Дракон Третьего Рейха - Угрюмов Олег (читать книги txt) 📗
Благими намерениями дорога в ад вымощена, считают знающие люди. Через несколько секунд в недрах башни раздался разъяренный крик Дитриха фон Морунгена:
– Где мой бинокль?!! В этом танке когда-нибудь будет дисциплина?! Генрих! Черт возьми, куда теперь задевался этот бинокль? Я что, должен всю дорогу сидеть с ним в руках, как Мадонна с младенцем?!
Не прошло и двадцати минут, как сосредоточенные и подтянутые члены экипажа стояли перед командиром, докладывая по очереди:
– Ваше приказание выполнено, господин майор, оружие подготовлено, боекомплект в порядке, мною пересчитан, снарядов хватит даже Москву сокрушить. Зимнее обмундирование убрано, пулемет на башне установлен. У меня все, – бойко отчитался Генрих.
От тандема Ганс-Клаус выступал механик-водитель:
– Господин майор, танк без повреждений. Двигатель в норме, управление отличное, подготовка машины к летним условиям дороги завершена, топлива почти полный бак, хватит на сто двадцать километров прямого хода по степи. У нас все.
В отличие от остальных, голос Вальтера звучал не слишком уверенно:
– Мне, господин майор, определить по нашей карте, где мы находимся в данный момент, не представляется возможным. Ничего не ясно. Тут степь, – он описал рукой широкую дугу, – а тут ее нет. – Ткнул пальцем в карту. – Тут обозначены река, лес и пространство болот, а здесь нет ничего похожего. Может, у вас есть какие-нибудь другие карты, господин майор? А то на этой самая большая степь – это колхозное поле, – закончил он растерянно.
Морунген, возвышавшийся на башне, как памятник самому себе в день наивысшего триумфа, не рассердился, вопреки ожиданиям, а довольно весело сообщил:
– Ладно, Вальтер! Мне повезло сегодня больше, чем тебе, хотя я не меньше вашего удивляюсь, как нас угораздило сюда попасть. – Тут он, как опытный оратор, выдержал многозначительную паузу. – Так вот, мне удалось кое-что, а точнее – кое-кого приметить в бинокль. Кажется, мы тут не совсем одни. Примерно в километре отсюда, вон там, по дороге идет, судя по всему, русская женщина. Она безоружна. Исходя из ее странного вида, я делаю вывод, что она сможет нам объяснить, что здесь происходит и где мы находимся. Наша задача: как можно быстрее ее нагнать, случайно не задавив танком и не упустив. Клаус! Это на тебя я так строго и внушительно смотрю! И взять живой и невредимой для допроса. Ганс! Это я обращаюсь к тем из нас, для кого движущаяся мишень является непреодолимым соблазном. Всем все ясно? Если вопросов нет, приступаем к делу! В случае успеха этот прием будет называться… – Дитрих резко наклонился в сторону Вальтера, – как, Вальтер?!
– «Иван Сусанин», господин майор! – не растерявшись, рявкнул тот.
– Правильно, молодец! – одобрительно кивнул Морунген. – Все по местам!
Такое надо видеть, и мы искренне завидуем огромным могучим птицам, парящим в бледно-голубом, изнывающем от жары небе, – им полностью открыта картина происходящего, но они-то и не могут оценить ее по достоинству.
Кругом голая степь, простирающаяся от края до края горизонта. Полдень. Солнце поднялось уже очень давно, и с каждой минутой воздух становится горячее. Это царство ярко-зеленого и всех оттенков желтого цвета, только местами расцвеченное брызгами сиреневого, голубого и розового. Абсолютно неуместный на этом фоне танк, покрытый зимним, бело-серым камуфляжем, кажется ослепительным пятном и, конечно, привлекает к себе внимание. Единственное, что утешает, – привлекать особенно некого. Пуста и безлюдна степь, а ее коренных обитателей – животных, птиц и насекомых – танк вовсе не интересует, разве что вызывает испуг.
