Женить нельзя помиловать - Шторм Вячеслав (читать книги полные .TXT) 📗
Не успел я рта раскрыть, чтобы вежливо отказаться, как Бон поблагодарил, забрал куклу и засунул в сумку, а стражнику кинул монетку. Выслушав ответные благодарности и очередные благие пожелания, мы наконец раскланялись.
— Ну и зачем тебе понадобилась эта кукла? — поинтересовался я у Бона, когда мы отъехали достаточно далеко. Тот пожал плечами:
— Подарю Нидочке. Надо же чем-то утешить ребенка, коли мы целый день промотались без толку.
— Да уж… — Мерзкие воспоминания о собственной бестолковости нахлынули на меня с новой силой. Даже не беря в расчет головомойку, которую задаст мне Глори (а она задаст!) из-за того, что мы с Боном учудили в Кунгуре. Теперь даже родители девочки рискуют, обратившись к властям за помощью, получить от ворот поворот. Бона, похоже, одолевали те же чувства, поэтому остаток пути мы проделали молча.
К домику мы подъехали почти в полной темноте и не успели спешиться, как раскрылась дверь и на порог вышла Глори с фонарем в руке.
— Нагулялись? — язвительно спросила она. — А я уж собиралась с утра пораньше ехать вьшволять вас. Надеюсь, вы не натворили ничего такого, о чем могли бы впоследствии пожалеть?
Я с трудом сдержал тяжкий вздох, но моя принцесса достаточно изучила меня за то время, которое мы знаем друг друга.
— Сэд, — медленно произнесла она, — во что ты вляпался на этот раз?
Пока я размышлял, с чего бы начать неприятный разговор, из дома выскочила Нидочка.
— Насьи? — строго вопросила она.
Бон покопался в сумке и вручил малышке куклу:
— Вот. А насчет сестри…
— Тьюди! Сестъитька! Насьясь!
Три часа спустя, когда накормленная и счастливая девочка уже сладко спала, прижавшись щекой к вновь обретенной «сестъитьке», мы сидели за столом в соседней комнате и подводили итоги прошедшего дня. Порядком вымотавшаяся Глори, подперев рукой подбородок, задумчиво начала:
— Надо же, во что я вляпалась… Ну да об этом позже. Итак, мальчики, с одной стороны, вы продемонстрировали исключительный образчик глупости.
— Но…
— Погоди. Это с одной стороны. С другой — мы теперь точно знаем, что мышкодавы охотятся за яйцом, а кто предупрежден — тот вооружен.
— К тому же, — быстро вставил Бон, — даже если они и не виноваты, драку с представителями власти при исполнении им просто так с рук не спустят.
— Будем надеяться. Но что нам делать дальше? Родители девочки так и не вернулись, равно как и брат, а мы не можем просто так уехать и оставить ее одну.
— Но и сидеть тут до бесконечности тоже не можем, — фыркнул Римбольд. — К тому же если оскорбленный лейтенант как-его-там или, не приведи Пругг, мышкодавы накроют тут наших охотников за работорговцами…
С этим доводом трудно было спорить. В итоге мы решили подождать Нидочкиных родителей до полудня, а потом Глори и Римбольд отвезут девочку в город и сдадут страже с рук на руки, а мы с Боном, дабы не искушать судьбу, поболтаемся где-нибудь неподалеку.
Впрочем, как оказалось, переживали мы напрасно.
Проснулся я оттого, что кто-то фыркающий тыкался носом в мою щеку.
— Изверг, отстань! — промычал я, все еще плохо соображая спросонья и пытаясь натянуть на голову одеяло.
Тычки не прекратились.
Пальцы схватили пустоту.
Я медленно открыл один глаз. Потом другой.
— А-а-а-а-а!
Все мы лежали на земле, рядом — наши тюки и сумки, а неподалеку паслись драконозавры. Нидочки не было. От дома, в котором мы уснули, равно как и от хозяйственных пристроек вокруг него, не осталось и следа.
Разумеется, после моего вопля все друзья вскочили и начали озираться по сторонам.
— Это что, сон? — пробормотал Римбольд, хлопая глазами. — Эй, кто-нибудь! Ущипните меня! Аи! Уберите это животное!
