Оборотный город - Белянин Андрей Олегович (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
— Ох ты и догадлив, хорунжий! В один присест такое мудрёное дело распутал. От мы-то щас дружно аптекаря за пробирку стальными клещами и возьмём!
Не разделяя их здорового оптимизма, я тем не менее передал бебут Моне, он всё-таки более уравновешенная натура, а Шлёму попросил орать не переставая, вводя противника в мягкое недоумение относительно нашего психического состояния. Это можно, это по-казачьи, пластуны такое практикуют.
— А теперь постучим, вежливо-вежливо…
На стук откликнулись не сразу, наверное, с третьего, а то и с четвёртого раза, когда я уже барабанил вовсю. Наконец изнутри раздались старческие шаркающие шаги, дверь открылась, и нас приветствовал сухонький старикашка с выпирающими клыками под личиной бодрого, солидного лекаря:
— Э-э, чем могу служить, дамы и господа?
— Упс… — разом стушевались мы, потому как дам среди нас точно не было. — Добрый день, Анатоль Францевич, не позволите ли войти?
— Милости просим. — Он гостеприимно распахнул дверь, поклоном приглашая нас в аптеку. — Неужто ко мне пожаловал сам Иловайский? Ваше имя гремит по всему Оборотному городу, но лично видеть покуда чести не имел. Хотя наслышан, наслышан…
— Мы ненадолго, — широко улыбнулся я, взводя курок и упирая пистолетный ствол в живот аптекаря. — Не надо тратить время на фантазии, просто расскажите нам, где и почему вы прячете зверя?
— Э-э, что за… ваши действия незаконны!
— А ну цыть, трубка клистирная, пластырь перцовый, микстура бледная! — без напоминаний во всю глотку завёлся Шлёма. — Колись на месте, шприц потёртый, куда гиену рыжую сныкал? Зачем охранника безвинного завалил? Чего на саму Хозяйку своего питомца спустил? Думал, на тя уже и управы нет?! Ан хренушки! Вот они мы! И не абы как, а с уликами! Хорунжий, засунь-ка ему в длинный нос ту шерстинку, а?!
— Господа, господа, я ни в чём не виноват! — Тощий старикашка завертелся, как уж на сковороде. — Какая шерсть? Какой зверь? Всё это нелепые инсинуации, лишённые даже самой элементарной доказательной базы. Я честный гражданин и законопослушный налогоплательщ…
— Нашёл, — негромко оповестил всех Моня. — Глянь-кась, Иловайский, откуда у него такое в доме?
Перед опешившим хозяином аптеки брякнулись на пол: жестяная миска с обгрызенными краями, толстая собачья цепь, ошейник с острыми шипами и недообглоданные берцовые кости, раздробленные с одного конца мощными челюстями. Как бы ни выдавались клыки у самого Анатоля Францевича, ему такие мослы были явно не под силу…
— Будем говорить?
— Будем… — опустив голову, прошептал старик. — Я не виноват, я не хотел, чтобы так получилось… Но щенок был так мил…
Сбивчиво и неровно аптекарь поведал нам короткую, но удивительную историю. Как и многие жители Оборотного города, этот местный эскулап периодически выбирался на поверхность, приурочивая выходы в свет ко времени праздников, ярмарок и народных гуляний. Православные в такие дни особенно беспечны, а пьяные да дрыхнущие люди всегда являются лёгкой добычей нечисти.
Впрочем, сам Анатоль Францевич большой физической силой не отличался, так, открывал ланцетом кровь и тихонечко ждал, пока жертва заснёт уже навеки. Вот в одну из таких ночей, кружа поблизости от бродячего цирка, он услышал жалобный писк в кустах…
Это был детёныш африканской гиены. Видимо, малыш каким-то образом сумел сбежать от жестоких циркачей, выставлявших его в клетке на потеху толпы. У щенка была сломана лапка, он едва дышал от голода, и у меня вдруг что-то перевернулось в сознании…
В общем, старик забрал детёныша с собой, пытался выходить и откормить. То есть, по сути-то, совершал абсолютно благое дело, но, увы, организм зверёныша был слишком ослаблен, и он быстро угасал на глазах. Тогда научный склад ума аптекаря подсказал ему оригинальное, хотя и рискованное решение. Он на добровольной основе получил через знакомых кровь оборотня и напоил ею малыша. Щенок вылакал всё до капли и уже на следующий день бодренько встал на кривенькие лапки…
— Малыш рос очень послушным и милым, до определённого момента я и не предполагал, какое чудовище может из него получиться. Однако через месяц вдруг он ни с того ни с сего перекинулся в человека! В сумрачного, закрытого, злобного подростка, презирающего меня за слабость и быстро ставшего хозяином в моём собственном жилище…
Анатоль Францевич ещё как-то пытался контролировать своего питомца, сажая его, спящего, на цепь со строгим ошейником и не выпуская за пределы дома. Его власть окончательно рухнула, когда повзрослевший щенок гиены научился говорить и управлять своей силой, перекидываясь в человека в любое время по собственному желанию.
