Таймири (СИ) - Флоренская Юлия (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
Покончив с трюмом да погоняв матросов по палубе, они добрались до пассажирской каюты. Вот уж где бардак, так бардак, надеялся Остер Кинн.
Кэйтайрон приотворил сварливо скрипнувшую дверцу и отшатнулся.
— Да тут, не иначе, буря с вихрем промчались!
Весь пол в каюте был усеян перьями, а по центру живописно распласталась белая наволочка.
— Экое безобразие, — вздохнул капитан. — Чужую собственность на клочки!
— Возьмёте с них штраф? — полюбопытствовал Остер Кинн.
— Да какой там штраф! У них, небось, ни гроша в кармане. Думаю, выговора вполне хватит.
— У-у-у! Выговор, — протянул тот. — Так и обнаглеть недолго. Попомните моё слово: однажды от всего на яхте, в том числе и от ваших парусов, останутся лишь лоскутки.
— Тоже мне прорицатель, — буркнул капитан. — Бери, давай, щетку — да за дело. И подушку чтоб зашил!
Яхта-трансформер потопталась на своих «курьих ножках», неуклюже повернулась на сто восемьдесят градусов и стала спускаться в Малый котел, где на дне синело чистейшее горное озеро. Его диаметр сложно было определить наверняка, но даже на высоте в полкилометра оно представлялось необъятным.
— Ого! Вот так лужа! — воскликнула Таймири и с риском для жизни перегнулась через леера.
— О горных озерах непочтительно отзываться — на себя проклятие навлекать, — авторитетно высказалась Эдна Тау. Она набила трубку толченой корой и смачно затянулась. — Озёра наглецов не любят.
— Ага, а еще они жутко мстительные, — поддразнила ее та.
— Бывает, — бесстрастно подтвердила индианка. — Озеро может легко проглотить обидчика. Старая Овдорна говорит, «горные очи» бездонны.
— О, вы столько всего знаете! — встряла восхищенная Минорис. — Вы, наверное, много где побывали.
— Иногда, — глубокомысленно произнесла Эдна Тау, — можно объехать весь мир, а ничего не увидеть и ни о чем не узнать.
Новость, что капитан собрался наводить порядок, разнеслась по яхте с быстротою молнии. И когда запыхавшийся Папирус сообщил эту новость Минорис, та опрометью припустила к каюте. Перья! За перья Кэйтайрон ее убьет.
Она просунула нос в дверную щелку — да так и обомлела: по каюте, мурлыча под нос странную песенку, ползал на карачках Остер Кинн. А песенка у него была, ни дать ни взять, пиратская: «Кто же следующим пойдет на эшафот? Э-эх! Кому голову отрубят, кто ее сам принесет. А зачем глупцам голова? Если в ней пустые мыслишки — на устах пустые слова».
Он удостоил Минорис одним-единственным взглядом, после чего столь же невозмутимо продолжил уборку.
— Знаешь, — вкрадчиво сказал он, — а ведь капитан может уподобиться тебе и учинить расправу над тобой, как ты — над этой бедной подушкой.
— Я… я не хотела, — промямлила Минорис. — Меня философ довел. Вернее, его несносная философия.
— Все мы горазды спихивать на других. Но капитан разбираться не станет.
— И что же теперь будет? — с содроганием спросила она.
— Да что угодно. Поэтому трепещи и бойся. Но, вообще-то говоря, — издевательски протянул Остер Кинн, — вполне может статься, что капитана отвлечет куда более значительное происшествие…
Какой-то пьяненький чудак, нагнувшись вниз, увидел воду. И рассудил, что для стоянки неплохо якорь опустить. Он размотал железный трос, напряг свои стальные мышцы, и якорь полетел со свистом, таща корабль за собой. Да, наш матрос не рассчитал, ведь пьяным море по колено…
Никто не успел ничего толком сообразить, как половина экипажа очутилась в озере. Яхта бултыхнулась ровнёхонько в центр «горного ока», и ее тотчас начало сносить течением.
— Постойте-ка, течение — в озере?! — опешил капитан, которому здорово досталось от подвесного шкафчика. Выскочив из рубки, он обвел взглядом сперва ту половину команды, которая удержалась на борту. После чего переключился на пострадавших. Эдна Тау уже бросала им спасательные круги и кричала ободряющие слова. Кэйтайрон недобро на нее покосился. Он полагал, что ободряющих слов было бы вполне достаточно.
— Не ушиблась? — поинтересовался у Минорис Остер Кинн.