— Сам просил, — пожал плечами Бон, оттаскивая недоумевающего Ветерка. — Не слушай его, маленький! Хочешь сахарку?..
— У кого есть мысли на тему того, что тут произошло? — поинтересовалась Глори, когда мы через час приканчивали утренний чай.
Ответом ей было дружное пожимание плечами.
— Я так и думала. Тогда обещайте мне одну вещь, — тут моя жена сделала чрезвычайно серьезное лицо и закончила: — вы никогда, ни при каких обстоятельствах и никому об этом не расскажете!
ГЛАВА VIII,
Столица королевства Тилиана — величественный град Флоридол расстилался перед нами во всем своем великолепии. В мощной фортификационной системе с бастионами, куртинами и зубчатыми галереями, по которым важно прохаживались арбалетчики, явно чувствовалось влияние близких соседей-гномов. Да и самих представителей горного народа, по уверению Римбольда, во Флоридоле хватало. И всюду — на насыпных террасах, спиралями опоясывающих город, на многочисленных клумбах, на балконах домов — цветы. И не просто какие-нибудь скромные фиалки или тюльпаны, а самые что ни на есть причудливые и изощренные анемоны, фрезии, плетистые розы и еще куча других ярких и пахучих растений, названий которых я не знал. Как сообщила нам Глори, у местных жителей изрядный бзик насчет того, что самая характерная достопримечательность их родины, данная ею богами, — камни всех размеров. А уж моей жене доверять можно — ее покойная матушка была урожденной принцессой Тилианской. С другой стороны, при условии того, что на территории Тилианы находятся богатейшие месторождения полезных ископаемых, а также самые крупные в мире золотые и оловянные прииски, ее граждане не бедствуют и могут позволить себе закупать у соседей дерево, плодородную почву, саженцы и вообще все, что душе угодно.
Флоридол был последним крупным форпостом цивилизации на нашем пути в Дальне-Руссианский Предел. Дальше простирались лишь дикие предгорья с одинокими поместьями, замками и убогими деревеньками пастухов. Именно поэтому мы не могли не посетить столицу королевства перед финальным отрезком пути. Никто не мог предположить даже приблизительно, когда в следующий раз удастся пополнить запасы. Наконец именно во Флоридоле, равно как и в любой другой столице, мы могли получить все абсолютно бесплатно, помахав перед носом у определенных горожан ясаком КГБ.
Памятуя о произошедшем в Кунгуре, Глори категорически отказалась отпускать нас с Боном куда-либо без присмотра. Парень слегка обиделся и заявил, что тогда он пойдет один, и не куда-либо, а во вполне конкретное святилище Ссуфа. Римбольд отправился хвастать друлловским браслетом перед какой-то дальней родней, а мы решили просто побродить по городу. Денек был на редкость погожий и радостный. Мы лакомились пирожными и засахаренными фруктами на увитых плющом балконах, гуляли, взявшись за руки, по террасам среди буйства зелени или просто болтали, сидя на лавочках у великолепных фонтанов. Именно там мы и услышали чудный женский голос, поющий что-то проникновенное, наполненное светлой грустью. Голос доносился со второго этажа изящного домика, украшенного лепниной, из-за непроницаемого шелкового, расшитого золотом полога.
— Везет же некоторым, — вздохнула Глори. — Вот что бы мне так не петь!
— Здорово звучит, — признал я. — Но не расстраивайся, по сравнению со многими — со мной, например, — ты поешь очень даже ничего. Жалко только — редко.
— Ничего — это пустое место! — фыркнула моя жена, у которой в тот день настроение скакало не хуже выдроскунса в брачный период. — Ты же знаешь, что меня просто бесит, когда я делаю что-то хуже других! По мне лучше вовсе не делать, чем делать… ничего!
Я пожал плечами. И в этот момент пение стихло, дверь изящного дома приоткрылась и из нее выскользнула юркая старушонка. Повертев головой, словно принюхиваясь, она быстро засеменила в нашу сторону. Приблизившись, бабка извлекла из складок платья сложенный вдвое листок бумаги и с поклоном протянула Глори.
