Источник пустого мира (СИ) - Кисель Елена (книги онлайн полные версии бесплатно txt) 📗
Но упорно оставался все таким же мерзким.
— Надо бы его разогреть, — под нос себе заметила Лита и нагнулась вперед с видом профессионалки: — Значит, сначала задавать вопросы буду я. Ты отвечаешь, эликсир тоже будет отвечать — давать цветовые реакции. Когда эликсир начнет менять цвета, не дожидаясь твоих ответов — спрашивать будешь сама. Поняла?
Что за вопрос, нет, разумеется. Не знаю, поняла бы я этот процесс, будучи даже в нормальном состоянии, то есть если бы мои в моих мечтах не плавала по кругу аппетитная подушка. Но на всякий случай я кивнула и только уточнила:
— А какие вопросы ты будешь задавать?
— Да про любезного твоего, — ухмыльнулась зрящая, демонстрируя беленькие остренькие зубки и нехорошую свою натуру. — Ну, так… он красив?
Я замялась. Наверное, положение требовало честного ответа, а не рассуждений на тему: «Если мы любим человека — он будет для нас красивым в любом случае». Я вообразила себе худое лицо с странно изогнутыми губами, черные, вечно тревожные глаза (почему-то левый даже в моем воображении дергался в тике), составила общее впечатление и медленно, виноватым тоном выдавила:
— Я думаю… не совсем.
Эликсир поменял свой цвет на грязно-зеленый. Зрящая заглянула в таблицу, вскинула брови и кивнула:
— М-да, тут ты права… ну-с… богат?
Опять заминка. Чем измерить богатство — в «Мерседесах», или в том, что человеку попросту деньги не нужны? Хотя, если вопрос подразумевает наличие банковских счетов и пачек долларов…
— Не думаю.
Эликсир, который стал было опять серым, вернулся к болотному оттенку.
— Ыгы, — глубокомысленно изрекла Лита, которая постепенно становилась озадаченной. По-видимому, она срочно вспоминала все возможные достоинства любой среднестатистической мужской особи. — Квартиру в городе имеет?
Хибару, которая как только не развалится. В глуши Смоленских лесов.
— Нет.
Эликсир почему-то стал травянисто-зеленым. Ипполита сверилась с таблицей и напряглась.
— Э-э, хорошую работу?
Я стала почти такой же озадаченной, как она. Хорошую, спрашивается, для кого?!
— Интересную, — наконец решилась я, но произнесла это таким деревянным голосом, что зелье решило пойти вразрез с моим мнением. Ехидно выдало привычный болотный цвет.
— Он стихийник?
Ну, и когда оно там начнет отвечать раньше меня? Я бы с радостью уступила этот вопрос, ибо ответить на него не смог бы даже тот, о ком мы тут разговариваем.
— Н-не совсем.
Оранжевое. Понятия не имею, что это значит, а по лицу Литы — не разберешь, но, наверное, это согласие, поскольку она с очень-очень удивленным видом задает уточняющий вопрос:
— Он светлый?
И тут мы с эликсиром среагировали одновременно: я выпалила свое «нет» категорически, а зелье даже булькнуло два раза, и настойчиво засемафорило палитрой зеленого. Брови зрящей, которые и так уже начали процесс подъема, поползли вверх еще активнее.
— Никогда не видела, чтобы оно так себя вело, — прошептала она. — Ну, у него хотя бы нормальный харак…
Тут эликсир сработал, не дожидаясь не то, что моего ответа — а окончания вопроса. Вязкая жидкость пошла ядовито-зелеными пузырями и вскипела. Сравнялась с краями салатницы и потекла на стол едкой пеной, прожигая столешницу. Я замахала на салатницу руками, не зная, что делать (в затуманенной голове крутилась только фраза «горшочек, не вари!»), Ипполита вскочила на ноги, завопила, но не «на помощь» или что-то подобное, а буквально следующее:
— И за что, скажи, ты его любишь?!
Я высоко подняла брови и задумчиво почесала нос. Подсказки не было ни в хрустальном шаре, ни в эликсире, при взгляде на который почему-то утихло щемящее ощущение в груди, ни на ширме… Да что там — я не была уверена, но, скорее всего, подсказки не было даже во мне самой.
— Может быть заклятие или зелье… — начала осторожно Лита, но я только головой покачала.
— Ни один приворот так не действует. И… он бы не стал.
