Синяя Птица. (Трилогия) - Самойлова Елена Александровна (книги без регистрации .txt) 📗
– Может, просто счастливый, а? – предположила я, оглядываясь на Данте, расседлывающего Белогривого в сторонке от крыльца, поближе к воротам.
– Да не похоже. Счастье, оно иначе выглядит. Без горечи, которую ты сейчас прячешь в глазах. – Наставник покачал головой, тяжело опираясь на кленовый посох. – Ладно уж, захочешь – расскажешь. А пока – проходи. Думаю, что говорить тебе «чувствуй себя как дома», излишне.
Я проследовала за Лексеем Вестниковым в светлую горницу, знакомую мне с детства и ничуть с тех пор не изменившуюся, разве что в сухих сборах, развешанных вдоль стен, появилось много новых, которые я, как ни старалась, не могла распознать. Вытертую плетеную дорожку посреди горницы заменила новая; длинная лавка, обычно стоявшая у стола, была отодвинута к стене, а на ее прежнем месте появились две, поменьше и покороче, но с полировкой и вычурным узором. Наверное, я бы так и стояла на пороге горницы, если бы Данте осторожно не подтолкнул меня в спину.
– Ванька, проходи, садись за стол, да и мужа своего не забудь.
– Его забудешь, как же, – фыркнула я, уловив в теплых глазах наставника искорки смеха, но за стол тем не менее не торопилась, посматривая в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. – Наставник, а все книги у вас по-прежнему на чердаке в сундуке хранятся?
– Разумеется, где же им еще быть? – Волхв легким пассом заставил вскипеть воду в пузатом, начищенном до блеска медном самоваре и, сняв со стены небольшой веник высушенных трав, принялся готовить какой-то отвар с запахом свежей, только что сорванной земляники. – А тебе что-то конкретное надо? Вань, ты же знаешь, что содержимое этих книг хранится у меня в первую очередь в голове, все остальное – наследие, так сказать, для потомков.
– Мне про алконоста узнать надо. Поподробнее, – призналась я, усаживаясь на лавочку у потемневшего от времени длинного стола.
– Эх, Ванька, Ванька, – вздохнул наставник, размешивая отвар в глиняных кружках. – Плохо я учил тебя, ой плохо. Про алконостов тебе я рассказывал, даже не раз, но ты, видимо, меня не слушала. Ладно, расскажу снова, чай, не убудет. – Наставник приосанился и хорошо поставленным, ровным и размеренным голосом человека, привыкшего к тому, что каждое его слово будет услышано, начал говорить об алконостах.
Я же сидела, машинально теребя мочку уха, и пыталась заново осознать услышанное.
У простых людей алконосты считаются «райскими» птицами, живущими на небесах. Крестьянские легенды утверждают, что именно алконосты встречают душу умершего в раю и провожают ее к новому дому, где душе этой надлежит жить до тех пор, пока Всевышний не решит вернуть ее на землю в новом обличье. Считается, что у самого алконоста голова девичья, тело птичье, оперение белое, крылья белые с золотым окаймлением, а голос сладок, как сама любовь, и человек, заслышав пение «райской» птицы, уже не сможет сбросить эти чары самостоятельно.
– Правда, поют алконосты не очень-то и часто, – продолжал наставник, ставя передо мной и Данте по кружке с ароматным настоем. – Чаще всего орут отнюдь не райскими голосами, особенно если застигнуть алконоста врасплох. Тогда их воплю может и баньши позавидовать. Да и девичьей головы я у них ни разу не видел – птица как птица…
– А когда они поют? – негромко поинтересовалась я, словно наяву услышав сладкий, как мед, голос, от переливов которого веки наливались свинцовой тяжестью, ноги отказывались повиноваться, а душа радовалась, как никогда в жизни.
– Алконостов, как ни странно, привлекает горе. И чем оно сильнее, тем привлекательнее для птицедевы. Говорят, алконосты своим пением могут подарить отчаявшемуся новую надежду, исполнить заветное желание, но я с такими «счастливчиками» не сталкивался. Иногда летят они на близкую смерть и дарят павшему в бою воину, находящемуся на краю гибели, волшебный сон, где он успевает встретиться с родными и любимой. Посадить дерево, выстроить дом и воспитать детей. И длится этот сон всего несколько минут, хотя умирающий успевает увидеть целую жизнь. – Наставник уселся на соседнюю лавку, задумчиво оглаживая длинную седую, аккуратно подстриженную бороду, в которой волосок лежал к волоску. Всегда удивлялась, когда он находит время на столь тщательный уход за собой, с его-то занятостью и постоянными разъездами. – Вот сирин-птицу, наоборот, можно привлечь радостью, счастьем, но сирин, в отличие от алконоста, несет только беды и горе. Можно сказать, что сирин и алконост – птицы, которые не дают нарушиться равновесию в человеческих сердцах, только, по правде говоря, лучше бы люди искали равновесия сами, без оглядки на «райских» птиц.
