Бузулуцкие игры - Синякин Сергей Николаевич (читать книги без .txt) 📗
Приезд Рудольфа Константиновича Скубатиева в район соотносился руководителями этого района со стихийным бедствием малого порядка: пожаром, наводнением и недостачей в кассе взаимопомощи.
Появившись в любом районе, Скубатиев немедленно завладевал любимой служебной автомашиной местного первого секретаря, и его передвижения по местности носили хаотичный и малопредсказуемый характер
Рудольф Константинович являл собой законченный тип сердцееда — он приставал ко всем появляющимся в поле его зрения женщинам и их отказ в благосклонности полагал преступлением против системы управления. Нарвавшись на отказ, Рудольф Константинович откладывал все служебные дела и принимался плести интриги и строить козни, пока не добивался увольнения или перемещения предмета своей страсти со значительным понижением.
Растопить лед в его сердце, заставить забыть причиненные глупой, не понимающей своего счастья женщиной обиды могло только одно — халява!
И чем халявнее было угощение, чем скуднее становились партийные и общественные кассы, тем добрей и милостивей становился Рудольф Константинович.
Членов комиссии Скубатиев всегда подбирал сам. На этот раз в комиссию вошел главный ветеринарный врач области Николай Гордеевич Небабин и секретарь парткома тракторно-танкового завода Иван Яковлевич Цыцыгуня. Небабина знала вся область, меткая народная молва называла его не иначе как Ящуром Цаповичем. За глаза, разумеется. А вот Цыцыгуню почти никто не знал, хоть и был он представителем гиганта сельской индустрии. Вероятно, это было следствием секретности, царившей на заводе.
Комиссия прибыла в Бузулуцк во второй половине дня. Митрофан Николаевич Пригода смотрел в окно и увидел, как из бежевой «волги», которую притащил «Кировец», сгибаясь, выбирается долговязый Скубатиев. За ним вылез полный, дородный и чем-то похожий на спокойного племенного быка Николай Гордеевич Небабин. Цыцыгуня оказался невысоким худощавым старикашкой лет шестидесяти пяти. Он был в пиджаке, и на пиджаке кругло желтели правительственные награды, рассмотреть которые невозможно было из-за расстояния.
Прка Скубатиев и Небабин приводили себя в порядок, Цыцыгуня успел дважды обежать автомашину, переговорить с водителем, достать из салона солидные коричневые папки и раздать их владельцам. Шустрый был этот Цыцыгуня, как вирус гриппа. Пригоде он не понравился.
Именно от таких шустрых и деловитых следовало ждать всяческих неприятностей!
Митрофан Николаевич повернулся к ожидавшему за столом партийно-хозяйстве иному активу.
— Приехали, — сказал он.
— А Цыцыгуня? — поинтересовался Волкодрало.
— Вон он, твой Цыцыгуня, — едва не сплюнул Пригода. — Шустрый что твой вибрион!
Глава четырнадцатая,
Рудольф Константинович Скубатиев вошел в кабинет первого секретаря с широко расставленными руками, словно собирался ловить Пригоду.
— Митрофан Николаевич! — Он обнял вставшего ему навстречу первого, троекратно расцеловал его, прочувствованно похлопывая по спине. — Сколько лет, дорогой мой, сколько зим! Я уж и забывать стал, как ты выглядишь!
«А я бы тебя столько же не вспоминал!» — с любезной улыбкой подумал Пригода, в свою очередь охлопывая Скубатиева, как лучшего друга.
Скубатиев за руку поздоровался с каждым районным активистом и представил членов своей комиссии. С Ящуром Цаповичем все были хорошо знакомы. Пожимая руку Цыцыгуне, все косились вопросительно на Скубатиева: смирный? не тяпнет ли?
Обошлось.
Все расселись вокруг стола. Рудольф Константинович достал из кармана пачку «Краснопресненских», подождал, пока к нему пододвинут массивную пепельницу, и, прикурив, игриво поинтересовался у Пригоды:
— А Клавдия твоя где? В отпуске? Не рано ли отправил женьчину гулять, Митрофан Николаич?
Пригода промолчал. Объяснять ничего не хотелось. Короткое объяснение породило бы лишь сальные намеки, в длинных же легко было запутаться самому.