— Ты-то почем знаешь?
Я пожала плечами. Зачем? Ипполита смотрела на меня так, будто я решила податься в некроманты, а то и в некрофилы, чего доброго, да еще приглашала ее на оргию на местное кладбище. Потом вздохнула пару раз, успокоилась, присела опять и предложила:
— Спрашивай теперь ты. Видишь, разогрелось оно, ага…
И красноречиво скосила цыганские глаза на прожженную столешницу. Я посмотрела на эликсир, который опять стал темно-серым, и выдохнула вопрос, который истязал меня два последних месяца:
— Я его увижу еще? Мы с ним когда-нибудь еще встретимся?
Эликсир булькнул, но цвет почему-то менять не стал. Ипполита поискала в таблице и скосилась на меня опасливо.
— Что такое?
— Не отвечает, — сообщила мне очевидное Лита, — в общем, ты не пугайся, но это значит, что есть два варианта ответа. Тут вот, в примечании написано, что по вопросам времени оно работает от двенадцати часов до бесконечности…
— То есть…
— Ну, то есть или ты увидишь своего любезного раньше, чем через двенадцать часов, или… ну…
— Никогда.
Обидно, что не было даже комка в горле. Как будто я знала это с последнего нашего разговора под дождем, с расставания у здания Канцелярии. Мне придется жить дальше.
Это ничего. Я за эти два месяца столько всего передумала, я точно знала, что подумать, если мне дадут именно такой ответ. Никогда — это не смертельно, это обозначает, что я рано или поздно забуду, выйду замуж за другого — в смысле, любимого, ко мне сейчас чуть ли не все Отделы в женихи ломятся, вчера вот Андрий на свидание приглашал, может, я его полюблю, а потом и…
И следующий вопрос я задала уже на автомате, продолжая вслух собственные мысли:
— У меня в жизни будет еще кто-нибудь? Кто-то другой?
Оно опять вскипело ядовито-зеленым. Иполлита глянула в таблицу одним глазком, просто машинально, тут же стала бледной и смотрела на меня сочувственно, как будто мне только что поставили диагноз смертельной болезни.
К тому же мучительной. Ну, я себя и чувствовала примерно так же, и поэтому следующий вопрос она задала уже за меня — почему-то очень агрессивным тоном:
— А у него?
Такое ощущение, что эликсир просто заклинило на этом ядовито-зеленом оттенке.
— То есть, это он ее так любит?
В ответ эликсир нагло свернулся, приобрел прежний серый цвет и улегся в салатнице отдыхать.
— Они будут вместе?
Никакого, даже самого маленького булька. Лита удивленно заглянула в салатницу.
— Что это с ним…
Потом с гораздо большим удивлением она посмотрела на мою улыбку.
— Он больше не будет отвечать, — пояснила я.
— Почему?
— Да так… характер у него отвратный.
Как у того, кто его создал когда-то.
И кто это наврал Лите про контрабанду из Европы?
Впервые за почти два месяца я возвращалась домой с улыбкой. Январь, которому положено было как раз показывать крещенские морозы, а он решил поиграть в март, перестал раздражать. Запоздавшие елки в витринах показались почти милыми. Прохожие, уныло хлюпавшие по смеси грязи и снега, перестали сливаться в единую серую массу, откуда-то взялись лица.
Он сам придумал этот эликсир? Или это был чужой рецепт? Нет, непохоже, Веслав работал с тем, что называл хомоалхимией, а всевозможные индикаторы — его конек. Вспомнилось вдруг, как однажды он предложил мне попробовать индикатор на совместимость: капнул в ёмкость свою кровь и мою и дождался кроваво-красной реакции. И солгал, когда я попросила сказать, что она обозначает. И мне многие пытались объяснить красный цвет в алхимии, но я до сих пор не поняла, почему так вытянулось его лицо в тот день, что обозначала эта реакция для него.
Может, он увидел это? Что мы никогда не встретимся? Ну что же, сегодня я получила этому и подтверждение, и прощальный привет из его собственных рук, и…
— Вересьева! Как тебя-то сюда занесло?!
— Ой, мамочки, — отозвалась я, останавливаясь и оглядываясь: — А где я?!
Совершенно невнятная окраина, на которой я никогда не бывала. Посреди улицы, на которой нет никакого движения — я с открытым ртом. Рядом — двое, судя по голосам — знакомые стихийники. Нейтралы.