— Тогда я решился на последний отчаянный шаг — я вывел его на поверхность и дал понюхать след чумчары. Мне казалось, что таким образом я направлю его кровожадный нрав в выгодное всем направление, а заодно и сам избавлюсь от этого самодовольного хищника. Мне и в голову не могло прийти, что он умудрится найти дорогу назад, в Оборотный город…
Мы его не перебивали. В конце концов, вся эта история была банальна и предсказуема, такова печальная судьба всех интеллигентов, пытавшихся подменить домашним воспитанием истинную природу живого существа.
— Зачем он отрезает мизинцы?
— Думаю, чтобы показать мне, продемонстрировать, так сказать, свои охотничьи трофеи.
— Где он сейчас?
— Не знаю… — Аптекарь устало вытер рукавом набежавший пот и повторил: — Честное слово, не знаю, господа! Единственно могу предположить, что он всё-таки вернётся сюда, и вернётся в ближайшее время… Но скажите, Хозяйка жива? Он не причинил ей зла?!
— Жива-живёхонька, чё с ней станется, пока хорунжий рядом! — хвастливо выпятил грудь Шлёма, а Моня пустился уточнять у меня:
— Что теперь-то делать будем, Иловайский? Тут сидеть или бегать за зверем по городу? А может, попробовать ловить его на живца? Обмажем чучело кровью чумчары да выставим на площади, он запах учует, набежит, тут ты и пальнёшь с двух стволов!
Затея не худшая, поразмыслив, прикинул я. Весь город не обскачешь, сюда он вернётся или не вернётся, тоже бабушка надвое сказала. И потом, как его здесь ждать? Устроить засаду в пустом доме за прилавком с пилюльками?
— Пообещайте мне не убивать его… — тихо попросил старый аптекарь. — Я всё понимаю, если он сам нападёт на вас и другого выхода не будет, то… Но, молодой человек, поверьте, он мыслящее существо, попробуйте хотя бы поговорить с ним. Быть может, он прислушается к словам своего ровесника, ему нравится убивать, он может стать самой надёжной защитой города! Если же нет, что ж…
— Не, ну ты глянь, — хлопнул себя по колену Шлёма. — Сам энту заразу сюды притаранил, откормил на нашу голову, да ещё с нас же снисхождениев к нему требует, а?!
— Я не снимаю с себя вины, — тут же встал аптекарь. — И более того, готов сей же час идти к Хозяйке и всё ей рассказать!
— Она никого не принимает, — буркнул я. — Мы с ней договорились, ради её же безопасности.
— Мне и не нужна личная аудиенция. Будет довольно того, что я выговорюсь перед вратами её дворца. Все знают, что ей ведомо почти любое событие, произошедшее в Оборотном городе, потому что её «глаза» есть и на воротах, и на площади, и на крепостных стенах… Она услышит мою исповедь!
— А почему бы и нет? Вы сейчас уйдёте, не вызывая подозрений, запрёте дверь снаружи, у вашего… воспитанника ведь есть свой ключ?
— Нет, но я могу повесить его на гвоздик у двери. Никто не рискнёт тайком войти в аптеку в моё отсутствие — ссориться с единственным врачом очень невыгодно…
— И я о том же. В обличье гиены он не сможет отпереть дверь, значит, перекинется в человека, а как только войдёт, мы его скрутим.
— Но не убьёте?!
— Смысла нет, — пожав плечами, пообещал я. — Нас трое, он один, свяжем той же цепью, всего-то и делов. А судить его будет Хозяйка.
— Вы очень великодушны, — дрогнувшим голосом поблагодарил Анатоль Францевич, накинул плащ и решительно вышел вон. Мы услышали, как он закрывает дверь на висячий замок и быстро удаляется по гулкой мостовой.