– Наставник, – я задумчиво отхлебнула из чашки, ощущая на языке пряный, чуть горьковатый травяной привкус. – А алконост может изменить судьбу человека? Так, чтобы все сложилось, как хотелось бы?
Лексей Вестников настороженно посмотрел на меня, еле заметно покачав головой.
– Насколько мне известно, все судьбы мира находятся в руках Прядильщицы, и только она может повернуть судьбу человека вспять или же оставить все, как есть. Только она в силах изменить Узор. Или же в руках Всевышнего единого бога – это уж зависит от того, кто во что верит. В любом случае, не «райским» птицам под силу изменить судьбу человека.
– Так, значит… – Я отставила в сторону кружку, безучастно наблюдая за тем, как тает пар над горячим отваром. Поднялась с лавки, кланяясь в пояс старому волхву. – Мне надо кое-куда сходить. Я ненадолго, только пройдусь по лесу.
– Я с тобой. – Данте встал следом, но я покачала головой.
– Не надо. Я хочу одна. – От его попытки обнять я уклонилась. Потому что не пожелаю никуда уходить. Никогда.
Я не слышала, что он мне ответил, да и не нужно оно мне было. Я уже шла через старые сени, пропитанные запахом целебных трав, душистой смолы и древесного дыма. Печально скрипнула, словно прощаясь, входная дверь, затворяясь с негромким стуком. Белогривый проводил меня взглядом и снова опустил голову, безжалостно уничтожая наставникову грядку с какими-то мелкими белесыми цветочками. Вопреки обыкновению старая калитка затворилась за мной без единого звука. Значит, так и должно быть. Я высмотрела среди поникших кустов почти засыпанную листвой тропинку и поспешила по ней.
Поляну, где я повстречала алконоста, я нашла далеко не сразу – пришлось изрядно поплутать, выискивая нужную. Наконец, когда я все же выбралась из частого ельника, то увидела на засыпанной палой листвой прогалинке кривую березу. Тонкий белесый ствол тянулся к небу острыми сучками, оголившимися с месяц назад, зато земля под ними была устлана ковром из «золота берегинь» – пожелтевших березовых листьев. Место – то самое, только алконоста нигде не видно. Да и откуда ему взяться, если горя, раздирающего душу, уже нет, только непонятный страх пополам с беспокойством, но для белой птицедевы этого недостаточно…
Воздух над кривой березой затрепетал, пошел рябью, словно вода от брошенного камня, а затем за светлым, наполовину ободранным стволом соткался человек в красновато-коричневых свободных одеждах. Из-под капюшона блеснули ярко-зеленые змеиные глаза с узкой щелью зрачка, по плечу туники соскользнула серебристо-белая вьющаяся прядь.
– Ритан? – Вот уж кого не чаяла здесь встретить. – Откуда ты здесь взялся?
– Так, значит, ты меня все-таки помнишь. – Страж Алатырской горы выдохнул с видимым облегчением и шагнул ко мне навстречу. – Я уже боялся, что не сумею тебя отыскать в твоих иллюзиях.
– Иллюзиях? – Я села там, где стояла. Значит, это все – только сон, мираж. Алконост заставила меня поверить в реальность происходящего, но на самом деле я просто сплю. И вижу самый прекрасный, самый реалистичный сон из всех, какие только у меня были.
– Именно что. – Ритан подошел ко мне, протягивая руку и помогая встать. – Птицедева не могла выполнить твое желание, но и не исполнить его она оказалась не вправе. Поэтому она заставила тебя поверить в то, что все вокруг – реально. Но это не так. Ты лежишь на этой самой поляне, тебя охраняет разумный волк, который никак не соглашался меня к тебе подпускать. Боялся, наверное, что я причиню тебе вред. А я хотел всего лишь найти тебя. И помочь проснуться…
