Тролль Ее Величества - Плахотин Александр (читать книги без сокращений .TXT) 📗
– Ты еще спрашиваешь! Мы же тогда еле ноги унесли! Мертвецы вылезли прямо из земли и…
– Молодец, память у тебя хорошая, – остановил поток воспоминаний гном. – Та деревня и называется Фэн-Гиау. Раньше она называлась просто Гиау, а вот теперь к ней добавили еще и Фэн.
– И что с того? Все равно ничего не понимаю!
– “Гиау” на местном наречии значит “тропа”. А “Фэн” – вольный боец, наемник. Но это уже в переводе с гномского. Теперь дошло?
– Нет, – честно признался я.
– Крестьяне не вернулись в разоренную деревню. Зато ныне ее облюбовали наемники. “Фэн-Гиау” – “бойцовская тропа”, или, точнее, “вольных бойцов тропа”. Нашему мастеру Айдо понадобились наемники. И если я правильно понял, то уже сегодня к вечеру вы отправитесь в эту треклятую “Тропу”!
– Зачем?
– За кренделями в меду! – невесть с чего рассвирепел Дож. – Все! Закрыли тему! Пусть тебе твой разлюбезный учитель все объясняет, а мне нервы для клиентов беречь надо!
Кстати говоря, Айдо мне тоже ничего не смог разъяснить!
– Мастер, одно мгновение, пожалуйста… – попытался я остановить водопад бранных витиеватых выражений. Но безуспешно. Учитель орал так, что тарелки на столе, тихо позванивая, в страхе отодвигались к краю. Честное слово, в таком состоянии я Айдо видел и слышал впервые.
– Дурачье! Идиоты! Помесь гоблина и скунса! Что?!! Что ты хочешь сказать? – это он мне. Просто я поднял руку, как это делают городские детишки, когда хотят обратить на себя внимание в местных общинных домах, непонятно почему обозванных “школами”.
– Учитель, а что такое “скунс”? Извините… – опустив руку на столешницу, я вернул с края убегавшую посуду.
– Кретин… – тяжело вздохнув, сел на скамейку мастер боя. – Точнее, целых два… – выразительно взглянув на Ильд-Ми, он отвернулся в сторону, – все, достали…
– Ильд-Ми, дружок, – развернулся Айдо к любимому ученику, – ладно Лукка, он по большому счету в этих делах новичок. Но ты! Ты?!!
– Учитель… – откашлявшись, начал тот свою речь, – ситуация была таковой, что нам с Луккой ничего не оставалось делать, кроме как ответить на проявленную агрессию. Мы даже не успели и слова сказать, как оружие было пущено в ход.
– И обязательно надо было убивать?
– Отнюдь, я просто защищал своего напарника и самого себя, естественно.
– Вы хоть знаете, что натворили? Вы это видели? – он бросил на стол округлую железяку в виде четырехугольника с выточенным изнутри другим четырехугольником.
– Нет, – честно признался я. – А что это?
– А это, мой дорогой, не что иное, как знак тайной службы королевства Бревтон! В прошлом году троих повесили только за то, что казненные имели нахальство осыпать тайников мусором!
– Будущие казненные? В смысле те, кого потом казнили, так? – решил уточнить я непонятное.
– Именно так, дурья твоя башка. – Айдо закрыл лицо руками. – Вот что теперь делать?
– А ничего! – из ниоткуда возник Куп. – Отправим оставшихся в живых до Уилтавана, пусть сами объясняются. В конце концов, не наши же ребята первыми начали эту перепалку! Вот пусть тайники и отвечают за происшедшее!
– И ты думаешь, что королева поверит им? На слово?
– Не знаю, – нахмурил лоб эльф. – Но ведь парни особо и не виноваты. На их месте я бы действовал так же.
– Пусть так и будет, – встал Айдо. – Единственное, на что я надеюсь, что королевы сами разберутся между собой. На все воля Неба и тех, кто на нем. Дож!
– Здесь я, – подошел мой старый друг.
– Ты можешь обеспечить доставку народа хотя бы до ворот столицы?
– С легкостью, – усмехнулся гном, – скоро мимо будет проходить караван из Кинблоу. Уверен, наши возьмут с собой попутчиков, не запрашивая особой платы за проезд.
– Хорошо. Когда они будут в Уилтаване?
– Не позднее вечера.
– Пока то да се, – поскреб Айдо столешницу, – думаю, если репрессии и начнутся, то только к завтрашнему вечеру. Значит, у нас на все про все одна ночь. Ну, что ж, парни, доглатывайте еду и не забудьте попросить добавки – у нас впереди тяжелая ючь. Следующий раз, когда вы сможете спокойно поесть, будет очень нескоро. Дож, распорядись, нам нужны две, и очень хорошие, повозки!