— Слезьте с меня, — прокряхтела та. — Никакой совести у людей! Сначала придавят, а потом еще спрашивают, не ушиблась ли я.
Она возмущенно высвободила ноги из-под живота Остера Кинна и уставилась на него, как на кровного врага.
— Таковы уж нерукописные законы: всё в этом мире притягивается, — извинительно улыбнулся путешественник. — Считай, тебе повезло. Капитан, могу поручиться, занят теперь спасением утопающих, и инцидент с перьями успешно забыт.
Когда яхта ухнула вниз, Таймири крепко вцепилась в поручни и не отпускала вплоть до злосчастного приводнения. Крику было немерено. Грохота тоже. И брызг. Таймири частенько слыхала от тетушки, что в горных озерах обитают чудища. У них — рассказывала тетушка в свете ночника — острые зубищи, огромные лапы и красные уродливые щупальца. Они, то есть чудища, с удовольствием съедят всякого, кто решит искупаться в озере. И косточками не побрезгуют. Бессовестно, вообще-то, с ее стороны, было пугать племянницу перед сном.
Швырнув утопающим последний спасательный круг, Эдна Тау с радостным улюлюканьем прыгнула в воду прямо в мокасинах. Только теперь Таймири увидала, что внизу барахтаются Папирус и Сэй-Тэнь. Сэй-Тэнь! От такого холода она окоченеет в два счета!
Таймири ничего не оставалось, кроме как последовать за индианкой. Холод в озере сковывал мгновенно. Он набрасывался на тебя, как ополоумевшая швея, и наматывал, наматывал на свое адское веретено тугие сухожилия. Казалось, вот-вот лопнут.
— Ха! Присоединяйся! — залихватски крикнула Сэй-Тэнь. — Водичка в самый раз. Освежает.
Индианка поманила Таймири пальцем, но у той уже стало сводить конечности, а зубы принялись выбивать барабанную дробь.
— К-как вы в таком холоде… — недоговорила она.
— Мы с Эдной Тау закаленные. Правда, Эдна?
— Жировая смазка сохраняет тепло, — поделилась секретом краснокожая.
Таймири взяла досада. Выходит, напрасно она геройствовала и жертвовала своим покоем.
Гораздо раньше индианка рассказала о буром жире предприимчивой Сэй-Тэнь. И подруги, недолго думая, решили испробовать его на себе. Они обмазались жиром из фляжки с ног до головы. Кожа их сделалась глянцевой, а волосы залоснились…
Папирусу перепал спасательный круг, и он поплыл к яхте. А Таймири стала жертвой переохлаждения.
…Ее укрыли пледом. Было тепло и даже жарко. В висках стучала кровь, а глаза, стоило их приоткрыть, невыносимо болели.
— Дайте же ей наконец чаю! — сказал кто-то. Заботливые руки подоткнули под нее одеяло и прикоснулись к щекам.
У изголовья, на табурете, сидела Минорис. Она то и дело меняла компресс и проверяла температуру на старом, поцарапанном градуснике.
— Угораздило же тебя так простудиться! — сочувственно проговорила она.
— А тетя ведь предупреждала… Коварна вода в горах, — пробормотала Таймири. Сделав над собой усилие, она приподнялась на кровати. Принесли жаропонижающее, и в роли доброго доктора выступал сам капитан.
— Вот. Чтобы выпила до дна, — буркнул он. Нет, ему куда больше подошла бы роль злого доктора.
Когда удалился Кэйтайрон, в каюту юркнула Эдна Тау.
— Меня не должны здесь видеть, — коротко шепнула она. — Я пыталась помочь на кухне, но мне не доверяют.
Она проворно достала из-за пазухи какой-то флакончик.
— Моя микстурка быстро поставит тебя на ноги.
— Живая вода? — слабо спросила Таймири.
— Почти, — кивнула та. — А они, представляешь, решили, что это яд!
Испарилась индианка точно так же, как и возникла, — беззвучно. На полу остались только жирные следы от мокасин.
Через три часа после того как Эдна Тау намешала в лекарство свой эликсир, лоб заметно похолодел. Остановилась утомительная гонка мыслей, и Таймири почувствовала себя обновленной. Кто-то расщедрился и отдал ей пахнущую старой одеждой сорочку — с узорами и вышивкой. Наверное, Сэй-Тэнь. Она всегда питала слабость к вышивке.
На цыпочках, точно привидение, Таймири подкралась к двери. Снаружи играли на гитаре.