И не то чтобы танк с зимним камуфляжем посреди летней степи – это уж такая необычайная редкость: промашки случаются у кого угодно и в сколь угодно важном деле. На этот самый зимний камуфляж можно было бы закрыть глаза, но удивление вызывает абсолютно не он. Любого стороннего наблюдателя, мягко говоря, поражает то, что танк этот несется на предельной скорости, оставляя позади себя тучи пыли и столбы темного дыма; несется уже не первый десяток минут, и взъерошенный офицер, высунувшийся из башенного люка, подпрыгивает на ухабах и кочках и время от времени чертыхается так, что небесам должно быть жарко. При этом он орет как заведенный, пытаясь перекричать рев мотора:
– Стоит! Хальт! Стреляйт буту!!!
А впереди, оторвавшись метров на пятьдесят от стремительной машины, улепетывает со всех ног женщина в сером козьем платке, телогрейке и валенках. Причем бежит она не просто так себе, по прямой, как стайер на длинной дистанции (хотя одно это можно было бы расценить как своеобразный рекорд), но еще умудряется петлять, вихлять и вообще выписывать такие зигзаги и кренделя, что у преследователей начинает кружиться голова. Кроме того, хоть некому это услышать, а значит, и засвидетельствовать, женщина бубнит себе под нос на бегу:
– Ой, мамочки! Ой, беда! Ой, кошмар! Что же это такое делается? Тевтонцы поганые… Хунды паршивые! Куда ж это мне деваться теперь? И там они, и здесь они! Нигде от этих иродов спасения нет! Может, я чего не то?.. Может, это я что-то перепутала?! Может, кого прогневала из владык небесных? Ой, ужас-то какой, ох, беда-то какая, ой, страсти какие! Куда ж теперь податься? И там они, и здесь они! Говорят, от судьбы не уйдешь, а я еще, дура, не верила, считала – колдовская сила-спасительница, сила великая, от любых напастей меня убережет! Так нет тебе, вот тебе, на тебе – бабку загубили, прабабку извели, прапрабабку замучили, прапрапрабабку истерзали – теперь за меня принялись!..
Первые минут десять захваченные погоней танкисты особо не задумывались над феноменом неуловимости русской поселянки, видя в ней единственную возможность выяснить, что с ними произошло после того, как они въехали в эту проклятую избушку. Да и дикие крики командира «Хальт! Стоит!…» – и далее по тексту – несколько сбивали с толку. Однако безмятежность очень быстро испарилась, уступив место страшным подозрениям: а как это укутанной в зимнюю одежду фрау удается все время опережать быстроходный танк, да еще и на ровной местности? Задумавшись об этом, Дитрих почувствовал, как по спине его поползли холодные колючие мурашки, и даже временно забыл про становящееся уже традиционным «хальт!».
– Господи! – истово обратился он к равнодушному небу. – Господи, умоляю тебя – пусть это будет галлюцинация. Иначе я не выдержу.
Очевидно, сходная мысль посетила и Ганса, ибо он обратился к своему командиру:
– Господин майор! Может, это и не поселянка вовсе, а мираж – вроде африканского? Быть такого не может, чтобы человек мог столько времени бегать наперегонки с лучшей машиной вермахта, да еще в этих унтах.
– Валенках… – машинально поправил скрупулезный Дитрих.
– Так точно, в валенках. А если может, – добавил он про себя, – то зря мы с ними войну затеяли.
– Отставить пораженческие настроения! Сейчас мы проверим, какая это галлюцинация! Дай-ка предупредительную очередь.
Ганс бормотнул «слушаюсь» и дал короткую очередь из пулемета поверх головы странной русской фрау. Откровенно говоря, Дитрих очень рассчитывал на то, что либо женщина сейчас растворится в знойном мареве, либо будет продолжать свой неистовый бег, как и положено приличной галлюцинации, и тогда им придется остановиться, перевести дух и выработать новую стратегию. Однако в тот день ангел-хранитель барона фон Морунгена явно взял выходной и потому ни одно из его чаяний не сбылось: услышав короткий и сухой звук выстрелов, русская фрау остановилась и, не поворачиваясь, медленно подняла руки. Совершенно очевидно, что скорость во время преследования она сумела развить бешеную, ибо Клаус с трудом справился с управлением разогнавшейся многотонной машины и ему пришлось проскочить мимо застывшей на месте фигурки, чтобы не раздавить ее. Затем он дал задний ход, виртуозно проехав по собственной колее. Наконец танк неумолимой громадой застыл возле беглянки.
– Стоит! Стреляйт буту! – немного запоздало сообщил Дитрих, свешиваясь из люка.