Вместо ответа Митрофан Николаевич деловито оттопырил нижнюю губу:
— С чего начнем, товарищи?
Скубатиев посмотрел на ветеринара, на шмыгающего сухоньким носом Цыцыгуню и торопливо сказал:
— С хозяйства, разумеется. Время-то не ждет. Больных животных много?
Пригода уклончиво отозвался:
— Эпизоотию мы, в общем, локализовали… Цыцыгуня согласно закачал остреньким носом. Ветеринарный врач медленно разлепил полные губы.
— Этхорошо, — сказал он. — Этзамечательно, товарищи руководители!
— В дороге не растрясло? — проявил бережное отношение к областным кадрам первый секретарь. — Все-таки не шутка, двести верст по бездорожью отмахали!
— Да, — с достоинством согласился Скубатиев. — Пришлось нам помучиться. Бездорожье — это наш бич, товарищи!
Пригода хитро и добро прищурился.
— Может, перекусим малость с дороги? — предложил он. — Посмотрим, как говорится, что нам Бог сегодня дал! Сытый, как говорится, голодного не разумеет, а сытые друг друга завсегда поймут.
Скубатиев вновь посмотрел на улыбающихся членов комиссии.
— Только, как говорится, на скорую руку, — согласился он. — И работать, работать, работать! Обком нас сюда не отдыхать направил и не закусывать. Обком, — поднял он длинный и желтый указательный палец, похожий на церковную восковую свечу, — послал нас сюда определить перспективы. — Он значительно оглядел нервно скрипящий стульями партийно-хозяйственный актив. — Определить перспективы и выяснить степень вашей опасности, так сказать, для соседних районов.
И так он это сказал, что члены актива нервно переглянулись — а что, если и в самом деле у них ящур, сибирская чума или, скажем, сап?
— Квид хок ад бовес? — негромко шепнул предисполкома Волкодрало.
К быкам это действительно не имело никакого отношения, и первый секретарь честно признался в этом:
— Рее ностра агитур!
— Нас? — уже по-русски удивился Иван Акимович. Скубатиев строго глянул на них.
— Это, товарищи, хорошо, что вы занимаетесь повышением своего духовного и интеллектуального, так сказать, уровня, — заметил он. — Изучение различных языков — вещь полезная и нужная. Партия нас всегда призывала, так сказать, учиться, учиться и еще раз учиться, но она же учит нас не выставлять свои знания напоказ!
Удовлетворенно оглядев порозовевших от смущения партийных руководителей, Рудольф Константинович иронично к в то же время уважительно обратился к первому секретарю:
— Ну, как говорится, ведите нас, товарищ Сусанин!
«Я бы тебя повел! — подумал про себя первый секретарь. — Я бы тебя действительно завел бы куда-нибудь. Как Сусанин тех поляков! Так бы тебя заплутал, что ты бы у меня оттуда до полной победы коммунизма не выбрался!»
Любезно улыбаясь, Митрофан Николаевич Пригода поднялся и предложил всем пройти в стеклянное кафе напротив райкома партии. Официально кафе называлось «Тихий Дон», но из-за обилия «рыбных дней» местные жители метко обозвали это предприятие общественного питания «минтайкой».
Разумеется, в связи с приездом высокой областной комиссии кафе в этот день не работало, минтая в него не завозили, а столы были накрыты на членов комиссии и партийно-хозяйственный актив — а именно на тринадцать персон.
В кафе Рудольф Скубатиев остановился сразу в фойе, внимательно разглядывая висящую на стене картину кисти местного художника Степана Гладышева. Картина называлась «Донские просторы», и изображен был на ней казачий сотник верхом на лошади, который из-под руки с зажатой в ней нагайкой вглядывался в бескрайние ковыли Придонья. Сотника Гладышев рисовал с управляющего четвертым отделением колхоза «Заветы Ильича» Ивана Укустова, который в районе славился своей нетерпимостью к пьяницам, прогульщикам и иным злостным нарушителям общественной дисциплины, поэтому завсегдатаи кафе картину называли «Кого бы выпороть?», а сотник на ней получился как живой — злой, жилистый, с горящим взглядом, в общем, под стать своему жеребцу из настоящих дончаков.
