Чужое небо Энферна - Видар Гарм (е книги .TXT) 📗

«Кажется, при последнем шаге я-таки приступил ту грань во взаимоотношениях с О'Харой, которая хоть и ненадежно, но все же служила сдерживающим фактором в природной тяге Юджина О'Хары к откровенному каннибализму. Это же надо было умудриться наступить ему не куда-нибудь, а на голову!!! Да, у него же голова — инструмент, как у меня, например, пишущая машинка, или как у танцора… ноги. Такое несчастье возможно только с моим счастьем. Теперь уж О'Хара наверняка меня живьем похоронит вмести с моим недоношенным эпохальным романом. О, боги! Какой писатель погибает!!!» — Боа не открывая глаз шевельнулся, силясь выбрать позу, более приличествующую трагизму ситуации, но потом все-таки решил попробовать принять уготованное судьбой с открытым забралом, заглянуть смерти, так сказать, в глаза. Лицом, одним словом, к лицу, или чем там она к нему повернулась…

Но к своему немалому удивлению багрово предапоплексического разъяренного лица О'Хары не обнаружил. Впрочем, вся остальная часть доблестного следователя тоже отсутствовала.

Боа лежал посреди небольшого чистого помещения. Со всех сторон его окружали глухие стены. Боа в надежде посмотрел на потолок — и надежда тихо ушла: у потолка «со слухом» дела обстояли не лучше, чем у стен, т.е. ни малейшего отверстия, даже крошечного слухового окна. Одним словом — глухо.

«В данной ситуации утешением может служить только то, что О'Хара живьем меня похоронить не успеет, очень похоже, что кому-то эта мысль пришла в голову раньше.»

— А правда, что вы знаменитый писатель?

— Ну не то чтобы очень знаменитый и не то чтобы совсем уже писатель… — Боа встрепенулся: в углу пустой комнаты стоял маленький щуплый мальчишка-венерианин и, прищурившись пристально, словно мерзкого заспиртованного червячка в природоведческом музее, разглядывал Этуаля, хотя Боа мог поклясться, что мгновение назад мальчишки в комнате не было.

— Видишь ли, мальчик… — наставительно начал Боа.

— Мое имя Скримл.

— Так вот… Скримл, я просто беру слова и ставлю их там, где надо, к тому же слова попадаются как раз те, что необходимы…

— И все?

— Почти.

— А мысли?

— Ну и мысли…

— А разве они всегда понятны массовому читателю?

— Ну, до читателя надо еще дойти. Сначала все должен оценить, взвесить и препарировать очень главный редактор, он же, в крайнем случае, и сократит, если что сочтет непонятным…

— Вы считаете, что он вправе распоряжаться вашими мыслями?

— Видишь ли, мальчик…

— Я не мальчик, я — Скримл.

— Даже, несмотря на то, что ты Скримл, это вовсе не значит, что ты можешь задавать такие вопросы… — Боа тяжело вздохнул, — … на которое далеко не каждый найдет, что ответить.

— И все-таки, как насчет мыслей?

Боа невольно втянул голову в плечи: перед его мысленным взором вдруг предстала череда всех тех «редакторов», которые в течении всей его жизни пытались корректировать его мысли. Редакторов было много, но отчасти это радовало, ибо давало надежду, что и мыслей было не мало. Настораживало только то, что все редакторы имели одно и тоже лицо, ну точь-в-точь как у следователя О'Хары во время допроса, а их глазки были похожи на тщательно следящие за тобой отверстия в стволах двустволки 12 калибра.

«В конце концов, литератор тоже в некотором роде живое существо, и скорей всего популяция литераторов живет, размножается и развивается согласно тех же законам, что и менее экстравагантные популяции. Ну, например, тех же Прыгунцов Голосистых, Зверя Бры или Словоблудников Декларативных. И, возможно, отношение между популяцией литераторов и популяциями Редакторов или Критиков можно даже рассматривать как взаимоотношение типа: „Жертва-Хищник“. Ну а если ни с того ни с сего истребить всех „хищников“, то потенциальные „жертвы“ сначала благополучно расплодятся без меры, но потом начнут потихоньку деградировать, болеть, чахнуть и вырождаться. В конечном итоге их поголовье резко начнет сокращаться. А вот если хищник не дремлет!!! Правда, нет гарантии, что в разряд слабеньких, больных и неперспективных, в первую очередь идущих „на зуб“, не попадет и откровенно талантливая особь, которую порой можно легко перепутать с не менее откровенной, но больной…» — Боа тяжело вздохнул и совсем уж непоучительно промямлил: — Видишь ли, милый Скримл…

Но что именно мог увидеть милый Скримл, выяснить не представлялось возможным: Скримл пропал, так же внезапно, как и появился.

— Ясно! — сказал Боа Этуаль и безрассудно шагнул прямо на стену, подспудно ожидая, что его ожидания не оправдаются.

И действительно…