– Хорошо, – кивнул гном. – Лукка, пойдем, поможешь.
– Как старик-то наш сегодня разошелся. Раньше он не позволял себе так глотку драть. Просто диву даешься! – покачал головой Дырявый Мешок, когда мы оказались в конюшне.
– Он еще и пить начал… – горестно вздохнул я.
– Чего-чего? – выронил вожжи Дож.
Внизу живота распирало так, что мочи терпеть больше не было. Бывший сержант “золотых” оторвал раскалывающуюся на части голову от пола и попытался сориентироваться: куда он попал?
Перед глазами все плыло, и только с какой-то там попытки он сообразил, что находится в тюрьме. Кованые решетки на окнах, охапка начинающей гнить давнишней соломы, запах испражнений и немытых тел и препротивнейший лыбящийся хмырь напротив. Тюрьмы всех королевств грани были одинаковы.
– Что, братан, – открыл щербатый рот хмырь, – сегодня не самый лучший день в твоей жизни, а?
Михаэль, перевернувшись с живота, кое-как уселся, прислонившись спиной к холодной стене.
– А какой сегодня день? – еле прохрипел он.
– Эх, дружок! Да тебе совсем, видать, худо! – расхохотался толстяк. На него сразу зашикали из полумрака камеры. – Пошли в схад, уроды! – во все горло проорал тот, – я с новеньким обчаюсь. Глядишь, сегодня мне не так скучно будет. А ежели шо, то и с вами, морды, поделюсь.
Михаэль внутренне сжался – попасть в компанию к ночному жителю. Да еще к одному из тех, кто не живет по человеческим законам. И вообще не признает никаких законов, кроме своих. Только он, и только для себя и таких же, как он.
– Ты, малой, не молчи, не бойся. С тобой же по-человечески пока разговаривают, – дышащий зубным гнильем, собеседник пододвинулся ближе.
– Пока? А что, ты можешь и по-другому?
– А то как же, милый! Морда твоя мне незнакома, имя тем более. Мож, ты подсыл залетный али просто человек невинный да достойный. Кто знает? Вот скажи, че мне с тобой делать? Руку тебе пожать али свои руки тебе на горло положить? Али просто… – он хитро подмигнул, – с тебя портки спустить да волосики с задницы повыдергивать… чтоб лишнее не цепляло. – Бандюг подсел еще ближе. – Если б ты знал, мил человек, как без бабы здесь тяжко. А так и ты жив, и я доволен… – он положил руку на колено Михаэля, – так что, милая, ска…
Договорить он не успел. Бывший солдат королевской гвардии подловил его лапищу и, резко опустив себе на колено, вывернул локоть. Ночной взвыл, изворачиваясь, но меж тем стремясь воткнуть свой кулак в чужое спокойное лицо.
– А НУ ХОРОШ!!! – подошел к ним совершенно лысый поджарый низенький мужичок. Михаэль не сразу сообразил, что у узника напрочь отрезаны нос и уши, а посреди лба красуется трезубый выжженный знак – клеймо каторжника на галерах.
– Хорош тебе, Конь, не бушуй! А ты, мил человек, отпустил бы его, а? Этот паря плохо пошутил, а ты просто не понял его. Отпусти, – в мягком голосе зазвенела сталь, – не уродуй дурачка.
По тому, как ослабла чужая рука, сержант понял, что Конь согласен на мировую. По крайней мере, пока. Михаэль, ослабив захват, ногой оттолкнул от себя грузное тело.
– Так-то лучше будет, – одобрительно кивнул безносый, – Пойдем со мной, солдатик, я тебе твое место покажу. А ты, Конь, наперед думай, на кого лезешь и зачем. И зла не держи на малого.
– Как скажешь, Череп, – с нескрываемой злобой потер уцелевший локоть Конь, – как скажешь…
Череп не спеша вышагивал между сидящих на полу, ведя за собой еле дышащего сержанта. Только сейчас Михаэль увидел, сколько народа было в камере. Люди сидели, лежали, тесно прижавшись друг к другу, кто злобно, кто жалобно смотря на него. Клейменный дошел до своего угла, выстеленного потертыми шкурами, на которых с самым скучающим видом возлежала пара здоровяков.
– Кирка, – ткнул Череп в одного, – поделишься с ним. – И, усевшись, скрестив ноги, добавил: – И дай солдатику похмелиться, а то уж он совсем плохой.
