный и напуганный болью.
Оказалось, что погладил он печку-буржуйку, которая хоть и потухла почти, но все еще горячей была. Присел Павел рядом, фукая на пальцы правой руки, как на кружку с кипятком. Отошел немного, успокоился. Пожалел, что нет у него ни карманных, ни ручных часов, а то б узнал примерно, как долго спал, да и сколько времени прошло с момента, ухода Федора и летчика.
